Правда? Метида дернула углом губне поддаться бы смеху. Богине разума не к лицу пустые смешочки. Беззаботность, улыбочки, ужимочкиглупости для тех, у кого пусто внутри черепа. Так опиши мне его. Красив?
Ну смотря на чей вкус. Рыжий весь, это да. Да и рожа вся рябая, будто по ней кони Гелиоса танцевали. А самвеличественный такой
И сверкнул белыми зубами в задорной улыбке. Метида с трудом сдержала ответную. Нахмурилась.
А ты, значит, из местных?
Местнее некуда. Хожу тут, понимаешь тропки разведываю. А, да, Амалфея! из кустов высунулась недовольная козья морда, вперилась подозрительным взглядом желтых глаз. И коза еще.
Хорошо, ответила Метида, и уголки губ предали ееприподнялись слегка.
и не заметила, как провалилась в черноту взгляда.
«Хорошо?»
«Ты владеешь искусством обмана, юный Климен. Скажи, кто обучил тебя этому?»
«Учиться нужно дуракам, которые ничего не видят. Ничего не знают. Тем, кто умеет видетьдостаточно пошире раскрыть глаза. Смотреть. Брать примеры».
«С кого берешь примеры ты, сын Реи?»
«С птиц, которые притворяются листьями. С трав, которые делают вид, что они неядовиты. Лучнику приходится вглядываться как следует, богиня. Вглядываться в суть. Чтобы не промахнуться».
Взгляд его был стрелой. Острой, разящей. Бьющей без промаха.
Значит, сказала Метида вслух, ты тут охотишься.
Как эти, которые там? судьба в шкуре пантеры оглянулась туда, где визжали псы и перекрикивались охотники. Что ты, о богиня. Я тут так играю.
А не взросл, чтобы играть?
Юноша ухмыльнулся. Потрогал пальцем гадину, в горле у которой больше не торчала стрела. Куда, интересно, делась?
Игры, богиня, могут быть разными. Главноезнать, для чего играешь. Как и в охоте главноене за кем охотишься, а зачем. Зачем ты охотишься, великая богиня?
Я и осеклась, остановилась, споткнулась о прищур взгляда. Недетского взгляда, неюношеского.
«Зачем ты охотишься на меня?»
«Будущим царям нужны наставники».
«А кто тебе сказал, что я буду царем? Или что я хочу им быть?»
«Но ты хочешь свергнуть своего отца. Ябогиня разума и могу научить подсказать».
«Подсказать, как смотреть, подсказать, как стрелять, подсказатькак свергнуть отца. Чего я буду стоить, если мне все время будут подсказывать?»
Метида вдруг почувствовала себя странно юной. Дочь Океана стояла перед юнцомсыном Реи Звездоглазой. Ёжилась под пронзительным взглядом будущего.
И ощущала себя легкомысленной девушкой, которая ничего не может дать тому, кто стоит напротив.
Ни решимости. Ни мудрости. Ни зоркости.
Ни окрылить, ни направитьдойдет сам. Может, собьет в кровь колени по пути. Но дойдет.
Улыбканепослушная, озорнаястала шире, полезла на губы, упорная. А так хотелось красивой истории, подумалось вдруг Метиде. О всеобщем блестящем спасителе, возмужавшем на Крите. Впитавшем в себя поучения богини Разума.
О будущем, одетом в сияющие одежды, которое позволит давать себе советы, выполнять за него работу, вести
В таком будущем можно было бы утонуть, словно в Океане, подумала вдруг Метида. Раствориться в нем навеки.
Так может, пусть себе непричесанное, дикое будущее бегает по лесам? Играет в игры, учится смотреть и притворяться. Да, Мойры, мудрые советницы. Я нашла Судьбу. Для всех.
Посмотрела на нее и решила оставить в покое.
Позволь подарить тебе хотя бы оружие, сказала она, сглотнув, в память о нашей встрече Литос.
Он смутился, кажется. Покосился в сторону свиты и проговорил тихо:
Те, кто меня воспитал, говорили, что мужчина может подарить женщине что-нибудь в память о встрече. После ночи. Не знал, что бывает и наоборот. И у тебя пока нет причин дарить мне подарки, богиня.
Метида замерла. Посмотрела на юношеское лицо с пронзительными глазами. Подумалось вдруг: почему нет? Он поймет. Он не потребует ничего взамен.
Ты развеселил меняэто пока никому не удавалось, помолчала, решилась. А если мне вдруг захочется купить твою ночь? Возьмешь от меня подарок?
И засмеялась, понимаячто чувствуют сестры, которые плещутся в легких волнах дни напролет. Смешно этокогда удается зардеться судьбу для всех.
Если вдруг стану царемможет, и возьму, усмехнулся сын Крона, и разговор окончательно скатился в глубины Тартара. Цари они такие странные. Только ты учти, у меня уже есть оружие. Два оружия. Лук и стрелаподарки от бабушки. Как их на что-то сменить?
Бываеторужие меняется. Когда меняется глянула на лук, на легкую белую стрелку, которую стрелок выхватил словно из воздуха и теперь вращал в пальцах. Осеклась, побледнела. И давно тебя навещала бабушка?
Лет семь назад, пальцы юноши бережно погладили истертый, обшарпанный металл. С тех пор и играю.
Играешь эхом отозвалась Метида, не отрываясь взглядом от лука, от серебристой стрелки. Подняла глаза, сказала тихо:Прими от меня хотя бы знание. Оружие может бытьодно. Всегда однодо тех пор, пока его не поменяешь.
Но она дала мне два
Может быть, она тоже во что-то играла, Литос. Древние любят загадывать загадки. И играть. А может быть
Больше она не сказала ни слова. Он тоже молчал. Задумчиво щурился на стрелку в своих пальцах, поглаживал луксловно решал: какой подвох может заключаться в том или этом?
Стрелка и лук хранили невинность и покорно лежали в пальцах.
Метида вздохнула. Перехватила последнюю стрелу взглядачерную, выкованную из задумчивости.
«Во что играешь ты, о Литос?»пустила навстречу свою.
«Увидишь, ударило в ответ. И помни: я не буду играть вечно».
Итолько в отдалении зашелестели кусты да закачалась на ветке мертвая гадина. Из других кустов неторопливо вылез обширный козий зад. Покачался и двинулся в заросли, как корабльв бурю.
Было? Не было?
А кто это был? окликнула нимфа из свиты.
Метида не ответила. Перехватила копье, двинулась вперед. Передернула плечами, пробормотала на ходу: «Так местный один. С козой», и удивила свиту прытью. Спешила к тому месту, где остервенело выли псы, бросаясь на выползшее из-под земли чудовище.
С шипастым хвостом, с когтистыми лапами. С полной пастью зубов, которыми тварь уже успела покалечить двух куретов и изранить почти всех собак.
Визги, всхлипы и рычание тесно переплелись в воздухе.
Богиня! возопила свита позади. Ты на это охотиться будешь?!
Метида остановилась, укрылась за стволом. С усмешкой качнула головой.
Зачем охотиться, если можно смотреть?
Вот охотники. Наскакивают на подземного жильца в смешной надежде, что это оних добыча. Вопят, размахивают копьями, подбадривают, суетятся, то за деревья отскочат, то товарищей позовут. Псыбросаются в бездумной верности, виснут у чудовища на чешуйчатых боках, на мощных лапах, развлекаются под ударами хвоста. Зачем? Для чего? Хозяин сказал.
Вот хор нимфистошно визжат, дают советы издалека. Мужчинамкак воевать. Нимфам виднее, рядом с ними не хлещет шипастый хвост, на них не нацелены клыки.
Вот сама подземная тварьглаза пылают огнем. Подземные твари иногда выбираются из своих логовищкогда услышат шум охоты. Подставляются, открываются мнимо. Охотятся на доверчивых охотников, которые думаютчто главные здесь они.
Иногда у тварей получается. Вот как здесь.
Еще один сбитый с ног курет покатился по влажной траве, закрывая руками изорванный бок.
Если только
Стрела свистнула из ниоткуда. Явилась из воздуха, белая, легкая.
Адамантовая.
Аккуратно и строго воткнулась чудовищу в горло. Напоминанием: не следует забывать о случайностях. Нелепых, бегающих по лесу играющих.
Таящихся в невидимости, у тебя за спиной.
Богиня Разума кивнула своим мыслям.
Этоне моя, сказала тихо голосам Мойр, живущим в памяти. Этоне чужая Этодля всех.
СКАЗАНИЕ 2. О ПОДАРКАХ, АРМИИ И УМЕНИИ НЕ ПРОМАХИВАТЬСЯ
Не погребет ли Крон и их всеобщей тьмой,
Как преждебывшие поэтов песнопенья?
В Стигийских болотах, части чуждой мне вотчины есть особая тропакривая, будто спина старика, которую несколько раз перетянули палкой. Корявая, петляющая меж болотных, изъеденных болезнью ив, уходящая в туман временами теряющаяся между кочек, которые облюбовали ядовитые змеи.