Повесить бы вас всех, пробурчал Повешенный и отвернулся.
Тохта понял, что пора брать дело в свои лапы.
Всем молчать! строго скомандовал он. Потом поругаетесь, а сейчас идем к морокам!
Вытащил из-под камня Правдолюбца, вернул его в колоду, и побежал по тропинке по направлению к стене, над которой парили стражи-мороки.
План Тохта продумал до мелочей.
На кобольда, трусившего мимо стены, мороки никакого внимания не обратили: мало ли кому по каким делам понадобилось рядом пробежать?
Тохта очень надеялся, что кто-нибудь из стражей, лениво паривших над монастырской стеной, разглядит уголок карточной колоды, которая выглядывала у него из кармана, но мороки, тролль бы их сожрал, как на беду, уставились в другую сторону. Ну, что бы будешь с ними делать?! Не станешь же сто раз туда-сюда носиться: мороки подозрительны, вмиг заподозрят неладное!
Пришлось останавливаться и делать вид, что блохи одолели. Тохта уселся на тропинку и принялся с ожесточением чесаться, вполголоса кляня наглую блоху: когда не надо, она в шерсти так и скачет, а когда для дела нужно: притаиласьи молчок!
Чесался он так яростно, что карточная колода сама собой выскользнула из кармана и шлепнулась на землю. Мороки беспокойно заколыхались.
Кобольд, эй, кобольд! окликнул Тохту один их них, подлетая ближе. Голос у него оказался скрипучим, как у несмазанной двери.
Это что у тебя? Карты? Давненько нам не доводилось
Ну, наконец-то!
Тохта, не торопясь, собрал колоду.
Они самые. Люблю иной раз с приятелем перекинуться.
Правдолюбец попытался было что-то сказать, но Тохта ловко щелкнул его по лбу и тот умолк.
Подлетел второй морок.
Карты алчно произнес он. В белых глазах его вспыхнуло нетерпение.
Может, сыграть хотите? небрежно предложил кобольд. А, тут же спохватился он. Да вы, никак на службе? Понятно ладно, пора мне. Желаю процветания!
И он потрусил прочь. Бежал медленно, еле лапы переставляя. Успел добежать до камня, тут-то и услышал.
Кобольд! Эй, кобольд! Стой!
В голосе морока слышался еле сдерживаемый азарт.
Тохта поздравил себя с успехом и повернул обратно.
Это было самым сложным делом, а уж обежать кругом монастырскую стену, выбрать местечко, подальше от мороков и сделать подкоп под стенойэто такая пустяковина, о которой и говорить не стоит.
Все это Тохта изложил Дарину самым небрежным тоном. На самом деле, с подкопом пришлось здорово попыхтеть: каменистая почва поддавалась плохо, и времени на это ушло гораздо больше, чем он предполагал. Копать он начал, когда только-только смеркаться стало, а когда закончиллуна уж на небо выкатилась да и поплыла себе над лесами, горами да равнинами. Но говорить об этом кобольд не стал, вместо этого прокрался вместе с Дарином в дальний уголок сада, раздвинул кусты и показал прекрасно вырытую нору, верней подкоп под стену. Первым туда сунулся раб Басиняда: Тохта еле сдержался, чтоб за ногу его не цапнуть. Пробовал было намекнуть Дарину, что неплохо было бы раба в монастыре оставить, но Дарин не согласился, а спорить с ним было некогда: серебряный диск луны понемногу стал уменьшаться: наступало лунное затмение. Поэтому кобольд ограничился лишь тем, что щелкнул зубами и пробурчал:
Сначала я полезу, послеты, он ткнул лапой в сторону Дарина. А уж потом тот, кого не мешало бы вурдалакам при случае скормить
Басиянда оробел. Он опасался Тохту и старался держаться от него подальше.
За что, господин кобольд?
Тот не ответил и раб, оглянувшись по сторонам, боязливо поинтересовался:
А разве у вас и вурдалаки водятся?
Тохту внезапно обуяла подозрительная словоохотливость.
Водятся, как же! В Лутаку они, конечно, не заходят, но по окрестностям промышляют. Вот если, к примеру, отвезти тебя от монастыря подальше да бросить одного, они вмиг тебя учуют! Вурдалаки свежее-то мясо не очень любят, поэтому они
Ну, хватит, Тохта! решительно перебил его Дарин и кобольд, ухмыльнувшись во всю пасть, нырнул в подкоп.
Вряд ли монахи, накладывая на свою территорию хитроумные заклинания, нейтрализующие чужую магию, могли предполагать, что два пациента покинут монастырь столь примитивны и далеким от магии способом: через подкоп, вырытый кобольдом.
Мороки, бдительные и неподкупные стражи, все еще играли в карты, выделяясь в темноте белыми пятнами. Слышны были их скрипучие голоса, да гневные восклицания Правдолюбца, который громко грозил вывести кого-то из игроков на чистую воду: при игре все мороки страшно жульничали.
Тохта ловко выскочил из-под стены, отряхнулся, проскользнул сквозь заросли шиповника, что росли возле стены и юркнул за большой камень-валун. Сквозь кусты кобольды умели пробираться так, что ни одна веточка, ни один сучок не хрустнет. Чего, конечно, никак нельзя было сказать о людях: ни Дарин, ни Басиняда бесшумно прокрадываться сквозь кусты не умели, так что Тохта от волнения едва собственный хвост не съел, пока эти двое возились возле подкопа и шумели, как полоумные гоблины.
Господин, пролепетал Басиянда, плюхнувшись рядом с Тохтой. Господин, мы на свободе?
Кажется, да, вполголоса ответил Дарин, тревожно набюдая за мороками. Но если ты сейчас хоть слово скажешь про ужин, то я тебя
Басиянда замотал головой.
Как можно! Я понимаю, что трапезу разумно на более позднее время отложить, рассудительно промолвил он. Я лишь спросить хотел: отчего же остальным, тем, что в монастыре томятся, не приходит в голову подкоп сделать?
Тохта закатил глаза:
Каменистая почва, тупоголовый детеныш тролля! Людям кирка да лопата потребуется! А уж времени сколько на это уйдет! Да и морокидумаешь, не заметят, если кто-то у стены возиться будет? Вмиг монахам доложат!
Но как же ты, господин кобольд? Ты же смог?
Тохта сверкнул глазами.
Вот именно потому, что якобольд!
Раб хотел сказать еще что-то, но Дарин оборвал его:
Басиянда, ты холодными обливаниями полечиться не желаешь? Нет? Тогда ноги в рукии бегом отсюда, пока брат Чивага тревогу не поднял!
Они стремглав бежал по тропинке, которая то петляла между камнями, то вела вниз, то карабкалась вверх. Впереди скакал кобольд, почти неразличимый в темнотесумерки становились все гуще, все непроглядней. С резким писком проносились над бегущими стремительные летучие мыши и каждый раз Басиянда испуганно втягивал голову в плечи. Диск луны все уменьшался и Дарин, поглядывая на черное небо, от души надеялся, что сейчас в Лутаке чародей Попуций вот-вот начнет творить свое заклинание.
Басиянда, видно, подумал о том же.
Господин, перескакивая через камни, проговорил он. Ведь господин маг не страдает забывчивостью? Он ведь помнит, что нужно делать?
Дарин не ответил: ему и самому хотелось это знать.
Господин
Заткнись, Басиянда! Лучше назад поглядывай: нет ли погони!
Верный раб, очевидно, вспомнив добродушного брата Чивагу, прибавил ходу. Вместо того, чтобы поглядывать назад, он понесся так резво, что обогнал Дарина, оставил позади кобольда и первым выскочил на большую темную поляну. На опушке поляны тихо пофыркивала привязанная лошадь, а рядом с ней виднелась чья-то темная фигура.
Басиянда застыл, как вкопанный.
Брат Чивага, в ужасе пролепетал перепуганный раб. Это он! Холодные обливания, необременительный труд и и господин, мы пропали!
Дарин остановился, настороженно вглядываясь в темноту.
Ну, чего встали? услыхал он голос того, кого уж никак не ожидал тут встретить.
Держалась Тайя неприветливо, будто сердилась на что-то.
Вот, держи, она сунула Дарину в руки мягкий сверток. Дадалион говорил, это твое.
Дарин решил не обращать внимание на ее тонне до того. Он развернул сверток, там оказалась его одежда: джинсы, рубашка и легкая куртка-ветровка.
Откуда это у тебя?! Неужели Дадалион передать велел?
Он Тесса разыскивает, отрезала Тайя. Она была одета в темный дорожный плащ, скрепленный затейливой серебряной пряжкой и короткие мягкие сапожки: даже летом в предгорьях по ночам бывало холодно. А вещи я в твоей комнате взяла. Дадалион говорил как-то, что ты в этой одежде был, когда он нашел тебя.