Только больно быловезде. Толстобрюхий змей нестерпимо трясся на колдобинах, ускоряя ход под уклон. Радостная толпа прибывала в числе и так круто завернула чудовище на повороте, что змей выбил крылом окно, и выкатил с визгом на ристалище.
Золотинка не кричала. Бесполезно было кричать в этом свихнувшемся с голоса нечеловеческом вое. Она закусила губу и жмурилась, зажатая болью. Среди хохота, рева и дребезжания, среди стука, скрипа и воплей нельзя было разобрать одинокий, беспомощный стон. Никто не слышал Золотинки.
И лишь один человек о ней думал.
Это был неприкаянно блуждавший в толпе Юлий. Как и час назад, когда, истомившись многолюдством придворного обихода, он замыслил побег и через кишащие челядью службы тайком и в чужом обличье пробрался на кухонные сеникак и час назад, как все эти дни и недели после отбытия из Толпеня, Юлий искал одиночества. И хотя остался теперь наконец один в долгожданном уединении среди толпы, испытывал потребность бежать и дальше. Спокойствие Юлий потерял по дороге. Он злился, он смеялся и возбуждал в себе досаду на свой собственный смех. Но ведь не этой же злости, не этих перебаламученных чувств он искал, когда заторопился схватить ушат с помоями, рассчитывая добыть себе таким образом пару часов безвестности!
То столкновение в сенях нечто такое тогда возникшее, не до конца осознанное Вся эта глупость И эта щедрая, неожиданная улыбка свалившегося на него со ставнем в руках мальчишки, который оказался девушкой
Напрасно пытался Юлий встряхнутьсяон никого не видел. Они все, кто умышленно задевал его локтем, кто дарил лукавой улыбкой, не обладали способностью задерживать на себе взгляд, взор Юлия проваливался сквозь них, и проступало вот этони на что не похожее.
Просто какая-то дурь.
Кстати подвернулась потерянная кем-то тряпичная полумаска, Юлий бессознательно отряхнул ее и надел, завязав тесемки.
Примечательно, что мысль о заморской принцессе Нуте ни разу не взошла Юлию на ум. О ней он не вспоминал и даже как будто не очень верил, что скоро, может статься, в ближайшие дни, предстанет перед ним некая заморская дивапредстанет с единственной целью, кажется, подтвердить приятное сходство со своим собственным имевшимся у Юлия портретом.
Юлий, конечно же, понимал, что Нута живой человек и несомненно существуетраз нарисован с нее портрет. И потом не было бы этой строки в государственном договоре, где одна из вошедших в соглашение сторон называлась Нутой. Чего ради стали бы они называть принцессу по имени, если бы не имели в виду совершенно определенного человекаимя, выплывающее в восьми листах тяжеловесных подробностей. Действительность принцессы подкреплена всей мощью мессалонского государства. Они не оставили Юлию ни малейших поводов для сомненийо чем же тогда беспокоиться? И Юлий старался не беспокоитьсяс тех пор, как поддался уговорам отца и утешил его родительское сердце обещанием жениться.
Самый замысел, скорее всего, как Юлий догадывался, принадлежал конюшенному боярину Рукосилу, который по-прежнему опасался возвращения Милицы и находил благоразумным укрепить положение наследника, представлявшееся ему весьма шатким. Так это можно было понять, но Юлий, согласившись на все, рассчитывал, во всяком случае, не забивать себе голову чужими соображениям и заботами.
Вот и сейчас, прислонившись к стене и, уставив в пространство взор, Юлий последовательно пренебрегал насущными государственными делами. Ведь нельзя же было, в самом деле, признать полноценными, достойными наследника престола мыслями те обрывки переживаний, не расслышанных слов и недопонятых взглядов, что теснились в его голове И все та же непредумышленная, некстати добрая и неизъяснимо искренняя, славная улыбка свалившейся на него мальчишкибуйная россыпь золота под безобразной шляпой. Рухнувший со ставнем в руках аромат фиалок.
В повадках нежданного товарища его не было, однако, ничего приторного и сладкого. Ничего деланного.
Бессознательная ухмылка блуждала на губах юноши, мешая ему хмуриться и сердиться.
Отуманенный взгляд его задержался тут на ристалище, Юлий увидел, что происходит: все тот же змей с застрявшей в зубах жертвой. Растянувшись цепочкой, лубяные ратники отжимали зрителей. Потрясая метлами и граблями, что-то выкрикивая, разъезжали витязи, а потом явилось над головами, затрепетало черное знамя на прикрепленном к спине всадника древке.
С высокого приступка для горшков с цветами, куда удалось вскарабкаться, когда толпа совершенно закрыла от него зрелище, Юлий различил новые подробности: мохнатая и вытянутая, как у лисы, морда всадника посверкивала клыками, вытянутые губы змеились подобием улыбки. Черный всадник на черном коне с черным стягом за спиной и с тяжелой боевой метлой в руках; шлемом ему служила епископская митра. Вызывающе потряхивая оружием, сатанинский витязь взывал к зрителям, которые отвечали ему ропотом. В середине поля припал к земле оставленный толпой змей; короткий зад его продолжался бревном, за которое толкают и поворачивают.
А в зубах у чудовища трепыхались красные штаны, которые и возбудили у Юлия первое смутное беспокойство.
Нахмурившись, он спрыгнул с приступка и стал пробираться на ристалище. Он выступил вперед на освобожденное для ратоборств, опустевшее поле с той естественной свободой, которая отличает иногда нелюдимых как будто бы, держащихся особняком людей. Смелость эта проистекала из того же источника, что и замкнутость: внутренне сосредоточенный, Юлий не придавал значения ожиданиям и настроениям толпы.
Подозрения его подтвердились: застрявшая в змеевой пасти жертва была недавняя его соратница по помойным страстям ряженая под мальчика девушка. Рухнувший со ставнем в руках аромат фиалок.
Попала ли она в нынешнее, замысловатое, скажем прямо, положение по собственной воле?
Впору было усомниться теперь и в улыбке, и в аромате, в самой памяти ощущений в той невинной не сознающей себя детской возне, которая сопровождала их нелепые похождения.
Не подстроено ли приключение от начала и до конца?
Нехорошая, черная мысль стеснила сердце.
Все этоясноглазая и стройная мальчишка, нечаянные, товарищеские прикосновения которой так остро он теперь помнил и все это в целом, вся паутина обстоятельстви путаница тесных улиц, ведущая в западню и самый праздник и толпы бесноватого народа Не есть ли это все наваждение? Невесть кем созданная видимость и соблазн? Морок.
Но сколько ж можно? сказала Золотинка с мукойона узнала своего Нелюдима и под маской.
Она произнесла это так неестественно ровно, сдерживая боль, что Юлий шагнул ближе, чтобы разобрать притворяется или нет.
Золотинка кривилась и жмурилась, рукой она упиралась в шершавую морду змея и в безнадежной попытке высвободиться тряхнула головойшляпа свалилась, недолго зависнув на заколках, обрушился наземь сноп волос.
Закусив губу, девушка обратила к товарищу полные боли глаза.
Если все это было подстроено нарочно чтобы погубить Юлия, то цель эта, выходит, была достигнута.
Сердце юноши билось беспокойными шаткими ударами, как если бы и сердце само готовилось на что-то решиться. И Юлий понял, что вот так же беспомощно, обречено стоял его умный и сильный брат Громол перед своей бесовкой, когда вдругведь когда-то же это случилось в первый раз, вдруг! она объявилась перед ним во всем своем обольстительном коварстве. Наверное, и Громол точно так же вот понял, что погиб. Мало же это ему помогло!
Рядом с Юлием уже стоял барабанщик и другой служитель со всей деревянной сбруей шутовского ратника на руках. Барабанщик тронул Юлия за плечо: пора! Они уж знали, что выхода ему нет! Другой человек предлагал деревянный щит, на котором, как на подносе, лежал деревянный меч, плетенный из лозы шлем и плетенный же панцирь.
Но Юлий отмахнулся от непрошеных услуг, он бросился за шестом, который приметил на ристалище еще прежде. Тот самый помойный шест.
Больше к Юлию никто не приставал, барабанщик с напарником удалились поспешным шагом, толпа настороженно притихла, смолкли разнузданные голоса.
Юлий не задумывался, что это значит. Он занялся чудовищем: там, где застряла девушка, обитые войлоком челюсти размыкались, образуя кривую ухмылку; Юлий вставил шест в пасть между зубов под ноздрями и навалился всем теломпасть заскрипела, раздаваясь, и девушка со слабым стоном подвинулась.
Жестокий удар в спину бросил его наземь. Юлий не вскрикнулна продранных коленях брызнула, мешаясь с грязью, кровь, содраны были ладони, локоть, а черный всадник, поразив противника меж лопаток, гикнул и вздыбил коня. Змеева пасть захлопнулась, защемив конец шеста, который взвился вверх; Золотинка, внезапно передавленная в поясе, оказалась разрезана пополам: туловище и руки снаружи, а ноги в пасти.
Берегись! истошно завопила Золотинка.
Пытаясь подняться, юноша оглянулся на крики черный витязь поразил в плечо. Жесткая, ровно подрубленная метла обожгла юношу, он опрокинулся.
Бросив поводья, черный витязь перехватил метлу и ударил упавшего сверху, как цепом, раз и еще, изворачиваясь на неспокойном коне. Изодранный, избитый Юлий вертелся волком и рычал; не успевал он подняться, только лицо и глаза берег, перекатываясь в облаке пыли. А когда вскочил, повержен был страшным тычком сверхучерный всадник поднял коня и обратив метлу прутьями вниз, ударил. Юлий грянулся.
Очумело галдящая толпа притихладохнуло непрошеным, что-то действительно жуткое происходило, не шуточное.
Извиваясь, Золотинка вскрикивала при каждом ударе метлыпо рукам, ногам, в голову! Улучив миг, когда конь вздыбился и пронес всадника, Юлий перекатился в пыли и вскочил, чтобы спрятаться от противника за змеем. Вмиг оказался он за преградой.
Длинный нос витязя, поматывался и вздрагивал, передразнивая горячку борьбы, лисья эта пасть извивалась, меняя язвительную ухмылку на оскал. Хищно пошмыгивая, бес не спускал взгляд с безоружного противника.
Тут Золотинка уразумела, отчего так пугливо-послушно кидается вскачь конь: огромные петушиные лапы беса кончались страшными когтями. Вот тронул он черного коня, чуть шевельнул ногами и тот махнул через бревнобес поскакал по кругу.
Юлийкуда пешему против конного! бежал, огибая змея; полным конским махом несся за ним бес и нагнал. Удар меж лопатокподбитый юноша нырнул вниз и метнулся назад. Бес продолжал скакать тем же крутым винтом по выбитому копытами кольцу и в несколько мгновений налетел на бегущего навстречу противника. Юлий шарахнулсязаранее перегнувшись в седле набок, на всем скаку достал его бес в шею.
Ах, как вскрикнула Золотинка! Извернулась до боли в позвоночнике и достала-таки кончиками пальцев шестона попыталась его вытащить.
Юноша не упал, хотя, толкнувшись вперед, пролетел несколько шагов на полусогнутых. Разбросился он наземьи закатился под низкое брюхо змея.
А-а! взвыла площадь, злобной радостью приветствуя неудачу беса.
Но черный всадник не медлил; поспешно оставив коня, соскочил на свои петушиные лапы и принялся шуровать метлою, как кочергой в печи, имея противника за бесчувственное полено. Безжалостно тыкал он куда попало, короткими жесткими ударами не позволяя юноше перехватить метлу и вырвать на себя.
Напряженная до зубовного скрежета, исказившись лицом, Золотинка тащила шест, что застрял в змеевой пасти накрепко. Чудовищным усилием удалось ей подвинуться и дотянуть до шеста вторую рукунадавила вниз, на себя. И так была велика страсть, что заскрипело что-то и поддалось, хотя рычаг у Золотинки был малый и никакого упора. Она потянулась больше, перехватила шест, уперлась коленом ловчее. Пасть приоткрылась, но Золотинка, связанная стонущим усилием, не могла подвинуться или переменить руки. Наступило бессмысленное, безнадежное равновесие, которое невозможно было удерживать. Золотинка толкнула шест от себя. Ожидая удара в поясницу, она поджалась и все равно хватило ее крепкопасть защелкнулась. Но и шест, вывернувшись, застрял в змеевых зубах одним кончиком. Последний толчокон оказался в руках пуще прежнего переломленной Золотинки.
Держи! крикнула она, не видя юноши.
Топот, стук, шарканье, выкрик, похожий больше на вой, и сиплое, затравленное дыханиевместе с шуршанием и треском все сместилось куда-то на спину змею.
Держи! крикнула она, прогнувшись, чтобы кинуть шест назад, но шест дернулся из рук, в тот же миг раздался треск раздираемых покровов и чья-то нога чувствительно лягнула ее пониже спины. Нога утвердилась, и другая обрушилась с трескомгде-то рядом.
Это Юлий, соскочив со спины змея на голову, чтобы схватить шест, проломил изготовленную из лозы и крашеного холста переносицу. Не имея возможности выбраться из западнидолжен был сразу же отбивать наскок беса, он продолжал топтаться по Золотинкиным бедрам и прилегающим частям тела, отбивая и разя обретенным оружием, разя и отбивая. Ух, как звенели на встречном ударе шесты, как хрипели противники!
Вытаращив глаза и сцепив зубы, Золотинка терпела и только жмурилась от звона ударов над собой.
Бес же утратил преимущество. Пропустив удар, он отскочил с визгом, тогда как юноша, наступив ногой на Золотинку, бдительно за ним наблюдал. За спиной черного витязя болтался на перешибленном древке обломленный стяг.
Мне больно! просипела Золотинка со всей возможной при таких обстоятельствах скромностью.
Вдруг, сорвавшись с места, бес кинулся ловить далеко отбежавшего коня. Так он мог получить решающий перевес, да только конь изворачивался и брыкался, а бегал бес не слишком ловко на своих петушиных лапах, которые оставляли в пыли чудовищные следы. Но и юноша, с другой стороны, основательно застрял среди переломанной, перепутанной лозы и рваных клочьев рогожи. Одной ногой на Золотинке, он принялся осатанело колотить шестом, ломая все подряд к черту. И дергался, чтобы расширить доступное ему пространство. Вмиг измочалил чудовище, все вокруг перебил, порвал, перепортил и, напоследок ступив Золотинке на спину, выкарабкался на волю.
Тут он не стал ждать, когда бес обуздает коня, ринулся с шестом наперевесбесова лапа выскользнула из стремени, тот рухнул, не удержав коня, и, едва оглянувшись, что было силы швырнул метлу. Юноша не долго преследовал обратившегося в бегство противника, остановился, не сознавая толком победы.
А толпа уж смяла ряды, победителя подхватили, вырвали у него разрушительную жердь.
Ура! взревели сотни восторженных глоток. И высоко же он подлетел! Выше! Еще выше, перевертываясь в воздухе. Ура!
Между тем оказалось, что змея не нужно было ломать, чтобы освободить Золотинку. Знающие люди потянули где-то рычаг, щелкнула пружина. Перекореженная, с продавленной переносицей, пасть, от которой остались только передние клыки да ноздри, раскрылась даже с чрезмерной силойзевнула. Нетерпеливые руки выволокли Золотинку вон, она поплыла, не касаясь земли, и напрасно она причитала, что, верно, кости у нее переломаны. Никто этому не поверил.