Может через минуту.
Я действительно настолько тебе не нравлюсь?спросил Мэттью.
К чему ты клонишь?
Не хочешь отвечать?
Стивен на секунду закусил губу, но потом ответил:
Ладно; нет, ты мне не нравишься. Ты воспользовался преимуществом над Фионой и больше не отпускал ее. Ты ее использовал, чтобы стать важной шишкойвсе в сопротивлении любят тебя, и все потому, что ты женился на ней. Черт, да все подполье развалится без вас, ребята. Каждый делает то, что делает, ради вас, не потому, что это правильно, хорошо или разумноно потому, что хочет подражать вам.
Что ты несешь? Каким это преимуществом над Фионой я воспользовался?
Они устроили ей промывание мозгов. Старая техника. Отрезать кого-нибудь от всех контактов с внешним миром, дождаться, пока он не начнет сходить с ума, а потом подступиться к нему с ласковым голосом и сладкими обещаниями. Так фиксируется привязанность, как у птенца. Только в тот раз на месте Пси-Корпуса оказался ты, не так ли? В таком состоянии она влюбилась бы в кого угодно.
Не забывай, я и сам был в таком же состоянии. Когда я потерял ееони вытащили ее из камеры,то чуть не умер. Я сломался. И сломаюсь снова без нее. Думай, что хочешь, Стивен, но если ты думаешь, что все сводится к одной этой привязанности, то ты за пять лет так ничего и не заметил.
Заткнись.
Или может быть дело в другом. Может это ты хотел оказаться на том месте, в камере с ней. Ты подпрыгнул как напуганная кошка, когда я сказал, что она любит тебя. Может ты просто не отдаешь себе отчет, насколько ты любишь ее?
Заткнись.
Почему ты не убил меня там? Ведь мог. И знаешь, что хотел.
Слепой, убийственный гнев взметнулся в Стивене, полыхнул и исчез, как молния:
Ты сканировал меня?
Не было нужды. Почему ты не убил? Думаю, вот хороший вопрос.
Стивен уставился в серые тучи. Его голос вдруг зажил отдельной жизнью, будто стал птицей, которая поет по собственной воле:
Я не убил тебя, потому что это ничего не изменило бы. Поверь, если бы я думал, что твое устранение может принести мне Фиону, я бы сделал это так быстроон оборвал себя и начал заново.Но это ведь невозможно, понимаешь? Она не полюбит меня больше, чем сейчас, а может даже возненавидит меня за то, что позволил тебе погибнуть. Так что со мной ты в безопасности.
Мэттью положил ему руку на плечо:
Я знаю, Стивен. И знал до того, как спросил. Я просто не был уверен, что знаешь ты. Теперь, пожалуйста, иди сюда, чтобы мы все не замерзли.
Пожалуйста?добавил Реми.
* * *
Серый рассвет застал их жавшимися друг к другу на земле. Он проснулся, осторожно, очень осторожно выбрался из-под руки Реми, встал и отошел, чтобы деревья и туман скрыли от них его слезы.
Он давным-давно ни с кем не спал.
О да, секс у него был. Его не боготворили, как Фиону и Мэттью, но он был героем революции, а женщины, рвущиеся в постель героя, всегда найдутся. Но он никогда не спал с ними, не проводил ночь.
Сны телепатов. А когда телепаты касаются друг друга во сне, их сны сливаются
Реми. Его сознание было разбитым калейдоскопом, в котором каждая мысль преломлялась так, что теряла всякий смысл. Но он знал, что его папа и мама погибли, знал это всем существом, и от того, что он не мог это выразить, потеря не становилась меньше. Нет, она была только горше.
И Мэттьюв снах Мэттью была одна Фиона, ее темно-рыжие локоны, сладость ее губ, нежность к ее телу, миры среди миров, которые они разделяли. Все то, чего у Стивена никогда не будет. Но все это было ничтодаже волосы, кожа и плоть были просто чем-то, чем-то, что он мог бы присвоить, если бы убил Мэттью и похитил ее, и неважно, что он наговорил прошлой ночью.
Но он никогда не получит того, что Мэттью чувствует. Стивен не сомневался, что любит Фиону, но по сравнению с Мэттью он был то же, что и мотылек по сравнению со сверхновой. Чувства Мэттью были столь грандиозны, столь ярки, столь неподдельны, что заставляли его стыдиться своих бледных эмоций.
И она тоже это чувствовала. За тысячи миль, в своих снах они как-то соприкасались друг с другомприкосновением более легким, чем невидимая ресничка, лежащим вне пределов мыслей и воображения. Может быть, они даже не замечали этого, но теперь заметил он.
Поэтому он рыдал там, среди елей, пока снова не пошел снег, и тут возникло чувство, что его сердце сжалось, осознав внезапно, насколько в нем пусто. Съеживалось, увядалодаже его ненависть к Мэттью была ложью. На самом деле, даже его любовь к Фионе.
Следовательно, у него ничего не осталось, не так ли? Кроме его задания.
Он должен всегда держаться этого знания, сосредоточиться на задании. Беда была в том, что он больше не знал, в чем оно. Остаться в подполье навсегда, вечным предателем, и при этом изо всех сил работать на них? Может его никогда не отзовут, не вернут в Корпус? А не стоит ли покончить с этим прямо сейчас, сдать Мэттью и пацана и вернуться домой? Наверняка не этого хотел от него директор, но кто мог знать, что на уме у спятившего старика?
Холод еще более сильный, чем погода вокруг, пронзил его. Что если старик умер? Что если все его рапорты уходят в пустоту, и никто даже не подозревает, кто такой Стивен Уолкерс, что он работает под прикрытием, ни одна живая душа?
У снега не было для него ответов, так что он вернулся и разбудил Мэттью и Реми. При небольшом везении, они смогут закончить путешествие к концу дня.
* * *
Около полудня они заметили на горизонте милю или около того огней поезда и смотрели, как они исчезают вдалеке. Они двинулись параллельно рельсам, зная, что они приведут в город.
Так и вышло, хоть и не сразу. Мэттью, конечно, ухитрился вспомнить имя местного контакта. Стивенкак наименее подозрительный, не раненный и способный объяснитьсянаправился в местный универмаг, сборное сооружение, обросшее за тридцать лет оленьими рогами, шкурами и старыми дорожными знаками. Дверной звонок громко тренькнул, когда он вошел. Владельцем оказался скучный на вид мужчина в бейсболке, с морщинистой, словно выдубленной квадратной физиономией.
Стивен сказал хозяину, что разыскивает Расса Теллинга, но тот не мог припомнить такого имени, пока Стивен не купил маринованное яйцо за двадцать пять североамериканских долларов. Тогда он получил, наконец, указания, и, следуя им, они через несколько часов после заката оказались в конце разбитой дороги у избы, двор которой был полон собак, на вид подозрительно напоминавших волков.
У вас, парни, серьезные проблемы,с переднего крыльца их пристально разглядывал мужчина с небрежно покачивающимся на плече дробовиком. Он был стар, с серебристым ежиком волос и орлиным профилем.
Вы знаете, кто мы?
Я слыхал, в холмах прихлопнули пачку пси-копов. Не вы?
Мэттью откашлялся:
Да, это мы.
Вы их завалили?
Да.
Тогда заходите.
Он дал им жаркое из оленины и горячий кофе.
Я зовусь Рассом Теллингом,говорил он, пока они ели.Это не мое имя, но кое-кто так меня называет. Я не очень-то переживаю о тех парнях, Пси-Корпусе. Они взяли мою жену. Пытались забрать моих сыновей.
Вы отослали их?
Да. В холмы. Здесь достаточно земли, чтобы скрыться. Они и мою жену забрали только потому, что один из наших переметнулся и помог ее выследить. Правда, потом мы его убили, так что теперь у них нет никого, кто знает эти места. Охотиться здесь им себе дороже выйдет.Он ткнул в них пальцем.Вы, ради вас они за ценой не постоят. Мы спрячем вас на время, повозим туда-сюда,но, в конце концов, вы уйдете.
Утром за вами придут лохмачи и отведут в безопасное место. Знаете, вы появились здесь очень вовремя. В городе пси-коп, поджидает вас. Мы пока поводим его за нос.
Вы знали, когда мы пришли?
Лохмачи чувствовали этого мальца. Он громкий. Он может двигать вещи, да?
Я могу двигать вещи,подтвердил Реми.
Мы не отдадим тебя им, так? Нет, не тебя.
Он повернулся к остальным:
Мы подготовили кое-что, все будет путем.
* * *
"Лохмачи" обернулись близнецами, двумя молодыми людьми около двадцати лет. Они носили тяжелые куртки, сшитые из шкур, и выглядели так, словно сошли со страниц какой-то исторической книги. Они закусили яйцами и перемолвились о чем-то со стариком, говоря малово всяком случае, вслух мало, а Стивен вежливо держался в стороне. Ни к чему раздражать этих людей.
Начнем,сказал один из лохмачей, сбрасывая на пол тюк.Вы, ребята, переодевайтесь в это.
Мэтью покопался в тюке. Там были длинное белье, джинсы, рубахи и тяжелые куртки вроде тех, которые носили парни.
У нас есть свои,заметил он.
Недостаточно теплые, и в них слишком много металла. Если хотите спрятаться от вертолетов, лучше слушайтесь нас.
Так что они переоделись и отправились в лес.
Почему вас называют лохмачами?спросил на ходу Мэттью.
Старая легенда,откликнулся один из близнецов.Лохмачиэто такие сверхъестественные люди, которые ушли от других, чтобы жить среди природы. Они не жили в домах. Другие побаивались их, но и обращались к ним за помощью. Прямо как к нам. Тэпам. Когда дошли слухи, что пси-копы неподалеку, мы просто отправились в лес, поохотиться.
Он повернулся лицом к Мэттью:
ВыМэттью Декстер, верно?
Да.
Какая честь встретить вас здесь. Мыоба, казалось, секунду посовещались.Мы так вами восхищаемся.
Это вы достойны восхищения,ответил Мэттью.Привечаете незнакомцев, дурачите пси-копов.
Близнецы хором рассмеялись.
Я Майк, этоДжимми. Скольких чужаков мы приняли? Всего несколько. Некоторым мы помогли перебраться с одного побережья на другое. Но вы, мистер Декстер вы и Фиона сделали все это возможным. Все это.
Стивен только тупо слушал. Даже здесь, среди последних охотников-собирателей, этого не избежать. По крайней мере, это больше его не беспокоит.
* * *
Выпал снег, а они двигались с перевала на перевал. Он и Мэттью почти не разговариваливидимо, исчерпали весь запас невысказанного друг другу. Что еще можно сказать человеку, после того как сознался, что не прочь убить его?
Лохмачи, чувствовавшие его настроение, посылали его на охоту, одного. Он редко добывал что-нибудь, но смысл его экспедиций был не в этом.
Несмотря на свое современное оружие, он все больше подчинялся ритму палеолита. Один, в лесу, выслеживая дичь, он нашел смысл в сохранении пустоты в безвыходном положении.
Пока не пришел зов. В первый день это был всего лишь шепот, но на второй он набрал силу. Ясность появилась на третий день, когда прикосновение превратилось в его имя.
"Уолтерс. Я один, без оружия. Надо поговорить".
Он просканировал долину внизу, разыскивая источник. Кто бы это ни был, он, возможно, держал его на мушке, и ему это не нравилось.
"У реки. Утром".
* * *
Человек появился, держа пустые руки на виду, жест древний, как само человечество. Стивен не ответил на любезностьон не опустил винтовку. В тридцати шагах незнакомец остановился и откинул капюшон своей парки.
Федор?
Ну конечно. А кого еще могли послать за тобой?
Ты чокнутый сибиряк. Удивляюсь, как ты еще жив.
Я тебя тоже люблю. Как ты?
Он секунду рассматривал темноволосого человека.
Это ты мне скажи, Федор. Ты ведь пришел убить меня.
Корпусмать, Корпусотец, Стивен. Меня послали за тобой, а не убивать тебя. Меня послал директор.
Он? С какой стати директор заботится обо мне?
Ну-ну, дружище. Я в курсе твоего задания. Я также знаю, что ты, должно, быть, близок как это по-английски близок к концу своей веревки. Ты очутился далеко, слишком далеко и слишком долго был оторван от семьи. Но теперь это закончится.
Закончится? Или им просто понадобился этот мальчишка?
Он пойдет с нами ты сам знаешь. Только Корпус позаботится о нем как следует. Мы пытались связаться с тобой раньше, до этого кровопролития
Да, что насчет этого? Я убивал свою родню, Федор, я это было частью моих приказов, но
Это прощено. Никто даже не узнает.
Стивен опустил оружие:
Я могу пойти домой?
Да. Осталось только забрать мальчика и этого Мэттью Декстера. Потом Федор понял, что произошло, даже раньше самого Стивена. Не успел он
поднять кончик ствола своей винтовки, русский потянулся себе за спину. Когда его рука вынырнула назад, уже с пистолетом, дуло Стивена поднялось достаточно. Выстрелы грянули одновременно.
Одновременно они упали в снег.
"Сукин сын!" передал Стивен. Он не мог пошевелиться, но и боли не было. Прикосновение Федора быстро слабело. "Ты любишь их. Почему не сказал мне,
дружище? Я не мог"
"Ты подстрелил меня!" гневно передал Стивен.
"Самозащита. Я видел, что к этому идет. Твое сознание"
Теперь Стивен понял. "Это правда. Федор, я сожалею. Ты не мог понять".
"Я понимаю, что ты убил меня. Что тут еще понимать. О, господи! Так глупо с моей стороны умереть потому, что ты влюблен и не осознавал этого".
Стивен еще раз попытался подняться, но не смог. "Мне жаль, Федор", повторил он.
"Мне бы водки сейчас. И покурить. И"
Стивен получил образ широко распахнувшейся двери, потом захлопнувшейся, света, и наступила тишина.
Он так и лежал, только он и небо, и впервые за всю жизнь он чувствовал, что примирился сам с собой.
* * *
Он очнулся на нартах. Их тянул Мэттью, лохмачи и Реми шли с другой стороны.
Мэттьювыговорил он.
Шшш, Стивен, ты потерял много крови.
Неважно. Мне нужно сказать тебе кое-что.
Это может подождать.
А может и нет. Я Я прошу прощения, Мэттью. Я не понимал.
Понимал чего?Мэттью остановился и обернулся к нему.
Недавно я говорил, что сопротивление работает только из-за вас с Фионой. У меня это прозвучало как оскорбление. Дело же в том, вы, ребятаот острой сильной боли он стиснул зубы.Дело в том, что тэпы становятся беглецами не по какой-то абстрактной причине, не из-за каких-то высоких идеалов, но потому, что сама жизнь их к этому вынуждает. Их жизни состоят из мучений: преследуемые, страдающие, не задерживающиеся нигде достаточно долго, чтобы сдружиться с кем-нибудь. Ищущие минуты счастья в годах боли. Они бегут, потому что надеются. Если у них не остается надежды, они вступают в Пси-Корпус или соглашаются на усыпители.
Но надежда столь хрупка, Мэттью. Нет ничего проще, чем убить ее. Но есть еще вы двое, в самом глазе бури, и каждый может видеть, что вы чувствуете, переживать то же, что и вы. Они могут увидеть, что надеждане глупость. Вы любите друг друга, поэтому и они любят вас. Я Мне кажется, я знал это уже давно, но не хотел замечать.
Потому что из-за меня твои надежды рухнули,прошептал Мэттью.