- Будь так любезен, введи ей лекарство, понижающее чувствительность нервных окончаний. Госпожа Ригер довольно преклонного возраста, боюсь, ее магия может не выдержать, тем более в таком состоянии, - говорит Элиза. Она снимает пиджак и надевает латексные перчатки. Однажды Франц видел Элизу за работой - она погружает пальцы прямо в тело, не оставляя после видимых ран.
Франц снова открывает бокс, берет обезболивающее. Пока он вкалывает его Амалии, та кричит:
- Верни! Верни мне ее! Верни мне мою магию!
- Она вернется, Амалия, - говорит Франц успокаивающе. Использованные шприцы он складывает обратно в бокс, Гуннар велит уничтожать их отдельно, чтобы никто не мог добраться до мельчайших капель, используемых ими лекарств. - Удачного дня, Элиза.
- Вам того же, Франц.
Выходя из палаты, Франц думает, что он, в отличие от своих коллег, ценен не своей магией. В конце концов, Гуннар говорил, что ему было все равно, какое Слово достанется Францу. Он хотел сохранить его человеческий талант и не собирался в выборе ученика полагаться на такую ненадежную вещь, как расчёт Слова, которое Франц может получить.
Ученик должен быть ценен изначально, говорил Гуннар, потому что с его Словом можно прогадать.
Иногда он подкреплял этот нехитрый тезис рассказами об ученице своего брата Раду, которая желала унаследовать его дело, а стала воплощенной смертью.
Франц считает, что для Гуннара ученичество лишь способ привязать к себе нужного человека, и если бы Гуннар не спас ему жизнь, Франц бы его возненавидел. Впрочем, возможно Гуннар и это предусмотрел, дождавшись, пока дела Франца станут плохи.
- Не твое дело, что я предусмотрел, а что нет, Франц, - раздается в голове голос Гуннара. - Я хочу, чтобы ты поднялся ко мне.
Здание Управления Магической Безопасностью напоминает больницу изнутри и снаружи. Для несведущих, это просто Центр Исследования Наследственных Заболеваний. Для сведущих, правительственная организация по поимке опасных колдунов. Гуннар, по мнению Франца, самое параноидальное существо на свете, и все же его идея имеет смысл. К началу двадцатого века, с повышением мобильности населения и развитием средств массовой информации, стало понятно, что рано или поздно люди узнают о колдунах. Гуннар предположил, что остаться в выигрыше можно было лишь одним способом - возглавив новую Инквизицию. Когда, после хаоса Первой Мировой Войны, информация о магии все-таки просочилась в верхние эшелоны власти большинства развитых стран, Гуннар убедил правительство Германии в том, что никто лучше самих колдунов не разберется с другими колдунами. Цель его организации состояла в том, чтобы стать незаменимой магией в борьбе с магией, убедить людей оставить в секрете существование таких сил, не дать им выяснить лишнего о происхождении и умениях колдунов. В обмен Гуннар предоставил полную лояльность и периодическую магическую помощь сильным мира сего.
Теперь ячейки организации, созданной Гуннаром, есть не только в Германии, они рассеянны по всей Европе. Ставшее чересчур громоздким, Управление Магической Безопасностью, озабочено ловлей шпионов и бунтарей в собственных рядах не меньше, чем опасными магическими преступниками.
Франц поднимается в отливающем металлом лифте на последний этаж. Все здание отражает обсессию Гуннара, сосредоточенную на чистоте и порядке, но его кабинет является вершиной этой части личности хозяина. Все в нем, каждая книга, стол, стулья, бутылки в баре, будто по линейке выровнены. Кабинет кажется самым обычным, Гуннар не хранит свои магические принадлежности на рабочем месте, опасаясь визитов людей.
Окно во всю стену заливает кабинет светом, открывая вид на полуденный Берлин. Гуннар сидит за столом и одним пальцем набирает что-то на компьютере, медленно и неуверенно. В свободной руке он сжимает телефон, держа его чуть дальше от уха, чем следует. Гуннару почти тысяча лет и ему тяжело дается примирение с миром, каким он стал.
- Я готовлю списки, - говорит он. - Проведи чистку в Чехии, это все, что требуется от тебя.
На взгляд Франца, единственным, что когда-либо вызывало у Гуннара должную эмоциональную реакцию, было тщательное составление списков. Списки в Управлении требовались всюду, начиная от очереди на обед и получения черепов животных для проведения Ритуалов Общего Круга в нерабочее время и закачивая ловлей внутренних врагов и методами приемлемого ведения допросов.
- Я внесу тебя в список недовольных, - говорит Гуннар, и Франц не сразу замечает, что он говорит это вслух.
Франц досадливо шипит, а Гуннар, хмыкнув, делает пригласительный жест, ровно такой же, какой сделал при их первой встрече. Франц садится на стул перед ним и видит перед собой три фотографии.
На одной из них мужчина балканского типа, не слишком красивый, скорее обаятельный, у него широкая зубастая улыбка. На другой девочка-подросток, неуловимо похожая, будто сестра, на мужчину с предыдущей фотографии, у нее длинные, тяжелые темные косы, смуглая кожа и смешливое выражение лица, на фотографии она вскидывает бровь, строя игривую гримасу. На третьем фото Франц видит тощую, симпатичную девушку, бледную блондинку, по-славянски большеглазую и милую, с отсутствующей улыбкой. Фотографии, судя по всему, сделаны в тюрьме при задержании около двадцати лет назад.
- Кто это? - спрашивает Франц.
Голос Гуннара в его голове отвечает:
- Раду, мой брат, я о нем рассказывал, а так же две его ученицы, Габриэлла, мастер иллюзий и Кристания, убийца. В данный момент они находятся в Европе, если быть точнее - в Будапеште. Если быть еще точнее - в Третьем районе Будапешта. Возможно, в ближайшее время мы свяжемся с моими родственниками. Раду вернулся из своего путешествия. Он ближе всего к нам и наименее осторожен. Он в нашей зоне влияния, в отличие от моих сестер. Хотя я предпочел бы связаться с Айслинн или Ливией.
Все это Франц слышит, но проходит меньше секунды прежде, чем вслух Гуннар говорит:
- Нужно установить местонахождение объектов. Потенциально они могут быть опасны, актуально никаких действий предпринимать не следует.
Гуннар убирает фотографии в стол и закрывает ящик на ключ. Сила и властность, которые исходят от Гуннара, заставляют Франца сидеть смирно, даже не шевелясь.
- Я предлагаю тебе прогуляться.
- Но у меня перерыв... - начинает было Франц, который хотел потратить свой законный час на обед.
- Значит, для тебя самое время подышать воздухом.
***
Франц был совершенно уверен, что не запомнил адреса, взглянув на записку, оставленную ему Гуннаром. Кашель не давал ему работать, оттого он вернулся домой, в свою меблированную комнату, порадовавшись, что Эрих еще не пришел. Наверное, приглашает девиц на танцы в этот самый момент.
Франц лег на кровать, представляя пляшущих девушек в цветастых, похожих на испанские, платьях. Постепенно он падал в болезненный, температурный сон. Появилось ощущение полета, которое бывает иногда в дреме, и Франц почувствовал легкость, подумал, что умереть во сне и хорошо и страшно. Хорошо, потому что можно ничего не почувствовать, а страшно, потому что нельзя заметить, когда удушье проникнет в сон, превратив его в кошмар, и все закончится.
Впрочем, наверное, подумал Франц, он-то точно будет знать, когда все начнется. Франц рассуждал об этом спокойно, в дремотном безразличии проигрывая варианты собственной смерти, пока из ощущения полета его не вырвала вспышка под веками. Он увидел будто огнем написанный адрес.
Франц резко открыл глаза, вздрогнул, сел на кровати.
Мене, мене, текел, упарсин, бабушка непременно вспомнила бы эту библейскую историю, будь она жива.
Франц прошел в ванную, чтобы умыться. Холодная вода отрезвила его, но как только он снова закрыл глаза, адрес опять загорелся в темноте под его веками.
Наверное, это горячка, подумал Франц. Его глаза запечатлели надпись, оттого, что он был весьма взволнован в тот момент. Франц и не запомнил этой надписи, но его подсознание, как сказал бы Эрих, воспроизводило ее в температурном бреду.
Франц нетвердой походкой вышел из ванной. В груди горело огнем, больше всего хотелось свернуться калачиком и лежать, пережидая приступ, но Франц и не заметил, как начал натягивать пальто. Только застегнувшись, он понял, что делает, но прежде чем сумел себя остановить, потянулся за ключами.