Я никому не позволю вновь отнять у тебя свободу.
Глубоко вздохнув, Нереус поднял канфар. Вино потекло по горлу, но привкус горечи никуда не исчез.
Что с нами случилось? вдруг спросил Мэйо. Раньше в это время года я старался как можно дольше бодрствовать, избегая ночных кошмаров. Сейчас же готов спать целыми днями, лишь бы не видеть творящегося вокруг ужаса Зло стало частью меня, и, наверное, скоро поглотит целиком...
В ту осень, когда мы чуть не утонули, я не хотел твоей смерти. Только это нельзя назвать любовью Истинная любовь есть желание близкому жизни, долгой и счастливой, геллиец схватил нобиля за одежду и крепко обнял. Разреши следовать за тобой. А если запретишь, я все равно поеду.
Ничего себе! со смехом воскликнул поморец. Ну и силища! Да ты стал могуч, как легендарный Колот.
А у тебя все такие же рыбьи кости, тоньше прутьев и трещат от одного касания.
Мэйо пихнул друга кулаком в живот:
Пусти, баранье племя!
Перехватив руку нобиля, островитянин загнул ее борцовским приемом:
Столько дней ты не звал меня к себе и не приходил. Даже не справлялся, жив ли еще твой раб.
Ложь! возмутился поморец, сопя и пытаясь высвободиться. Каждое утро мы говорили о тебе с Элиэной. Она утверждала, что при одном упоминании моего имени, ты вздрагивал, словно от удара плети.
Поэтому ты приказал сослать меня на галеры? Нереус сдавил тонкое запястье Мэйо, вынуждая его стукнуть ладонью по доскам, прося пощады.
Так пожелал отец, нобиль хрипло дышал, однако при первой же возможности устремился в атаку. Я отказал ему. Порази меня гром, если лгу. Сидел под замком, точно преступник. И не мог сбежать. Мне насильно совали лекарства. От них все время клонило в сон. Проклятье! Лишь накануне букцимарий, Самур поверил, что яне сумасшедший. И нуждаюсь в помощи. Стыд лежал камнем на пути к тебе. Отбросить его было труднее, чем разгребать завалы у Столпа кариатид.
Значит, нам бессовестно лгали, островитянин разжал захват и повинно опустил голову. Прости, что не сберег Альтана. Я знаю, как сильно ты любил его. Это месть Креона из Дома Литтов. Подлый удар в сердце. Мои подозрения упали тенью на доброе имя царевича Сефу. Виной тому глупая обида. Его происхождение позволяет наречь тебя братом, едва ли не сразу после знакомства, а ягрязная кровь, с которой унизительно родниться.
ЭфенидаМэйо широко улыбнулся. Перед ее алтарем мы можем испросить разрешения на законных правах именовать друг друга братьями. Если ты этого захочешь.
Вольноотпущенник побледнел, но его голос стал мягче:
Отец лишит тебя Дома и наследства.
А тебе важно породниться со мной или с Домом Морган и кошельком отца?
Ненормальный Какие демоны живут в твоей голове и всякий раз дергают за язык?
Идем, познакомлю! рассмеялся поморец. На прощание Сефу кое-чем угостил своего названного брата.
Только не говори, что эбиссинскими дурманами
Именно! глаза Мэйо засияли ярче звезд.
Островитянин смотрел в них, как в зеркала, и ощущал наивный детский восторг от того, что подлинная дружба оказалась сильнее вражеских козней, укоренившихся в обществе заблуждений и даже коварства смерти.
Идем же! повторил нобиль. Я соскучился по твоему нытью и причитаниям.
А ты вечно стрекочешь, как цикада, хмыкнул Нереус. И чем ближе рассвет, тем громче треск.
Когда из коридора донесся нервный стук посоха, Варрон отложил книгу и остался сидеть в кресле, не меняя расслабленной позы. Он считал шаги Руфа. С каждым новым ударом дерева о мрамор приближался миг освобождения. Ликкиец знал, что ему предстоит вернуться в другой Рон-Руан и совсем не тем человеком, каким был прежде.
Дверь распахнулась, впуская в комнату тяжелый запах благовоний. Понтифекс принес зажженную курильницу и молча повесил ее на медный держатель.
Вы пришли с добрыми вестями, Плетущий? скромно поинтересовался юноша.
Да, храмовник разгладил бороду. Тебе доставили письмо и подарок от Джэрда.
Он вложил в ладонь Варрона свернутый в трубочку пергамент и деревянный медальон с изображением куницы.
Благодарствую. Есть ли новости от Тацита?
Его корабль причалил в Геллии. Там сейчас неспокойно. Как и в большинстве провинций.
Что по поводу Именанда?
Скрестив руки на груди, понтифекс смотрел поверх головы собеседника:
Наместник болен, а зима предстоит долгая. Жаль потерять такого человека. Я передам Сефу необходимые лекарства и амулеты.
Сокол летит на юг?
Как только оправится после тяжелой утраты, храмовник скорбно вздохнул. На площади у Столпа кариатид произошло крупное сражение. Из первой коллегии, возглавляемой царевичем, уцелели лишь двое: он и наследник Дариуса.
Лоб Варрона взмок под густой челкой и даже полутьма не смогла скрыть внезапную бледность на его впалых щеках:
А сын Макрина?
Погиб.
Поджав губы, ликкиец отвернулся.
Сар обязан тебе жизнью, сухо заметил Руф. Благородный жест: попросить Джоува прислать легионеров для защиты особняка, в котором укрылся этот морской змей.
Я не хочу принимать венец в пустом зале, словно узурпатор. На церемонии должны присутствовать почтенные и благородные люди со всех концов Империи.
Так и будет, натянуто улыбнулся храмовник. Войско Дометия уже близко. На закате Неро распахнет для его легионов ворота столицы. Толстяк рассчитывает на легкую победу, ведь ему невдомек, что дворец и близлежащие кварталы целиком в наших руках. На Трех Площадях собрались нодасы и те, кто устал от долгого безвластия. Люди ждут проявления божественной воли. Они хотят увидеть тебя.
Понимаю, холодно сказал Варрон. Многие согласны на любого владыку, лишь бы он остановил бессмысленное кровопролитие.
Такова человеческая природа. Никто не рождается убийцей или вором, и люди тяжело переживают, если сосед внезапно встает на соседа, а братна брата. С каждой отрезанной нитьюсильнее боль. Когда уляжется вихрь возбужденных страстей и ослепленные им прозреют, души охватит стыд и ужас от содеянного. Они неотвратимо начнут понимать: победа слабого в том, чтобы обратить врага в прах, вынудив испить из бездонной чаши скорби, а победа сильного есть свобода от всякой вражды.
Почему зверь в нас столь могуч, а человеческий духслаб? юноша сжал подаренный талисман. Вчерашний раб желает угнетать другого с чудовищной жестокостью, а никогда не носивший цепей испытывает низменный восторг, заковывая в них ближнего. Чужая боль, точно крепкое вино, дурманит, дразнит и способна довести до пика наслаждения. Вы говорите, что толпа устала и жаждет мира, но с не меньшей охотой она примет и новую порцию крови.
Зло было всегда и его невозможно изгнать за пределы души, выжечь огнем или перерубить железом. Лишь встреча с Непостижимым губительна для всякой скверны. Онпесок, что вбирает в себя грязь, позволяя воде очиститься.
Я слышал эту легенду, Варрон поднялся из кресла. Назовите имя Создателя.
Ты все узнаешь в урочный час.
Оно известно Тациту?
Да, Руф помрачнел, ощущая на себе буравящий взгляд ликкийца. Одевайся, нам пора идти.
Хорошо, взысканец достал из сундука пурпурный палудаментум, широкий золотой пояс и украшенные драгоценными камнями сандалии.
Застегивая фибулу, юноша взглянул на свои пальцы и вздрогнул. По ним ручейками сбегала кровь. Перед мысленным взором промелькнули десятки лиц: Клавдий, Лисиус, Алэйр, Лукас, Фирм
«Из проклятой паутины нельзя выпутаться, размышлял Варрон. Дергаясь в безнадежной попытке освободиться, лишь сильнее прилипаешь к ней. Пока жив Паук, угодившие в его ловушку каждый миг на волоске от гибели, и вынуждены смотреть, как он лакомится другими, пока не наступит их черед. Сколько бед он принес. Сколько зла причинил людям! Не минуло и пяти месяцев со дня гибели Клавдия, а Империя пришла в глубокий упадок. Разграбляются дома, повсюду смерть и рыдания вдов. Дикари стали образцами миролюбия рядом с вопиющей бесчеловечностью и несправедливой жестокостью граждан, воспитанных в духе закона и прописной морали. Если бы я мог, то предпочел бы жить свободно, пусть и считаясь убийцей-кинэдом, чем быть рабом понтифекса, обретя статус зесара»
Кровь разливалась по потолку; пачкая стены багровыми полосами, текла на пол, и там образовывала большие лужи. Они бурлили и пузырились, увеличиваясь в размерах, словно хотели дотянуться до сандалий ликкийца.