Ульрих неодобрительно покачал головой.
Наследник родился рано утром. Говорят, счастливое предзнаменование а я тебе скажу, ничего счастливого в ту ночь не было! Все, кто был при королеве, умерли. Никого, кроме самой Зефриды и её детей, не осталось. И никто не знает, что там произошло. Только и видели, что молнии над Закатной башней, да всю ночь ливень хлестал. Наутро оттуда никто не вышел, только послышался плач новорожденного. Мардук поднялся к жене в башню, не побоялся. Вынес сына на одной руке, а за другую маленькая принцесса держится, зверенышем по сторонам зыркает, а у самого короля голова-то вся седая. Велел гвардейцам королеву перенести в его покои, а все теласжечь в тот же день. А саму башню закрыл, и вот уже двенадцать лет там никто не живет Но слухи все равно поползли: будто умерли они все от ужаса, а виной тому маленькая принцесса. С ней и впрямь творилось что-то странное. Отказывалась отходить от брата, засыпала только в его кроватке. Никого, кроме няньки и родителей, к нему не подпускалавизжала так, что стёкла сыпались. А если поблизости оказывалась старшая сестра, наводила такую панику, что никто не выдерживалкто не мог сбежать, падал в обморок, а одна служанка ума от страха лишилась.
Комната погрузилась в тишину. Ульрих продолжал задумчиво поглаживать так и не открытый шедевр, а Лягушонок забыл недоеденное варенье и потрясенно молчал. Через несколько мгновений бульканье чайника отвлекло гнома от воспоминаний.
Такая вот история, малыш
Погоди, ты не рассказал, что было дальше!
А все остальное и так известно. Королева после рождения сына переменилась, хотела было в монахини Светлой пойти, но Мардук ее переубедил. Зряможет, под сенью Райны она бы не угасла так быстро. Мальчику и четырех не исполнилось, как она отошла. Вместо светлого Лестрика Конвент прислал нынешнего Придворного мага, Бастерхазио чем они там думали, один Хисс знает.
Ульрих, а тот темный? Ему так все с рук и сошло?
Темный исчез в ту же ночь. Просто исчезни следа не осталось. К нему маг из муниципалитета, Затран, через неделю пришел: соседи жаловались, что из дома темного смрад пошел, словно кто там помер. Затран его звал-звал, не дозвался. Пришлось ломать дверь. Думали уже, что и темного принцесса уморила ан нет, у него на кухне мясо завоняло. А сампропал, как не было. Представь: все на месте, на алтаре свечи догорели, ритуальная мантия рядом валяется. И не только мантия, все! Вплоть до штановсловно мага кто из одежды вынул. Да так и было, наверняка! Попал прямиком к Хиссу, туда и дорога.
Гном замолк и пригляделся к гостю: тот сидел тихий и перепуганный.
«А, дурак. Что ж я несу? Ребенку и так страшно вот же занесло его в проклятую Гильдию!..»
Эй, ты чай-то совсем не пьешь, малыш, позвал Ульрих. Ну-ка, попробуй вот печенье, мне трисса Торигна испекла.
Он вытащил из буфета корзиночку, накрытую вышитой салфеткой, и поставил перед Лягушонком.
Спасибо, Ульрих, тот через силу улыбнулся и взял хрусткий квадратик, обсыпанный сладкой миндальной крошкой.
Ну так вот. Король так и не нашел для маленькой принцессы наставникавсе светлые мигом смотались из Суарда, как крысы с худой посудины. А темному магу он дочку не доверил. Старшая принцесса вроде угомонилась, а может, не нашлось больше дураков связываться с Шуалейдойтемные народ острожный, подставляться не любят хотя Бастерхази-то точно от девочки мокрого места бы не оставил не договорились вовремя, может? А когда вторая королева умерла, Мардук отправил детей от греха подальше, в крепость Сойкиэто на Фаллийском побережье. Там место хитрое, еще со времен Второго Эльфийского Договора защищенное от магии. Наша работа, кстати. Мой троюродный прадед делал! Вот кто был мастер, всем мастерам мастер!
Еще полчаса посвятив рассказам о старых добрых гномских мастерах, Ульрих отправил мальчика спать.
Куда пойдешь среди ночи? Подождет твой Наставник до утра, не переломится.
Глава 4. О пользе гостеприимства
235 год. За шесть дней до Праздника Каштанового цвета.
Поместье графа Свангера, близ Калбона.
Ночь пела цикадами и благоухала цветущими сливами, ласкала прохладой и подмигивала серебряными звездами. Ночь скрывала от любопытных глаз и стелилась под ноги мягкой тропоймимо солдат у кованых ворот с графскими гербами, мимо поджавших хвосты бойцовых псов, мимо конюшен с пофыркивающими во сне лошадьми и кухонь с едва поставленными в печь утренними хлебами. Ночь отводила глаза неспящим в предрассветный час стражам у входа в гостевое крыло: взгляды из-под полуприкрытых век скользили прочь от гостя-призрака.
Амулет под курткой предупредительно дрожал: не приближайся! Не ступай за круг фонарейруны настороже, не пропустят даже невидимое человеческому глазу. Но и стражи не из простых. Пройти через шестерку ветеранов к лестнице на второй этаж затруднился бы и Мастер Тенино ни к чему ночному гостю широкие дороги.
Обходя стражу по дуге, он привычно отмечал расположение и вооружение возможного противника. Под парадными мундирамилегкие нагрудники и наручи, вместо длинных мечейвакидзаси, удобные в нешироких коридорах. Золоченые аксельбантыудавки, блестящие бляшки-эмблемызаточены до остроты бритвы и отлично сбалансированы для метания. Сонные, расслабленные с виду гвардейцы небрежно составили тяжелые алебарды пирамидами по три, перегородив вход. Миновать их, не задев, могла бы разве что летучая мышьа коснись хоть кончиком крыла, и шаткая конструкция обрушится.
Обогнув особняк с юга и прислушавшись к амулетуохранные чары спятон неслышно скользнул в дверь черного хода. Темно, не единого светильникаи ни единой живой души, лишь серые крылатые силуэты, безмолвные провожатые по дороге Тени. Он добрался до кладовки, толкнул пыльный облезлый шкаф: тот повернулся вокруг оси с тихим скрипом, открыв узкую винтовую лестницу. Путь наверх не занял и секундыон влетел по ступеням, подгоняемый голодом. Привычным, как биение сердца, голодом Ургаша.
На последней ступеньке остановился, прислушавшись: из-за двери доносилось сонное дыхание жертвы, амулет молчал. Узенький, тусклый луч пробивался сквозь щель. Он приблизился, заглянулно увидел лишь неподвижный балдахин.
Скорее, скорее! шелестели крылатые тени.
Он и сам не мог медлить.
Отодвинул панельсвежесмазанные петли не скрипнули. Шагнул в покои: амулет слегка нагрелся, преодолев слабенькую защиту. Отодвинул занавесь. Склонился над укрытой простыней девочкой: черные волосы разметались, бледные губы расслаблены и слегка приоткрыты она. Без сомнения, она. Спит.
Нож с темным матовым лезвием сам скользнул в руку, потянулся к открытому горлу
Так просто! предвкушение заставило сердце забиться чаще.
Так просто! ответили внезапно раскрывшиеся провалы ее глаз.
Простоподтвердил амулет, обжигая льдом и рассыпаясь.
Просто шепнула Тень, соскальзывая платьем блудницы и оставляя его один на один с девочкой.
Он рванулся прочь, но тело не послушалось. Он словно бился внутри самого себярыбкой в замерзающей луже. Лед сжимал, корежил и рвал саму его суть, саму душу. Мир раскалывался и опадал, как треснутое зеркаловот откололось отражение окна с колыхающимися занавесями, полетели сорвавшиеся звезды, за нимишелест ветвей, запах слив. Посыпались мозаикой краски, формы и время. Осталось лишь отражение искаженного, изломанного страхом человека в черных зеркалах зрачкови он падал туда, не в силах ни вздохнуть, ни шевельнуться. Падал и рассыпался бусинами, темными и светлыми, и темными, снова темными бусины скакали по зеркальному полу, а рыжеволосый ребенок смеялся и ловил их в горсть, одну за однойсветлую и темную, и снова темную
А потом поднес горсть к губам, улыбнулсяи он услышал знакомый, пустой и холодный голос, обнимающий со всех сторон, поглощающий все, что осталось от него.
Добро пожаловать в Ургаш, мой слуга.
* * *
Шу проводила взглядом упавшее тело и села на кровати, кутаясь в простыню. Потоки магии успокаивались, оставляя ее усталой и дрожащей, ветер уносил в раскрытое окно тошнотный запах страха.
Кхе корр было первым, что она смогла выдавить сквозь пересохшее горло.
А ты сомневалась, раздался тихий мужской голос.
Да не особо, ответила она, не поднимая взгляда от распластавшегося на ковре мертвеца.
От драпировок, скрывающих дверь в соседнюю комнату, отделилась гибкая тень. Невысокий, черноволосый, в белой сорочке мужчина словно перетек к неудачливому убийце. Присел на корточки, посмотрел на Шу.
Ничего, привыкнешь.
Умеешь утешить, Эрке. Помотав головой, Шу на миг зажмурилась и повторила, пробуя слова на вкус:Привыкнешь
Эрке деловито обшаривал тело, раскладывая добычу тут же, на полу: отмычки, метательные звездочки, пару коротких дротиковШу поморщилась от резкого запаха гульего яданесколько монет и прочую ерунду. Заинтересовал лейтенанта только исчерченный рунами нож и тонкая цепочка с осколком тускло-серого камня вместо кулона.
Думаешь, можно привыкнуть? Принцесса протянула руку, требуя цепочку.
Поймала ее, повертела в руках, разочарованно отбросила.
А есть выбор? Эрке подкинул в руке нож, проверяя балансировку, и заткнул его за пояс.
Проклятье!.. её голос сорвался.
Лейтенант молча поднялся на ноги и отошел к окну. Оперся руками о подоконник, выглянул во двор. Замер, глядя на крупные предрассветные звезды.
Ну почему, Эрке? Почему бы им просто не оставить нас в покое? её голос звенел обидой и слезами. Зачем тащить в столицу? Так хорошо было в Сойке
Молчание нарушалось лишь стрекотом цикад и короткими репликами солдат под окнами: смена караула. Ветер колыхал прозрачные занавески, наполняя комнату прохладой и запахом цветов.
Эрке?
Не все в нашей власти, Шу, ответил он, обернувшись.
Но я не хочу!
И что теперь? Эрке подошел к ней. Вернуться? Спрятаться? Надеяться, что в Сойке вас не достанут?
Не кричи, тихо попросила Шу, поднеся руку к виску.
Я не кричу. Прости. Он взял Шу за руку. Совсем замерзла
Лейтенант взял со столика бокал, налил вина из кувшина и протянул Шу.
На, выпей. Ты справишься, Шу.
Да куда ж я денусь.
Вцепившись в бокал двумя руками, она осторожно отпила. Поморщилась. Быстро допила до дна и швырнула бокал в стену. Раздался звон, брызнули осколки.
Ненавижу! Боги, как я её ненавижу! Она злобно сжала кулаки, снова поднимая уснувшую магию лиловыми спиралями. Подослать убийцу!
Ах, как некрасиво Эрке усмехнулся и покачал головой.
Дверь в смежную комнату открылась и на пороге показалась девушка в белой ночной сорочке. Пара дюжин косичек торчала во все стороны, едва прикрывая заостренные ушки, на плечи был наброшен лейтенантский камзол.
Вопиющее нарушение этикета, кивнула эльфийка.
Подошла, не глядя переступив через труп, забралась с ногами на кровать. Поерзала, устраиваясь поудобнее, и обняла Шу.
Ты спишь, Баль? Эрке и не пытался изобразить раскаяние.
Поспишь тут с вами. Она погладила прижавшуюся у теплому плечу Шу по голове. Ну, и что дальше?
А дальше мы это Шу ткнула пальцем в сторону тела. Применим по назначению. Граф, поди, волнуется
Ты думаешь перебил её Эрке.
Я знаю. Я теперь много чего знаю. И про Гильдию, и про графа, и ещё кучу всякой дряни. Шу скривилась, взглянув на мертвого убийцу.
Свангер, значит, протянул лейтенант.
Глаза Эрке полыхнули озерами раскаленного добела металла. Он подобрался, словно готовый к прыжку волк.
Подарочек Его Сиятельству? Баль нехорошо улыбнулась, показав острые клычки.
И Ее Сиятельству. Упрямо сжав губы, Шу поднялась. Идем.
Хочешь, чтобы их кондрашка поутру хватила? Эрке оценивающе оглядел тело на полу.
Если такие слабонервные, нечего соваться, куда не просят.
Может, лучше сразу Флому сдать?
Да ладно, Эрке. Пусть живут. Пока, хмыкнула Шу.
Как скажете, Ваше Высочество. Лейтенант отвесил шутовской поклон, и, не тратя времени зря, сделал замысловатое движение кистью: труп поднялся и завис в воздухе.
Я с вами. Балуста одобрительно кивнула Эрке.
Невидимые постороннему глазу, они вышли из комнаты. Стараясь ступать как можно тише, впереди шла Шу. Босиком, в белой длинной сорочке, со спутанными черными волосами и лилово светящимися глазами, она походила на привидение. За ней стелились хищными тенями Балуста и Эрке. Самым живым и реальным в компании показался бы стороннему наблюдателю плывущий над полом труп неудачливого убийцы.
Никем не замеченные, они достигли покоев Его Сиятельства. Бесшумно отворили двери, сгрузили подарочек ровно посреди широкой супружеской постели, аккурат между графской четой. И растворились среди смутных предрассветных теней.
* * *
235 год. За пять дней до Праздника Каштанового цвета.
Поместье графа Свангера, близ Калбона.
Первым, что увидел Зак, открыв глаза, была стройная, молочной белизны женская ножка. По коленке скользил золотистой ладошкой солнечный луч: туда обратно, не позволяя оторвать взгляда от алебастрового великолепия в буйстве шафрана, кармина и зелени, разбавленном резкими штрихами черноты в синь.
Закерим зажмурился и чихнул: отразившись от позолоты, солнечный зайчик ослепил на миг, прервав созерцание потолочной росписи. Но не тут-то былоЗакерим шер Флом в свои тринадцать твердо знал, чего хочет, и не отвлекался на ерунду. А каноническая сцена зачатия мира, весьма отличная прорисовкой деталей от привычных миниатюр в Катренах Двуединства, стоила пристального внимания, хоть лебединые крылья Райны и вороные Хисса скромно прикрывали самое интересное.
Во всем есть положительные стороны, повторил он мудрость тириса Бродерика, продолжая начатое месяц тому назад убеждение Закерима шер Флома. Роскошь, хорошие повара дамы мда увеселения, роскошь тьфу!
Стукнув кулаком по подушке, Зак вскочил с безобразно мягкой постели и, как был в одних коротких подштанниках, побежал к окну. Дернул рамунараспашку. Отчаянный щебет вперемешку со свистом, щелканьем и чириканьем ворвался в окно вместе с прохладным ароматом сада. Зак глубоко вздохнул, еще разок потянулся и позвал:
Кей! Сегодня отличная погода!
Со стороны пурпурного с золотым шитьем балдахина, напоминающего походный шатер имперского главнокомандующегокак раз чтобы свободно разместился весь генштаб с адъютантами и конямипослышалось недовольное сопение и шебуршанье.