Это почему же? полюбопытствовала Аррен.
Как почему? Да потому! фыркнул барсук. Тролль, он в поперёк себя шире, а в высотус двухэтажный дом. И вот прёт на тебя этакая громадина! Да ему ваши клинкичто тебе зубочистки. Однако же, тут он замялся, есть в нездешних королях что-то такое отчего всё им удаётся, и в доспехах тролля они прореху найдут, и супротив дракона не боязно им выйти. Конечно, ко всему этому, неприлично сказать, везению, потребна смелость да отвага, а порой и форменное сумасшествие, однако
Тут он понизил голос.
Не иначе как хранит их само дыхание Золотого Льва.
В этот миг что-то кольнуло в груди у Аррен.
Золотого Льва? переспросила она.
А как же! воскликнул барсук. Хранитель Дома Четырёх, великий Золотой Лев, повелитель Земель Нездешних. Кто, как не он красуется на стяге Короля Эдварда?
«И впрямь, подумала Аррен, ведь Левгеральдический знак Царства. По легенде, он берёг Первых Людей, когда они пришли из-за Моря».
Тем временем число шатров уменьшалосьони исчезали, как исчезают из травы цветы, сорванные пылкой рукой влюблённого. Поначалу гномы выдёргивали колышки, затем фавны сворачивали ткань и, наконец, бобры перевязывали её верёвками.
Что происходит? спросила Аррен у барсука.
Вестимо, сказал тот. Нет нужды Королю Эдварду тут задерживаться: следует ему плыть на Большие острова, там подлечить дружину, дождаться царственного брата Освальдаи повернуть на север, чтобы выбить пиратов из Моря Гроз.
Аррен обернулась: громадные корабли покачивались на якоре, чуть поодаль от берега. Их носы украшали драконы, полосатые паруса были свёрнуты, а на флагах скалился Золотой Лев. Они походили на настоящие плавучие горысовсем непохожие на те скорлупки, на которых уходил в плавание её отец или Боргольд.
Эд раздаёт последние указания, доверительно сообщил ей барсук. Тяжко раненые останутся у вас, а прочие поплывут с нами. Он набирает всех желающихотряд его сильно поредел. Так что юноши из рыбацких деревень ныне могут попасть на корабль Короляа там, глядишь, дослужиться и до рыцарства. Небольшое поместье в Зелёных лугахплохо ли, а?
В груди у Аррен опять что-то ёкнуло.
А девушки, спросила она. Берёт ли он девушек?
Барсук посмотрел на неё, и полосатые брови поползли на полосатый лоб.
Ну-у медленно и растерянно пробормотал он. Говорят, в далёкой древности, ещё до Пришествия Людей, предки наши жили в стране, где на креслах Властительного Града сидело два короля и две королевы; и вступали они в битву, когда враг был силён, а поражениеблизким.
Барсук помялся.
Король Освальдтот отказал бы сразу. Но король Эдчтит древние обычаи, хотя они и похожи на сказки.
Аррен нервно рассмеялась.
Ты и сам похож на сказку, мой маленький друг, неожиданно сказала она.
Трампфлер оскорбился.
Я не так уж и мал! Вечно вы, люди, меряете всё великаньими мерками А впрочем, он перебил сам себя. Смотри-ка, Эд возвращается! Небось углядел вас в кресле, вот неугомонный! Вот вам и шансу царственного оболтуса мягкое сердце, не посмеет вам отказать! Чуть что, я скажувам нужен мотив для лечения!
Спасибо, мой дорогой друг, искренне сказала Аррен, и наклонилась, чтобы поцеловать барсука в нос.
Тем временем Эдвард и впрямь приближалсяныне это был не тот великовозрастной шалопай, каким его запомнила девочка вчера в шатре. Синяк замаскировали пудрой, но главноеон сидел на коне прямо и горделиво, и твердо правил уверенной рукой. Волосы в лучах июньского солнца горели, как огонь. На нём была царская мантия и богато расшитый камзол; меч приторочен к седлу.
Осадив коня, он спрыгнул на траву и легонько поклонился Аррен.
Рад видеть вас, прекрасная леди. Могу ли я поздравить вас с выздоровлением?
Наверное, Аррен, залилась бы румянцем, как маков цветно уж больно она была бледна. Во всяком случае, щёки её порозовели. Она привстала и неловко поклонилась.
Эй, эй, не гони лебедей, добродушно заворчал барсук. Слышишь, Эд, ты бы её так не пугалгостья-то ещё не вполне оправилась.
Ужель я не могу сказать прекрасной даме, что красота её подобна звёздам над холмами? возмутился король и тут же рассмеялся. Да, да. Ты прав, как всегда, дружище барсук. Должно быть, Лев наделил ваш народ особенной мудростьюиначе, почему я, рано или поздно, соглашаюсь с тобой?
Думаю, Лев не наделил нас торопливостью, буркнул Трампфлер, но было видно, что он польщён (хотя и сложно представить эмоции на мордашке барсукано уверяю вас, они там были).
Аррен вновь зарделась:
Увы, я стою перед вами в пижаме
Какие пустяки! воскликнул король. Не стоит и речи. Вам подыщут одежду.
И в этот миг тень пробежала по его лицу.
Мы скоро уплываем
Барсук легонько пихнул ногу Аррен. Но, прежде чем она успела что-то сказать, Король помрачнел ещё большеомрачившая его лицо тучка превратилась в грозовую тучу.
Прости меня, прекрасная незнакомка, но человек, которого ты обнимала на Кладбище Троллей, мёртв. Ты не вполне здорова, но я не вправе более скрывать эту скорбную весть. Он получил ужасную рануи прожил едва ли долго. Я думаю, он спас тебя, ценой собственной жизни, а потому мы похоронили его с почестями, у холма Старой Груши.
Сердце Аррен ёкнуло и провалилось во мрак.
И в этом мраке оно замерзло и рассыпалось на тысячу осколков. То, что случилось, предстало перед её внутренним взоромона увидела это столь же ясно, как белую гриву королевского скакуна.
Простите, мой государь, с трудом узнала она свой голос. Это я, и лишь я повинна в его смерти. Казните меня.
Собравшиеся на лугу потом говорили, что Король долго молчал. Наконец, он снял с себя плащ, свернул, подложил на траву, уселся на него, и попросил рассказать ему всю историю. Поначалу молчала и Арренс лица её отхлынула кровь, в нём не было ни кровинки. Спустя долгое время, она стала рассказыватьи надолго запомнили эту историюи барсуки и кентавры, и гномы, чтобы пересказывать её долгими зимними вечерамиподросшим жеребятам или дочерям в Подгорных Чертогах.
Когда Аррен закончила, солнце склонилось к закату, и все шатры исчезли с луга.
Выслушал её Король, поднялся он, и объявил свою волю.
Дитя моё, мягко и грустно сказал он. Защитник твой повёл себя, как настоящий мужчина, и вовек прославится он в свитках героев. Ты же виновнано вина твоя не из тех, что караются смертью. Раз он повелел тебе жить и простил тебято, я полагаю, ты должна жить, ради его последнего повеления. Разве благородно было бы обмануть его? Он пожертвовал ради тебя всемне в моём праве отнимать его дар. Меру же своей вины ты определишь сама.
Тишина стояла над полем, которое стали называть Полем Битвтакая тишина, что было слышно, как ветер хлопает полами королевского шатрапоследнего шатра, оставшегося неубранным.
И тогда Эдвард сказал:
А ещё я предлагаю тебе, дитя, отправиться со мной. Лучше дорогих лекарств исцеляет горе вид новых земель, запах солёной морской воды и солнце, играющее бликами на бурливых волнах. Горе погонится за тобойи отстанет. Но оно может нагнать тебя, коли ты останешься в Келардене.
Тяжело дышала Аррен, стоя перед Королём, бледная, словно смерть. Но не на него смотрела онаа на солнце, садящееся за холмами.
Благодарю тебя, мой король, сказала она. Благодарю за прощение и за дар. Ты простил меня, но простить себямне не под силу. Я мечтала отправиться с тобой и увидеть далёкие земли, но не имею на это правая останусь и умру в Келардене.
Коль на то будет воля твоя, ответил ей Эдвард.
И больше не сказали они ни слова. Но барсук заметил, сколь преисполнен печали был взгляд короля. Кентавр Хайльк показал девочке могилу Къера; на коленях стояла на ней Аррен, когда корабли снялись с якорей, расправили полосатые паруса и направились на югчтобы навсегда исчезнуть с горизонта острова Рыбьего.
Никогда более Эдвард не возвращался сюда.
Тем временем к острову подкралась ночь; и всё то, что Аррен виделаи барсуков, и единорогов, и фавнов, пёстрые шатры и Корольбудто отступило во мрак, показалось ей то ли сном, то ли видением. Пенные полосы от уходящих кораблей на нефритовых волнах исчезли, исчез и тот яркий, красочный карнавал, что так захватил её. «Так вот какие они, Короли», подумала она. Но даже воспоминание о них казалось бледным, словно она повстречала их века назад.