Когда я закончил трапезу и, закинув за плечи уже существенно облегчённый рюкзак, отправился в путь, солнце уже показалось над далёким горным хребтом, отражаясь в ледяных шапках.
Что ж, на юго-запад, значит, на юго-запад.
Дважды за день я останавливался на привал на вершинах сопок, и дважды мне приходилось пересекать водные преграды в разломах между ними, но все эти речушки были мелкими, хотя и такими же болотистыми, как та неизвестная река в первый день моего путешествия. Наверное, их даже было бы правильнее называть ручьями, а не реками. Вода в них была проточной и приятно пахла, течение тоже было посильнее, чем в той первой речушке, что придавало воде большую прозрачность. Однако каждый раз, набирая воду в бутылку, я на всякий случай добавлял туда щедрую порцию спирта.
К концу этого дня я преодолел три крупных кряжа и прошёл суммарно не меньше 50 километров, ноги всё также болели, но ноша уже не казалась такой тяжёлой, правда, в сравнении с первым днём она похудела килограмма на три.
Один раз мне даже встретилась живностькакая-то крупная птица, может, глухарь, может, тетеревно пока я вытаскивал пистолет из кобуры и снимал его с предохранителя, птица улетела. Чтобы быть готовым в следующий раз, пистолет я переложил в карман. Ещё было бы неплохо его пристрелять, но патронов слишком мало Правда, больше никакой дичи мне не попалось, что в общем, было не удивительно: во-первых, я ломился через заросли, как молодой бронтозавр, чем наверняка распугивал любую случайно оказавшуюся на пути еду, а во-вторых, всё, что слышал я самэто глухая пульсация крови в висках и бухающие удары сердца, забывшего, что такое нагрузка земной гравитации.
Горельники кончились, и вторую половину дня я шёл через скудный ольховый лес. Впрочем, на скорость передвижения изменившийся ландшафт почти не повлиял, разве что на обзоркогда видишь перед собой путь на несколько километров, идти значительно легче, хотя это и чисто психологический эффект.
На ночь я снова остановился на южном склоне сопки, и в неверных лучах заката мне показалось, что впереди, с противоположной стороны разлома, деревья редеют подозрительно ровной линией, но я предпочёл об этом не думать, чтобы не отягощать себя несбыточными надеждами.
А утром начался дождь, и линию стриженого леса скрыло туманомэто было весьма некстати, и мокро, и неудобно, и ничего не видно: ни солнца, ни далёких гор, оставалось надеяться только на внутреннее чутьё, а им я едва ли мог гордиться.
Наскоро перекусив рыбными консервами, я отправился в путь в надежде, что дождь закончится и к тому моменту, как я достигну очередного распадка, видимость улучшится.
Увы, этого не случилось. Противный мелкий дождь пробирал до костей; куртка, которую я удачно раздобыл, хоть и оказалась непромокаемой, но капли воды стекали с головы на шею и дальше по позвоночнику, что сводило её преимущества на нет. Ноги же вообще промокли так, что когда я ступил в очередной холодный ручей, то даже не почувствовал разницы.
Останавливаться на привал после распадка я не стал, решив, что стоит пройти как можно большее расстояние, пока я ещё помню направление. Поэтому появление дороги произошло для меня совершенно неожиданноя просто вывалился на неё из кустов, даже не поняв поначалу, что именно эту линию я и видел вчера вечером.
Конечно, назвать эту глухую просеку дорогой можно было лишь с большой натяжкойброшенная лесовозная трасса заросла кустарником и ольхой, однако на фоне остального леса направление просматривалось довольно чётко: насколько я мог судить, «дорога» шла на юго-запад, хотя и сильно западнее того направления, которое я для себя наметил.
Перепилив самую толстую ольху, что попалась в зону видимости, я насчитал на срезе 18 годовых колецзначит, дорогу бросили минимум восемнадцать лет назад, скорее, большесама «трасса» была шириной метров десять, и чтобы на ней выросли деревья наверняка, потребовалось ещё несколько лет. Впрочем, в горы лесовозная трасса не пойдёт, значит, выход на рабочую дорогу, если он есть, должен быть в правую сторону, если считать от того направления, которого я придерживался ранее.
Может ли дорога вести в никуда? В принципе может, но измождённый земной гравитацией, путешествием через тайгу и противным мелким дождём я решил рискнуть.
Весь день я шёл по брошенной трассе, но так и не встретил никаких признаков человека. Несколько раз мне приходилось переходить вброд ручьи, в которых валялись остатки деревянных мостов или торчали пустые мостовые опоры.
К вечеру дождь поутих, но небо было всё так же заложено тучами, а поскольку дорога непрерывно петляла, я полностью утратил направление.
Зато на этой дороге в изобилии попадались грибы, и за день я набил ими все карманы. Проточной воды было в изобилии, в большинстве ручьёв она была совершенно прозрачной до такой степени, что я даже решил не тратить на её обеззараживание драгоценный спирт, да и пить в насквозь промокшей холодной одежде совсем не хотелось.
С костром пришлось повозитьсялес полностью промок, ничего сухого найти было решительно невозможнопришлось срезать берёзовую кору, строить из неё хитрое сооружение и лишь затем сушить на нём тонкие ветки, на которых, в свою очередь, подсушивались более толстые. Впрочем, на это ушло не больше времени, чем на разведение костра из сухих веток два дня назадв экстремальных обстоятельствах быстро учишься всё делать правильно.
Нажарив себе грибного шашлыка и в очередной раз пожалев об отсутствии соли, я запил его чаем с сахаромиз-за того, что оставшиеся ягоды шиповника лежали в одном кармане с грибами, чай тоже имел грибной привкусоднако это никак не помешало утолить голод. Намного хуже была перспектива спать в мокром.
Хотя я и устроил себе шалаш так, чтобы тепло от костра проходило насквозь, лесная подстилка всё равно не могла просохнуть так быстроспать пришлось сидяа сушить одежду и вовсе было негде. Правда, я настолько устал от многокилометровой ходьбы, что и такие неудобства не помешали мне вырубиться, как только я закрыл глаза.
Проснувшись ночью от холода, я повторно развёл костёр и с удовлетворением отметил, что дождь полностью прекратился, для того чтобы согреться и уснуть, мне потребовалось вскипятить чай и уговорить последнюю банку рыбы, так что следующий день был первым в моём путешествии, когда я проспал рассвет.
Утром, наконец, показалось солнце, и я смог убедиться, что движусь на юго-запад, как и планировал. Это придало сил, и до середины дня я шёл совершенно спокойно, но после очередного перевала местность резко изменилась, и по спине предательски забегали мурашки, принося дурное предчувствие: дорога почти потерялась, и вокруг, насколько хватало глаз, простирался старый, уже начавший зарастать молодой древесной порослью горельник.
Вот только был этот горельник уж очень странным: обгоревшие стволы не торчали из земли, как это обычно бывает, а были повалены, причём все в одну сторонустрого на северовосток. Несколько часов я пробирался через это нехорошее место, напоминавшее о былой страшной катастрофе. Но хуже всего то, что вскоре мне стали попадаться следы человеческой деятельности, которые я до этого так жаждал отыскать. Вот только увиденное мне совсем не понравилось: перекорёженные, как будто завязанные узлом металлические опоры, обломки каких-то строенийвсё было повёрнуто или наклонено в ту же сторону, что и сгоревшие древесные стволы.
Наверное, на краю сознания я уже понимал, где оказался, но гнал прочь от себя эту страшную мысль. Однако к вечеру сопротивляться очевидному стало бессмысленноя вышел на оплавленные останки дорожного полотнато тут, то там потрескавшийся асфальт пробивали уже довольно толстые стволы деревьев, но не было сомнений, что когда-то здесь было широкое асфальтовое шоссе. Всё ещё гоня от себя нехорошие мысли, я поднялся по остаткам дороги на холм и, посмотрев вниз, замер от ужаса.
Холм представлял собой край громадного ударного кратера, дорога за вершиной была просто смята, как скомканная ребёнком лента жевательной резинки, и терялась где-то в глубине валов из земли и мусора. А прямо передо мной раскинулось огромное озеро, простирающееся почти до горизонта. По краям этой почти идеально круглой заполненной водой воронки виднелись оплывшие от громадной температуры железобетонные остовы высотных зданий. А впереди, в красноватых лучах клонящегося к закату солнца, можно было различить убегающую вдаль цепочку высоченных бетонных опор, которые уже ничего не поддерживали