Еще две жертвы на вашей совести.
Айзенвальд наклонил голову. Ведрич не увидел его глазопасного зеленого огонька в них. Люди Стражи между тем обыскивали комнату.
Оружие в правом ящике бюро,подсказал Генрих.Дуэльные пистолеты. И коллекция сувалкяйских ножей в спальне на ковре. Другого нет.
Алесь посмотрел на него с новым интересом.
Я должен бы ненавидеть вас, генерал. А вы мне нравитесь. Жаль, что мы солдаты разных армий. Только мы ищем не оружие.
А что? Я мог бы избавить вас от лишнего беспокойства.
Пра-авда?!он почти искренне сыграл удивление.Где Хозяйка?!
Кто?
Ну вот,князь едва уловимо усмехался,а вы же обещали нам помогать. Попробуем иначе. Взять!!
***
Развалины Гядиминовой башни в сумерках казались серыми. Ниже был серпантин лысой горы, а еще ниже роща над речкой Вилейкой, которая, соответственно названию, точно змейка, крутилась туда и сюда в густых зарослях, названивала по камешкам. Запахи хвои и листьев тяжело колыхались в воздухе. Кони тихонько ржали, перебирая копытами, привязанные к трухлявому кленовому стволу. Им точно передавалось нетерпение хозяев. В этот ранний час роща под Бекешевой горойлюбимое место для пикников и прогулок пеших и конныхточно вымерла. Только четверо мужчин украшали собой полянку среди густых папоротников и крапивы, топча ее вдоль и поперек: трое студентов в форменных мундирах с голубой выпушкой и сухонький старичок в черном партикулярном платье, с докторским саквояжем в руке. И если последний стоял, вытянув шею, слушая птичьи трели, то остальные все больше нервничали. Начав с шепота, с каждым вновь произнесенным словом возвышали голос, перейдя чуть ли не на крик.
Не явится, говорю вам, Тумаш!вопил рыжий ушастый Мирек, которого Занецкий пригласил в секунданты. Миреку пришлось рано встать, он все время зевал, дуэли не происходило, и у молодого графа портилось настроение.Еще полицейских натравит. Привлекут за двубой. Или так патруль прицепится. Они счас, как осы, кусаютсядай только повод.
Мешковатый сонный Мись вяло кивал.
За что? Если он не явилсяТумаш хорохорился, но губы его вздрагивали. Занецкому вовсе не хотелось делиться с братьями Цванцигерами причиной, по которой он вызвал на дуэль своего немца-хозяина, которого до того расхваливал непрестанно перед друзьями и знакомыми, превознося до небес, и вводил к ним в дома.
Вот что,проворчал Мирек, наконец, сбивая кнутовищем с мокрой замши сапог приставшие семена,мы тут с паном доктором еще поскучаем (доктор вежливо кивнул). А вы с Мисем поезжайте, разбудите невежду. А то я его сам еще потом вызову, стреляться непременно.
Не надейтесь,произнес Тумаш дерзко и стал отвязывать от липы верхового.После меня не понадобится.
Всадники друг за другом пересекли вброд речушку и мимо костела святой Анны переулками поехали в гору, где на улице Замковой в доме Красницкого жил Генрих Айзенвальд. Не будь студенты так раздражены, то обратили бы внимание на пустоту и тишину, царящие в Кривом граде. Жизнь не закончилась, даже несмотря на подходящие к Вильне мятежные отряды, так что для этого вроде не было причин. Но город точно оглох. Не скрипели телеги, не ржали лошади, не орали петухи. Не было видно кошек, габреев и вездесущих нищих. Мир из розового алебастра с нарисованными на нем мостовыми, домами и деревьями оглашал лишь топот их коней.
По случаю раннего утра ворота, ведущие во двор, были заперты. Тумаш постучал в ставень с угла кнутовищем, надеясь, что лакей проснется и впустит его. Заскулил соседский пес, а нужный им дом оставался безмятежно тих. Став на седле, Тумаш через верх ворот заглянул во двор.
Черт!высказался он, почти повисая на воротах. Створка медленно поехала в сторону.
Что там?
Черт,повторил Тумаш безнадежно.
За воротами взгляду открывался знакомый, как дважды два, похожий на этолийский квадратный внутренний дворик. С одной стороны его замыкали уже упомянутые железные, выкрашенные зеленой краской ворота. Три остальные стороны составлял охряной двухэтажный дом с крыльями, крытый черепицей, обведенный по периметру деревянной галереей с двумя наружными лестницами. Под одной из лестниц был вход в нижний этаж. Окна закрыты зелеными, в цвет ворот, ставнями. Посреди дворика был квадратный кусочек земли с раскидистой старой липой. Часть ветвей ее засохла, но и того, что оставалось, с лихвой хватало, чтобы затенить дворик и разлить вокруг запах весны. Именно под липой лежало окровавленное тело. А вокруг пересекались и путались, как в кошмаре, среди комьев вывороченной земли отпечатки копыт. И никуда не вели. Не было на ровных чистых плитах, занимавших остальное пространство двора, грязных следов. Либо их кто-то педантично смыл.
Створка ворот гостеприимно раскачивалась перед носом. После мучительных усилий засов поддался. Тумаш вместе с конем протек во двор, Мись последовал за ним и от открывшегося зрелища почти выпал из седла. Его тут же повлекло на угол, согнув вдвое. Он даже вальяжность свою утратил.
Инсургент! Тьфу!чувствуя, что впору согнуться рядом с Мисем, беспомощно выругался Занецкий.Вы что, трупов никогда не видели?
Эх, а я говорил, что надо пройти курс медицины. ПоезжайтеТумаш устремил глаза наверхк голубому с редкими облачками небу, и почувствовал себя гораздо лучше,за хирургом поезжайте. С коня не свалитесь?
Идите вы в задницу, Тумаш!отозвался молодой Цванцигер, розовея.А ехать нужно?
Нужно!
Мись несколько раз промахнулся ногой по стремени. Но это было простительноконь вел себя столь же нервно, как и хозяин: прядал ушами, хрипел и вздрагивал, чуя запах крови. Наконец парень утвердился в седле и сразу пустил чалого в намет, шалой дробью подков огласив переулок. Тумаш из-под руки глянул приятелю вслед, зачем-то в оба конца оглядел совсем пустую улицу, заглянул за угол и наглухо закрыл и запер на засов заскрипевшие ворота. К счастью, не оказалось любопытных выглянуть и на этот унылый пронзительный звук. Тумаш тяжело вздохнул, привязал коня у двери и направился к телу. Вот так же, прежде чем сгинуть невесть куда, натоптали вершники вокруг тела князя Омельского. Только в того несколько раз не стреляли в упор. Крови было страшно много. Усилий стоило не попасть ногой, пока Тумаш брал мертвеца за руку, чтобы нащупать несуществующий пульс. Один глаз Айзенвальда был закрыт, второй стеклянно пялился в небо, и по нему ползла бронзовая муха. Так что все врачебные таланты Тумаша были уже ни к чему. Обжигающие обида и ненависть улеглись. Тумаш коротко помолился о мертвом, думая, что если бы до него разобраться с Айзенвальдом успел комитет Стражи, то это не выглядело бы столь странно и жестоко. И кто-то обязательно прибежал бы на звуки выстрелов, и тут бы толпились полиция, военные и любопытствующие соседи Ни на что это не было похоже.
За то время, что Занецкий мучился размышлениями, тело, залитое кровью, точно клюквенным сиропом, и казавшееся совершенно мертвым, успело сесть, привалившись к стволу, и ковыряло указательным пальцем в окровавленных лохмотьях бывшей рубашки.
Тумаш протер глаза.
Э-э а как же а дуэль и
Пальцы трупа нашарили и выкинули на землю корявый кусок свинца. Желудок Тумаша не выдержал.
Мухи, прилетевшие на кровь, звенели, совершая в воздухе неспешный танец. Делалось жарко. Тумаш вытер лицо рукавом. Между тем Айзенвальд выколупал последнюю пулю из ствола липы. На коре остался уродливый шрам.
Извините,сказал Генрих, слегка заикаясь.Чесались невыносимо. Отложим дуэль?
Да, конечно.
Тумаш огляделся и сел прямо на землю.
М-можно попросить?
Вы как это у вас
"И не вложу перста моего в раны от гвоздей"с иронией прошептал Айзенвальд.Дайте попить.
Идите к черту! То есть, вам нельзя. Когда в живот
Молодой человек! Не правда ли мне лучше знать?
Тумаш принес баклажку и, вылив воду на платок, обтер раненому губы. Но Генрих решительно вырвал у бывшего секретаря посудину, долго и неопрятно пил. Встал пошатываясь, держась за ствол. Занецкий подставил плечо.
Кто это вас?
Гонитва. Потом. Расскажу. Отведите меня. В дом.
До крыльца они добирались целую вечность. Липкая рука на плече Тумаша от шага к шагу делалась тяжелее. Айзенвальд шел, закрыв глаза, тяжело, со свистом, дыша.
Позовите Яна
Сейчас. Потерпите, сейчас все сделаю
Дверь была заперта. Усадив бывшего хозяина на приступку, Тумаш долго безнадежно толкался в нее, потом взбежал на галерею и высадил окно. Ян нашелся в кухне, с заткнутым ртом, избитый и связанный по рукам и ногам. Пользы от лакея было немного. Зато явились Цванцигеры с доктором. Общими усилиями Генриха уложили в постель. Хирург разрезал и отшвырнул липкие окровавленные лохмотья, обмыл место ранения и с безмерным удивлением уставился на гладкий живот пациента с парой обширных выцветающих синяков и на глазах зарастающими шрамами.
Та-ак-с,потрясенно произнес он.Как себя чувствуем?
Пить хочется,произнес Айзенвальд сквозь зубы.
Дайте ему пить
Генрих за руку притянул Тумаша к себе:
Северина наверху.
Тумаш снова побежал наверх. Постель в спальне, казалось, еще хранила отпечаток тела, сонное, ласковое тепло. Но женщина-гонец исчезла. Внизу кроме суетящихся гостей и стонущего лакея тоже никого не было. Ян на вопрос Тумаша только дергал встрепанной головой, стонал и закатывал глаза.
Айзенвальд все понял без слов. Рот дернулся.
Они не обидят?зачем-то неловко спросил Занецкий.
Как бы она сама не обидела.
И провалился в сонкак в омут. Но это совершенно не помешало бывшему секретарю увидеть звезды, похожие на осколки нимба, у него над бровями.
***
Айзенвальд провел рукой полбу, заслонив звезды. Тумаш с приоткрытым ртом смотрел, как свет, прорываясь сквозь ладонь, становится вишневым, и просвечивают кости.
Генерал вздохнул и потянулся:
Не надо смотреть на меня так.
Занецкий потряс головой:
Извините.
Лучше налейте мне вина. Себе не надооно с солью. Я сегодня пью, как лошадь, и, словно беременной бабе, соленого хочется. А еще Ян сейчас вареную курицу притащит. Будете?
А Да.
Студент рассеяно взлохматил волосы.
К вам Кугель заходил.
Давно?
В осьмом часу. Молил простить за опоздание. У него сегодня, как в той сказке, из рога всего много. Кобыла охромела, ось у коляски лопнула, еще деньги рассыпались и замок заел.
Стукнув дверью, отворачивая раздутое лицо с глазами-щелками, вошел Ян с курицей на фарфоровом блюде. Генрих с Занецким смели ее в мгновение ока и принялись за жареную картошку.
Ну и хвала Богу, а то был бы уже мертвым. Я помнится обещал рассказать вам о Гонитве. Не против по дороге побеседовать?
Шутите?заморгал студент.
А вы мне по-прежнему не верите?
Гонцы не лгут.
Зато умалчивают виртуозно. Кстати, я не совсем гонец.
А кто?
Ужиный Король. Мы тут с покойником Александром Ведричем содержательно побеседовали. Так что прежде, чем спасать жену, придется заглянуть в ратушу. Забрать короны. Тумаш!
Занецкий, икая, плюхнулся на стул, сцепил пальцы на коленях:
И не подумаю. Вы вы с ума сошли. Вас чуть не убили, вы на ногах еле держитесь! Да вы знаете, что на улицах творится?!
Вот за что люблю лейтвинов,Генрих опреся о кроватную спинку и тяжело встал.Как все у врага хорошотак искренне ненавидят, но стоит тому попасть в беду Так сама мысль ограбить музей в вас протеста не вызывает?
Пан Генрих!
П-простите
Он безропотно дал сосчитать себе пульс и стал все же одеваться.
Пистолет у вас есть?спросил резко.Мои пропали.
Тумаш полез под мышку:
Нате! Вы беззастенчивый авантюрист С кем я связался
Я уже объяснил, с кем.
И позвал Яна.
Под руки они свели Айзенвальда до площадки и остановились передохнуть. Опираясь на точеный кубик, украшающий перила на повороте, генерал высказывался с какой-то веселой яростью, так что искры брызгали из глаз:
Таких вечно губит самонадеянность и желание покрасоваться напоследок перед жертвой. Ну, и высказать то, чего никому нельзя доверить. Если исповедник после умрет, палач ничем не рискует.
Они спустились на еще один пролет, лакей повозился с засовом и распахнул двери в залитый солнцем двор. Вдвоем с Занецким они оседлали Длугоша и двух упитанных гнедых.
Ничего не поделаешь, придется под седлом походить,Тумаш похлопал упряжных по изогнутым шеям. Полез в карман за сахаром.
Вы их не кормите, сцепятся а то. Пан генерал, може, я на караковом поеду?
Айзенвальд фыркнул. Велел подвести верхового к крыльцу и закинул в седло непослушное тело.
Пан Ведрич так упирал, что короны зарыты, Ужиный Король мертв, зато Морена встала, и что на всех папоротника от нее и Гонитвы защититься не хватит, что я уж начал опасаться за его здоровый ум и трезвую память
Тумаш отчаянно замахал руками, показывая, что и его память от этих объяснений тоже уже не слишком трезвая. Ян же бормотал под нос, налегая на створку ворот:
А чего? Папоротников цвет от Гонитвы ратует и этой безносой, не к ночи будь помянута,он потрогал шапку и широко перекрестился.У нас в деревне любой скажет. И меня он спас.
Ну да! А что короны?не собирался сдаваться Тумаш,Те, в виде ужей, что в ратуше? Так паны Долбик-Воробей и Адам Цванцигер по науке опровергли принадлежность их Эгле и Жвеису.
Errarae humanum estГенрих послал коня в арку, гордо выпрямившись в седлебудто не сгибался только что, хватаясь за живот. Занецкий оглянулся: синеглазый Ян тоже сидел крепко. Да и проехать им было всего ничегоналево по Замковой до места, где она соединялась с Большой. Вот только сейчас мощеная змея улицы кипела от стены до стены вояками и штатскими, пешими и верховыми. Все суетились, орали, подрезали друг другу дорогу: лошади в мыле, взбешенные всадники, застрявшие в сутолоке экипажи. Волоклись груженые телеги с семействами поверх скарба; заядло матюкались возчики; протяжно щелкали бичи, засталяя эхо метаться между домами. Пробираться пришлось по головам: размахивать плетью, горячить конейпрохожие с криком порскали из-под оскаленных морд и взнесенных копыт. На площади перед ратушей бедлам не закончился, но слегка раздался в стороны.
Чтобы проникнуть в музей, Айзенвальд выбрал боковой вход, спрятанный за ствол старой ивы. Тумаш помог бывшему хозяину спешиться. Ян подхватил поводья.
Подождешь на Руднинку,приказал Айзенвальд.Мы начали говорить о коронах. Вы не представляете, насколько Цванцигеры ходили по краю Ведрич прекрасно знал, что короны найдены. Сам присутствовал
Он поставил ногу на очередную ступеньку.