Эй, хранитель, окрикнул Хеалса аристократ, быстро скажи несколько любых слов!
Да вшей тебе в гриву, выродок, огрызнулся рыцарь скрипевшим голосом и закашлялся из-за обострившейся боли в горле.
Как я вижу зелье еще не идеально. По крайней мере, мне не хочется использовать такое для собственной регенерации. Придётся тебе еще поработать, заключил здоровяк.
Да я пробовал! Это лучший вариант! Не нравится, не пей, а работы и без этого много. Если не сложно, вытащи хранителя из клетки, хочу попробовать на нем пару штуковин.
Аристократ с недовольством посмотрел на алхимика, но не стал ничего говорить и молча открыл замок камеры. Рыбаки сразу притихли, а Хеалс бросился на здоровяка, пытаясь дотянуться зубами до горла. Только могучая рука львета перехватила рыцаря на середине пути. Здоровяк повалил Севена на пол и, бесцеремонно ухватив за шиворот плаща, потащил к операционному столу. Ткань больно врезалась в горло и Хеалс начал задыхаться. Он сучил ногами по полу, пытаясь подтянуться и снять напряжение, но ноги еще плохо слушались львета. Вскоре все закончилось, и аристократ забросил рыцаря на операционный стол. Алхимик радостно прыгал вокруг них, хлопая в ладоши, пока здоровяк пытался пристегнуть ремнями извивающегося Хранителя.
Удерживая Хеалса одной рукой, второй аристократ потянулся за креплением, и рыцарь воспользовался подвернувшимся шансом. Он уже давно заметил скальпель, лежащий на подносе возле стола и выгадав момент схватил инструмент, собираясь всадить в шею громилы. Его задумка почти получилась, но в последний момент здоровяк разгадал план Хеалса и вновь ускорился, на мгновение, превратившись в смазанное пятно. Вместо горла тонкое лезвие скальпеля вошло ему в плечо, и львет взвыл, схватившись за рану. Только она не сильно навредила здоровяку, зато всколыхнула его ненависть. Хеалс ужаснулся от вспыхнувшей в глазах аристократа ярости, а потом кулак опустился на лицо хранителя и Севен погрузился в забытье.
В следующий раз Хеалс очнулся через несколько дней, все в той же камере. Алхимик вновь накачал Севена своими зельями, и он чувствовал себя просто прескверно. Голова раскалывалась от распирающей изнутри боли, сердце бешено колотилось, а под когтями ныло, словно туда втыкали иголки.
С трудом поднявшись на локтях, Хеалс с сожалением осмотрел превратившиеся в лохмотья плащ и рубашку. Видимо Пузырёк не стал раздевать львета и просто срезал ткань в местах, которые ему были нужны. Но для чего, Севен предпочитал не думать. Рыбаки все так же сидели по своим углам, только смотрели на него с сочувствием, а слепой протянул хранителю жестяную миску, в которой плавала желтая баланда с непонятными серыми кусками.
При виде еды, хотя назвать жидкость в миске этим словом и было затруднительно, в животе хранителя требовательно заурчало, и Хеалс принял блюдо у рыбака, прохрипев благодарность. Из тарелки сильно воняло протухшей рыбой, но рыцарь не ел уже несколько дней и живот упрямо требовал пищи. Свыкшись с необходимостью заглотить это поило, хранитель зажмурился и влил в горло помои, едва не захлебнувшись от отвратительности.
Правда откашлявшись, Хеалс понял, что не все так плохо. Вкуса он не почувствовал, и ощущение было словно он выпил сырое яйцо. Севен подумал, что скорее всего это негативный эффект от зелья Пузырька, с помощью которого он вылечил тело рыцаря после драки с аристократом. Восстановитель конечно был бы намного лучше, но в полевых условиях флакон с таким раствором мог спасти жизнь. Любое изобретение предстоит многократно тестировать, а для этого нужно иметь материал, в роли которого оказался хранитель.
Сидя в камере, Хеалс мечтал угадать подходящий момент и, убив аристократа, вырваться на свободу. Ему не хотелось медленно превращаться в лишенное воли существо, какими становились рыбаки, и чем дольше он будет тянуть, тем меньше сил будет оставаться. Севен подумал, что после последней попытки аристократ будет на стороже еще несколько дней, и значит нужно притворяться обессиленным некоторое время. Это может усыпить бдительность здоровяка, и тогда Хеалс планировал повторить прием со скальпелем. Всего один точный удар, и до свободы останется не так уж и много. Так хранитель и решил действовать. Продумывая план побега, Хеалс не заметил, как постепенно заснул, и видел он не башню командующего, а свет Ак*Шири, по которому уже скучал.
Перед тем как аристократ вновь пришел за ним, Севен провел в камере несколько дней. Дважды в сутки алхимик приносил заключенным ведро помоев и льветы, зачерпнув по миске, расползались по углам, пожирать желтоватое на вид поило. За это время здоровяк забирал по одному рыбаку и Хеалс вздрагивал каждый раз, когда коты кричали, корчась в руках безумца.
Они возвращались в камеру измученные и изрезанные, не имея сил для сопротивления. Огонь надежды для них был уже утрачен. Теперь рыбаки просто сжирали свою порцию помоев и ложились спать, скорчившись на соломе. Глядя на них, Хеалс старался убеждать себя, что никогда не превратиться в подобное существо. Ему было страшно, и стараясь не потерять уверенность в предстоящем плане, хранитель думал не о долге рыцаря, а о желании прирезать мучителей и посмотреть на их страдания. Только для этого нужно было немного подождать.
Когда аристократ пришел за Хеалсом, он не сопротивлялся и позволил здоровяку утащить себя на стол. Потом алхимик вколол Севену снотворное и начинал творить свои опыты, которых рыцарь не помнил. Так продолжалось несколько раз подряд. Хеалс не сопротивлялся, имитируя безразличие, а здоровяк просто укладывал его на стол, отпуская шутки по поводу слабой воли рыцаря, которого посадили в клетку. Хеалс по-прежнему не знал, что с ним делает Пузырёк, но всегда просыпался в камере, здоровым и жутко голодным, поэтому сразу же съедал очередную порцию помоев.
Постепенно его план начал претворятся в жизнь и аристократ перестал так пристально наблюдать за хранителем. Пару раз здоровяк делал так нарочно, желая проверить, не притворяется ли Хеалс и как бы невзначай оставлял возле стола кинжал и даже метатель. Вот только Севен разгадал задумку и продолжал притворяться, притупляя бдительность здоровяка. Однажды это сработало.
В очередной раз, вытащив Хеалса из камеры и бросив на стол, аристократ просто отошел к стене и уселся в кресло с книгой. Севен и раньше замечал за ним эту особенность, видимо здоровяк любил читать, когда алхимик возиться с пленниками. Момент был просто идеальным и как только Пузырёк приблизился со своим шприцом, Хеалс схватил скальпель и ухватив алхимика за шею, приставил к ней лезвие. Пузырёк завопил, призывая на помощь, а потом рассмеялся, когда хранитель воткнул в изобретателя его же шприц. Тело чумазого львета обмякло, и продолжая удерживать у горла скальпель, рыцарь оскалился на продолжающего чтения аристократа.
Слушай меня внимательно, скрипучим голосом, который уже стал привычным, начал Хеалс, но здоровяк предостерегающе поднял палец, и хранитель заметил, как его глаза продолжают бегать по строкам.
Он продолжал читать, даже не взглянув в сторону рыцаря. Невозмутимость аристократа насторожила Хеалса, но не заставила отказаться от задуманного. Он медленно двинулся к стеклянным ящикам, не сводя взгляда с любителя почитать, и потащил за собой алхимика.
Уткнувшись в стену, хранитель опустился на четвереньки и, пошарив вокруг себя, нашел искомое. Его оружейный пояс с метателем, саблей и самое главное запасными батареями. Он уже давно ждал возможности вновь взять его в руки. Позволив себе отпустить скальпель, Хеалс быстро перезарядил метатель и направил его на аристократа, продолжая прикрываться уснувшим алхимиком. Наконец, аристократ устало вздохнул и, загнув уголок страницы, положил потрепанный томик со стершимся названием на подлокотник кресла. Его взгляд встретился с глазами рыцаря, и на лице здоровяка появилась легкая улыбка.
Прости за ожидание, просто очень интересный момент. Мне хотелось дочитать, прежде чем заняться тобой и оно того стоило. Замечательное произведение. Птица упала на дно пропасти с перебитым крылом и отчаянно пыталась оттуда выкарабкаться. Она умерла от голода. Ну, а ты меня сегодня прямо радуешь. Я ждал подобной выходки всю зиму. Почти половина цикла прошла, прежде чем ты соизволил раскрыть себя вновь.