Какого черта, фыркнул он. Я забронировал билет на девять вечера, и менять его нет смысла.
Селена виделась с тобой дважды, да? сказал Крис. Это на целых два раза больше, чем то, сколько раз она озаботилась перезвонить мне.
Наверное, она была слишком занята для болтовни о корпоративных делах.
Крис отвернулся от брата.
Вы звонили ей? уточнил Майло.
Просто чтобы узнать, как она поживает.
Когда вы в последний раз разговаривали с ней?
Ну, не знаю года два назад.
Несомненно, мы очень дружная семья, съехидничал Марк.
Эмили Грин-Басс пояснила:
Я рассталась с отцом Криса и Марка, когда мальчикам было три года и год соответственно, и с тех пор о нем ничего не было слышно. Она хмуро взглянула на сыновей, словно те были в этом виноваты. Год спустя я встретила отца Селены. Дэн был добр к моим сыновьям.
Возражений не последовало.
Дэн умер, когда Селене было шесть лет. Я растила ее одна и, уверена, кое-кто скажет, что я все испортила.
Ты все делала правильно, мама, заспорил Крис.
Может быть, не будем отвлекаться от Селены? напомнил Марк.
Наступило молчание.
Так на чем мы закончили? продолжил он. Селена была талантливой, но до изумления честной. Я не говорю, что она никогда не врала. Но даже когда они с мамой враждовали, Селена никогда не делала никаких гадостей, не пыталась подставить никого другого. Совсем наоборот. Мы когда-то дразнили ее «сестра Си». Ну, как будто она монашка.
Она сама называла себя так, добавил Крис.
У нее были парни? спросил Майло.
Не было, ответил Марк.
Миссис Грин-Басс?
Нет, я никогда ее ни с кем не видела.
Женщина закрыла лицо руками. Марк протянул руку и погладил ее по плечу. Она отстранилась и проговорила сквозь пальцы:
О, Боже, это так ужасно
Губы Марка дрогнули.
Мама, я хочу лишь сказать, что Селена не виновата в своей смерти. Так бывает; жизнь дерьмо. Все равно, что сойти с тротуара и попасть под тачку какого-нибудь стервеца. Со мной так и произошло. Сразу после того, как Клео родила Федру. Я вышел из больницы, чтобы купить шампанского; я буквально парил в воздухе. Сделал шаг на «зебру» и хренов грузовик «Сан-Франциско экзаминер» появился, словно ниоткуда и разминулся со мной буквально на миллиметр.
Маркус, не рассказывай мне такие вещи! Я не хочу их слышать!
Значит, вы не знаете о том, был ли у нее парень, напомнил Майло. А что насчет подруг? Она с кем-нибудь дружила в Лос-Анджелесе?
Наступила пауза, потом Эмили произнесла:
Она была счастлива, когда нашла работу. Именно тогда и написала мне и-мейл.
Она обучала того богатенького мальчишку, пояснил Марк. Говорила, что это работа мечты. Она позвонила мне, чтобы рассказать об этом, потому что я тоже занимался музыкой играл когда-то на басухе. Не то чтобы я и близко достиг того же уровня, что и Селена. У меня было умение, у нее талант. Она села за пианино, когда ей было три года, и сразу заиграла. К пяти она играла Гершвина со слуха. Дайте ей что угодно, и Селена это сыграет. Я видел, как она взяла кларнет и сразу заиграла, как профи, мгновенно поняла, как надо дуть.
Судя по вашим словам, она была гением, заметил Майло.
Никто ее так не называл, мы просто считали ее потрясающей, отозвалась Эмили Грин-Басс. Я была слишком занята тем, что зарабатывала всем нам на жизнь, и меня радовало то, что ей есть чем заняться.
Однажды я пришел домой, это было много лет назад, когда Селене было восемь или девять лет, сказал Марк. Она сидела в гостиной и тренькала на моей гитаре. Гитара была совсем новой, подарок на день рождения, и я разозлился, что она взяла ее без разрешения. Но потом я осознал, что она действительно извлекает из нее музыку. Никто не учил ее, она сама научилась по сборнику мелодий с аккордами и попадала в ноты лучше, чем я.
Когда ей было одиннадцать, я заметила, что она готова хоть весь день сидеть за пианино, подхватила Эмили, поэтому я нашла для нее учителя. Тогда мы жили в Эймсе, в Айове. У компании «Эймс бэнд эквипмент» была программа поддержки для школ. Селена превзошла первого учителя, которого они ей назначили, а потом еще двух. Тогда мне сказали, что нужно найти кого-то, способного дать ей серьезную классическую подготовку. Когда мы перебрались на Лонг-Айленд, я нашла в городе старую женщину, которая была профессором музыки в Советском Союзе. Миссис Немирова мадам Немирова была просто древней и носила бальные платья. Селена училась у нее до пятнадцати лет. Потом вдруг просто бросила заниматься, заявив, что ненавидит классическую музыку. Я сказала ей, что она впустую тратит данный Богом талант и никогда больше не будет играть. Дочь ответила, что я ошибаюсь. Все зашло далеко это был один из наших самых больших споров. Тогда мне пришлось трудно. Селена совершенно забросила уроки в школе, получала одни плохие оценки. Она утверждала, что жизнь способна научить ее большему, чем любая дурацкая школа.
Не жук чихнул, пробормотал Марк.
Она перестала играть? спросил я.
Нет. Я действительно ошиблась. На самом деле. Она стала играть больше, просто отошла от классических произведений. Хотя время от времени играла что-нибудь из Листа или Шопена. Женщина горько улыбнулась. Этюды Шопена Ей нравились те, что играются в мажорном ключе. Или, по крайней мере, она так говорила, я почти не разбираюсь в музыке. Селена унаследовала талант от своего отца: он играл на гитаре, на банджо, на чем угодно. В основном в стиле блюграсс, он был родом из Арканзаса. Мадам Немирова говорила, что не многие из ее учеников были способны так быстро считать с листа и сыграть что-нибудь, как Селена, и что у девочки идеальный слух. По ее мнению, она, если б захотела, стала бы одной из величайших пианисток.
Но Сел считала, что концертные турне, где нужно исполнять Бетховена для ценителей во фраках и накрахмаленных рубашках, не дадут ей жить нормальной жизнью.
А разве то, что вышло, было лучше? отозвалась Эмили. Абсолютно ничего не делать до двадцати одного года, потом собраться и уехать в Лос-Анджелес, ничего не сказав мне Без малейших перспектив найти работу
Она сбежала из дома? спросил Майло.
О совершеннолетних так не говорят. Я пришла домой, и оказалось, что она собрала свои вещи и оставила записку о том, что уезжает «на побережье», и чтобы я не пыталась ее остановить. Я разозлилась. Через несколько дней она позвонила, но не сказала, где находится. Наконец я выжала из нее, что она в Лос-Анджелесе, однако Селена так и не сказала, где именно. Она утверждала, что зарабатывает «гастролями», что бы это ни означало.
Она подрабатывала в клубах для свиданий, играя на синтезаторе, сообщил Марк.
Мать внимательно посмотрела на него.
Я впервые слышу об этом, Маркус.
Значит, хорошо, что я здесь и могу просветить тебя.
Ладонь Эмили Грин-Басс взлетела в воздух и устремилась к его лицу, однако женщина в последний момент удержалась, вздрогнув всем телом.
Лейтенант, у меня не имелось постоянного контакта с Селеной, но это был ее выбор, не мой. Она полностью отгородилась от меня. Я понятия не имела, чем моя дочь занималась все эти годы. Это было адски тяжело не знать. Я звонила в полицию, но не могла сообщить адрес, так что они не знали, с каким участком меня связать. А поскольку Селена была уже совершеннолетней и покинула дом добровольно, никто ничего не мог сделать. Максимум, что они могли предложить, чтобы я наняла частного детектива. Но даже не считая того, что это дорого, я знала, что подобное разнюхивание разозлит Селену, поэтому я занималась своей жизнью и убеждала себя, что моя дочь жива и здорова.
Когда вы звонили в полицейское управление? поинтересовался Майло.
В самом начале. Где-то четыре года назад или пять. Я продолжала надеяться, что она попросит денег, по крайней мере, мне казалось, что она это сделает. Женщина развернулась к Марку. А теперь ты говоришь мне, что все это время знал, чем она занимается
Марк Грин ухмыльнулся.
Это было неважно.
Для меня важно.
Она не хотела, чтобы ты знала, что она делает. Считала, что ты попытаешься остановить ее.