Но я не собираюсь облегчать Люциусу задачу.
Им. Он ведь больше не один.
В некотором смысле, мне даже жаль, что он не один. По крайней мере, я знаю, чего от него ожидать. Я ума не приложу, что могут предпринять Долохов или Беллатрикс Лестрейндж.
Он ждет ответ.
Его родители мертвы, Люциус, он слегка вздрагивает, когда я произношу его имя. Я думала, что всем это известно.
Я вновь чувствую пощечину, но я так привыкла к этому, что даже не перевожу дыхание. Я прямо смотрю ему в глаза.
Во-первых, грязнокровка, я думаю, что ясно дал понять, что не потерплю неповиновения. Во-вторых, ты прекрасно знаешь, что я спрашиваю тебя не о его родителях. Я говорю о тех, с кем он живет. Его тётка, дядя и кузен. Не строй из себя дуру. Тебе это не идет.
Что он хотел этим сказать?
Неважно.
Я не могу ответить, даже если эта информация не причинит никому вреда. Я не могу ответить на его вопрос, потому что не могу позволить ему вновь победить меня.
Мне жаль, говорю я, внимательно наблюдая за его реакцией, но Гарри никогда не упоминал о своей семье. Я ничего о них не знаю.
Он глубоко вздыхает. Он знает, что я лгу. Конечно, знает. Он подходит ближе и хватает меня за подбородок, глядя мне прямо в лицо.
Вы выглядите усталой, произносит он почти с ноткой заботы в голосе. И если быть совсем уж честным, вы выглядите просто ужасно. Вряд ли Вы сможете сегодня вынести пытки.
Со мной все в порядке! мой голос больше похож на шипение, хоть в голове и пульсирует, а в ушах шумит. Я вполне способна выдержать все, что Вы для меня задумали. И думаю, хватит терять время, пора покончить с этим, потому что я все равно Вам ничего не скажу.
Я жду, что он улыбнется, воспользуется тем, что я дала ему повод причинить мне боль. Я жду, что он заставит меня говорить.
Но нет. Он долго смотрит на меня, сжимая мой подбородок.
Не очень умно с Вашей стороны провоцировать меня, мисс Грэйнджер. Я думал, что вчера ясно дал понять, к чему это приводит. Кончиком своей палочки он убирает локон с моей щеки. Не будьте дурой, сейчас
Я не дура, огрызаюсь я. Меня задевает то, что он называет меня так. Если бы я была дурой, тогда я бы без колебаний выложила вам все об отношениях Гарри со своей семьей.
Он с шумом втягивает носом воздух, а его губы сжимаются в тонкую линию.
Осознание, что я вывела его из себя, приводит меня в ужас, но, в то же время, заставляет меня ликовать. Я чувствую удовлетворение. Маленькая частичка власти, которую я имею над нимэто возможность вывести его из равновесия.
Да брось, Люциус! я слегка вздрагиваю при звуке голоса Долохова. Я почти забыла о его присутствии. Она не собирается отвечать. Ее нужно подтолкнуть Преподадим ей урок
Нет, говорит Люциус, все еще глядя мне в глаза. И я точно знаю, что его слова предназначаются мне. Сначала я дам ей возможность сказать нам все по доброй воле.
С этими словами он отходит от меня, давая мне свободно вздохнуть. Я перевожу взгляд с бледного, искаженного лица Долохова на спокойно застывшее, аристократичное лицо Люциуса.
Ваше отношение изменилось, произношу я тихо, глядя на Люциуса. Только не говорите мне, что Вы прислушались к тому, что я сказала вчера.
На его лицо набежала тень.
О, да. Разозли его. Используй свою власть над ним..
Долохов вопросительно смотрит на него.
О чем она?
Я приподнимаю бровь, обмениваясь взглядами с Люциусом.
Держу пари, ты не скажешь ему.
Я, черт возьми, уверена на все сто, что ты не сделаешь этого!
Ни о чем. Она просто считает себя самой умной, вот и все.
Он в один шаг преодолевает расстояние между нами и одним грубым рывком вытаскивает меня в центр комнаты. Я вырываюсь из его рук. Мужчины начинают окружать меня, словно львы, загнавшие свою добычу в ловушку.
Гарри Поттер никогда не говорил о своей семье? нетерпеливо спросил Люциус. Как долго вы с ним друзья? Должно быть уже шесть лет? Трудно поверить, что за все это время он ни разу не упомянул своих родственников, даже вскользь.
Его голос натянут, он едва сдерживает гнев. Я должна буду выстоять, когда он, в конечном счете, взорвется и начнет пытать меня, потому что я не собираюсь вновь сказать то, что ему нужно.
Я же сказала, что ничем не могу помочь, мой голос дрогнул. Он ни разу не говорил со мной о них.
Долохов встает около парящего пергамента и читает, что там написано.
Она лжет.
Конечно, она лжет! шипит Люциус, теряя терпение.
Боже, он снова собирается причинить мне боль!
Ну, естественно! А чего ты ждешь? После того, как ты отказываешься говорить ему правду. Что-нибудь одно: правда или боль
Люциус подходит ближе ко мне. Он так близко, что практически наступает мне на пальцы ног.
Это твой последний шанс, говорит он мне. Его голос тихий настолько, что мое сердце уходит в пятки. Не думаю, что он хочет, чтобы Долохов слышал его. Тебе известно, на что я способен. Я могу заставить тебя ужасно страдать едва заметным движением моей палочки. Скажи мне то, что я хочу знать, и тебе больше не придется терпеть боль, он делает паузу. А потом тихо произносит, и я едва его слышу. Или ты так ничему и не научилась вчера?
Я глубоко вздыхаю, пытаясь привести мысли в порядок.
Почему бы не дать ему выиграть? Только в этот раз
Потому что ты дала себе зарок, что никогда не сделаешь этого. Не дашь им победить. Помнишь, Гермиона?
Я встречаюсь с ним глазами, и когда говорю, мой голос почти так же тих, как его.
Нет. Полагаю, что я все же не так быстро учусь.
Что-то сверкает в его газах. Он отходит назад и говорит Долохову, продолжая смотреть на меня.
Оказываю тебе честь, Антонин.
Почему он не сделает это сам? В последние дни он, казалось, получал наслаждение, причиняя мне боль.
Я вспоминаю, как он смеялся, когда Волдеморт пытал меня. Так непринужденно, в то время как кто-то делал за него всю грязную работу.
Трус.
Он смотрит на меня, слегка нахмурившись.
Помнится, Гарри рассказывал мне о Легиллименциижуткий фокус с чтением мыслей, которому его обучал Снейп. Что он там говорил? Необходим зрительный контакт
Возможно, я и не владею Легиллименцией, но уверена, что маг уровня Люциуса уж точно является прекрасным легиллиментом.
Я раз за разом повторяю про себя слово «трус», глядя ему прямо в глаза. Я выкрикиваю его, сосредоточив все свои силы на этом слове из четырех букв. Я впиваюсь взглядом в Люциуса так, что глаза начинают слезиться.
Он хмурится еще сильнее, когда смотрит мне в глаза. Он знает, о чем я думаю. О, да, я уверена в этом.
Отлично.
Долохов отвлекает меня, подходя ближе, каждый его жест наполнен азартом и предвкушением.
Только держи ее в сознании, по возможности, хладнокровно сказал Люциус.
По возможности? О, Господи!
Долохов самодовольно улыбается.
Я же не идиот. Сам знаешь.
Выражение лица Люциуса демонстрирует сомнения на сей счет.
Желание рассмеяться испаряется, как только я перевожу взгляд на Долохова. Он делает знакомое резкое движение палочкой, шепча заклинание, которого я не слышу из-за бешеного стука своего сердца. Нет. Опять. Не надо. Нет, нет!
Пурпурный свет вспыхивает на конце его палочки.
Боже правый, моя грудь! Мои ребра с треском ломаются. Все до единого. А внутри, кажется, все скручивается и сжимается это так больно! Я мечтаю о забытьипотерять сознание, провалиться в спасительную темнотуупасть, сбежать, дотянуться до мрака, где не будет боли
Но я все еще в сознании.
Вокруг темно, и боль все еще здесь, волнами омывая ребра, сердце, грудь. Словно тысячи маленьких острых кинжалов.
Дикая боль пронзает мои колени, да, колени, когда я падаю, и отныне остались только тьма, боль и голоса.
Подумайте, мисс Грэйнджер, голос Люциуса. Эта информация ничто в сравнении с той, что Вы нам так любезно предоставили вчера. Вы ведь даже не знаете этих людей. Какое Вам дело до того, что мы о них узнаем?
Нет. Не позволяй им одержать победу, непозволяйимпобедить
Грудь сдавило
Просто скажите «да», если хотите помочь нам, говорит Люциус, и я слышу его будто издалека. Мы сразу же остановимся, если Вы хотите