Может, это и не ко мне. Я не единственная заключенная в этом коридоре. Я часто слышу, как кто-то ходит за дверью, но никто не приходит ко мне. Зато крики тех, кому наносят «визиты» свободно проникают сквозь стены камер..
Этого вполне достаточно, чтобы сойти с ума.
На этот раз их было двое. Один ступал энергично и четко, другой жетяжело.
Думаю, я узнаю первого.
Я медленно сажусь, слегка застонав от боли, потому, что я уже несколько часов лежала неподвижно.
Звуки шагов замирают перед моей дверью, и я вижу бледное лицо сквозь зарешеченное окошко.
Он вернулся. И ему нужно больше.
В этот раз я должна быть сильнее. Теперь я знаю, чего ожидать. Я должна бороться, и на этот раз выиграть.
Несмотря на боль в теле, я быстро поднимаюсь на ноги, вытирая пот со лба. В голове зашумело.
Господи Иисусе, надеюсь, я не заболеваю, ибо это последнее, что мне сейчас нужно.
Дверь открывается со щелчком, и Люциус входит в комнату. Но на этот раз он не один. С ним еще один волшебник в черной мантии и без маски. Он почти одного роста с Люциусом, и приблизительно того же возраста. Я откуда-то знаю это бледное, с искаженными чертами лицо, но не могу вспомнить его имя.
Доброе утро, мисс Грейнджер, нараспев произносит Люциус. Уверен, Вы помните Антонина Долохова? Кажется, вы встречались в Министерстве Магии.
Боже, я помню. Как я могу забыть? Это было словно удар плетью, а потом невыносимая боль и темнота. Я тогда не видела его лица вживую, но его фотография была напечатана в Ежедневном Пророке почти за год до этого.
Он, должно быть, сбежал из тюрьмы вместе с Люциусом. Возможно, он был одним из тех, кого упоминали в Пророке.
Господи, кажется, я читала эту статью в другой жизни.
Ну, надо же, а ты похорошела с тех пор, как я в последний раз видел тебя, моя дорогая, оскалился Долохов. Я не осуждаю тебя, Люциус, за то, что ты решил приберечь ее для себя. Она весьмаочаровательна.
О, ради Бога.
Он так смотрит на меня, что я ощущаю себя грязной и смущенной одновременно. Его взгляд оценивающе скользит по мне. Сверху вниз. Словно липкая, мерзкая змея.
Люциус скептически приподнимает брови.
Ну, каждому свое. О вкусах не спорят.
Ненависть наполняет меня, теплыми импульсами проносясь в жилах, заставляя мое измученное тело напрячься.
Ты самодовольный, заносчивый
Долохов идет ко мне. Медленно.
Ты ведь знаешь, что она грязнокровка, Антонин? спрашивает Люциус.
Но я ведь могу просто посмотреть. Не касаясь
Что??
Я вжимаюсь в стену позади меня, обхватывая себя руками. Я не хочу, чтобы он подходил близко. Одна мысль об этом вызывает отвращение.
Люциус прислоняется к стене, забавляясь моим положением.
Но, в то же время, в выражении его лица есть что-то, похожее на недовольство?
Сейчас Долохов очень близко ко мне. Я могу разглядеть каждую мельчайшую черточку его лица. Он моложе Люциуса, но, думаю, ненамного. Я встречаюсь с ним взглядом в надежде, что в моих глазах он прочтет вызов.
Но это напрасно. Он не замечает моего выражения, потому что не смотрит мне в лицо.
Эта одежда больше не нужна ей, не так ли?
Легкое движение палочки, и мои руки оказываются поднятыми над моей головой и прижатыми к стене.
Нет нет нет нет НЕТ!
Я яростно сопротивляюсь, пытаясь выпутаться из невидимого захвата, но не могу даже пошевелить рукой. Он тихо смеется, взмахивая палочкой, и вот уже моя футболка разорвана точно посередине.
Я вновь пытаюсь вывернуться из невидимых пут, сжимающих мои запястья. Гнев волнами поднимается внутри меня, взрываясь в груди и перерастая в крик.
Бога ради, да что с Вами?! я кричу на него.
Со мной? Ничего, грязнокровка, произносит он, оскалившись. А теперь стой спокойно.
Я смотрю на Люциуса. Неужели, он действительно будет просто стоять и смотреть, как его друг забавляется со мной, словно с куклой?
Но Люциус больше не усмехается. Он делает несколько шагов и твердо кладет руку на плечо Долохова, отстраняя его от меня.
Мы не трогаем грязнокровок, Антонин, очень тихо говорит он. Темный Лорд предельно ясно выразил свое отношение к этому. Так что, думаю, тебе лучше держать себя в узде.
Долохов приподнимает брови и отступает от меня, поднимая руки в знак капитуляции. Заклинание, держащее мои руки, исчезло, и я слегка наклоняюсь вперед, запахивая разорванную футболку посильнее.
Слава Богу.
Я дышу глубоко, чувствуя такое облегчение, что, кажется, вот-вот потеряю сознание.
Как скажешь, Люциус, с притворным уважением в голосе говорит Долохов. Но то, о чем Темный Лорд не знает, не может ему повредить
Возможно. Но если он узнает о твоих необычных пристрастиях, вряд ли он будет в восторге. Ты знаешь его отношение к таким вещам. Тем более, что такой чистокровный маг, как ты, не должен марать руки о грязнокровку. И помимо всего, я искренне не понимаю, почему ты хочешь эту жалкую и хнычущую сучку.
Долохов смеется, а мне хочется плакать.
Не слушай. Это просто словабессмысленные, пустые звуки.
Что ж, не будем терять время, голос Люциуса вновь резкий и грубый. Это звучит как приказ. Очевидно, что Долохов ниже его по положению. У нас есть дела. Приготовь перо.
Люциус достает из мантии пергамент и маленькое красное перо, я уже видела их вчера, и передает все это Долохову, который, бросив на меня взгляд полный отвращения, устанавливает перо у стены камеры.
Люциус поворачивается ко мне, глядя мне в лицо. Едва заметное движение палочки, и я чувствую, что моя футболка вновь целая.
Смотрю ему в глаза. Как всегда, ледяной взгляд без намека на тепло или сердечность.
Однако, слова против воли рвутся наружу, но я успеваю остановиться прежде, чем это происходит.
Спасибо. Вот, что я хочу сказать.
Но, нет, я не стану благодарить его.
Ну, по крайней мере, я знаю, что он не причинит мне боли таким способом. И не позволит никому другому сделать это со мной. Мне повезло.
Никогда не была столь признательна чистокровным предубеждениям, как в данный момент.
Он отворачивается от меня и подходит к Долохову.
Я хочу, чтобы здесь было прохладнее! Пот градом течет с меня, и это жутко неудобно.
Может, приступим? глаза Долохова вспыхнули в предвкушении.
Эти люди наслаждаются болью, не так ли? Им нравится смотреть, как другие кричат и корчатся в агонии.
Да, конечно, отвечает Люциус. Правда, я сказал Белле, что мы подождем ее. Ты же знаешь, она обожает подобные представления.
Долохов тихо засмеялся.
Белла? О, пожалуйста, только не эта злобная дрянь!
Но неважно, продолжает Люциус. Если мы лишим ее удовольствия лицезреть все с самого начала возможно, это научит ее впредь быть более пунктуальной.
Может быть, она не придет. Хотелось бы надеяться, что я буду только с этими двумя.
Нашла на что надеяться
Люциус поворачивается к парящим в воздухе письменным принадлежностям и четко произносит, так же, как вчера:
Люциус Малфой при содействии Антонина Долохова возобновляет допрос заключенной грязнокровки Грэйнджер в камере номер пятнадцать.
Я НЕНАВИЖУ, когда он так меня называет
И сейчас до меня вдруг доходит, что он никогда не называл меня по имени.
Боже, как болит голова.
Перо скользит по пергаменту, оставляя чернильные следы, а Люциус поворачивается ко мне.
Мисс Грэйнджер, это звучит почти вежливо, полагаю, Вы помните процедуру. Мы будем задавать вопросы, и если Вы ответите на них недостаточно честно, тогда Вы будете наказаны. Все ясно?
Я слегка киваю и больше ничего. Нет смысла притворяться, что я не понимаю его. Теперь я понимаю все очень хорошо.
Он чуть улыбается мне. Возможно, он думает, что я наконец-то буду делать все так, как он скажет.
Очень хорошо. Для начала, думаю было бы интересно услышать от Вас рассказ об отношениях Гарри Поттера со своей семьей.
Семья Гарри. Он, должно быть, имеет в виду Дурслей. Они не собираются узнавать, что Гарри думает о своих погибших родителях.
Я могла бы ответить на этот вопрос. Гарри ненавидит Дурслей, и сказать Люциусу можно спокойноот этого все равно не будет никакого толка. Это лишь значит, что Волдеморт не сможет использовать их, чтобы добраться до Гарри.