Доходчивей не бывает, переваривая юридическую кашу, без энтузиазма ответил Паромов. Знать, долго будет еще актуальна наша пословица: «Закон, что дышло: куда сунешь, туда и вышло!»
Не бери в голову. Проще на вещи смотри, приободрил майор. Перемелетсямука будет.
Не мука, а мука! сделал ударение молодой участковый инспектор на первом слоге. Чувствую, будет мне мука, да еще какая!
А я говорю, не забивай голову глупостью. Будь проще, повысил голос Минаев. А то до пенсии не доработаешь И не пытайся в одиночку мир повернуть. Много таких уж было пытающихся. Попытались и сгорели! Работай честнои будет достаточно. И помни, что при желании можно все сделать. Но только при большом и упорном желании. В том числе и за притоносодержание привлечь к уголовной ответственности. Прецедент уже имеется.
Серьезно?
Серьезней не бывает, криво усмехнулся Минаев. В доме номер пять по улице Парковой Полина Кривая содержала притончик для любовных встреч местной «золотой» молодежи. Теперь на зоне парашу содержит. Так-то, брат! Если нужновсе можно!
9
Каждый новый день работы обогащал знания молодого участкового инспектора. И эти знания были совсем не похожи на те, что раньше черпались из фильмов и книг. Все было одновременно и проще, и сложней.
Работали почти без выходных и по двенадцать часов.
Временами Минаев чертыхался, клял эту проклятую работу, говорил, что осточертела, достала до самых кишек, что он когда-нибудь не выдержит и плюнет на нее.
Хоть когда-то же я должен жить как все, по-человечески, а не сломя голову, не на острие ножа, плевался он.
Плевался и вновь приходил на работу. И работал, не считаясь ни со временем, ни со здоровьем, которым, кстати сказать, не блистал.
Кипит, ну чисто мальчишка, говаривал в такие моменты Василий Иванович. Мультики да и только!
Паромову жаловаться было рано и стыдно. К тому же работа, несмотря на ее казуистику, нервотрепку и непредсказуемость, засасывала все сильней и сильней. Впрочем, не только и не столько работа, как та психологическая атмосфера, тот внутренний климат, которые сложились и существовали в маленьком коллективе сотрудников милиции и общественности в опорном пункте поселка РТИ.
Как служится? спрашивали жена, родственники, соседи, а порой и сослуживцы.
Потихоньку. Привыкаю. Притираюсь. Звезд с неба не рву, но на ногах пока держусь крепко. Правда, и покою им не даю. Когда ноги работаютголова отдыхает
Проблемы?
Разрешимы. Довольно частос помощью друзей
Друзья? И много?..
Есть! Друзей, как и денег, много не бывает
Счастливый человек!
Может быть В жизни все может быть!
УБИЙСТВО НА УЛИЦЕ ХАРЬКОВСКОЙ
В беду падают, как в пропасть, вдруг, но в преступление сходят по ступеням.
1
Иван Дурнев возвратился в свою деревню с фронта после ранения в сорок четвертом. Повезло мужику остаться живому в мировой мясорубке, когда десятки миллионов Иванов, Гансов, Майклов и Жаков остались лежать в земле, как в своей, так и в чужой. Сразу же женился, взяв в жены односельчанку Марию. Красавицу и сиротуее отец погиб еще в начале войны. Через год у них появился сын Павел. Жилось трудно и голодно. Когда Павлику исполнилось одиннадцать лет, переехали на постоянное место жительства в районный центр Обоянь. Мальчик в школе учился слабо. Несколько раз оставляли на второй год. Отца это мало беспокоило.
Ничего, говорил Иван на сетования преподавателей и жены, вырастет, научится «коровам хвосты крутить». Я с двумя классами, но живу: и войну прошел, и быка от коровы отличаю, и лошадь запрячь умею. Коровьи лепешки убиратьума много не надо. Бери большекидай дальше! Пока летитотдыхай! Вот и вся наука. Вырастетвыдурится. На фронте я на ученых нагляделся: как бой, как атака, так их, интеллигентов мягкотелых, в первую очередь выбивает. Все вперед рвутся!.. Другие, поглупее, и отсидятся, и отмолчатся, а эти все вперед спешат!.. И гибнут, как мухи.
Работал Иван скотником на соседней ферме, поэтому все разговоры у него сводились к коровам, которых, впрочем, как истинный крестьянин, любил и не обижал. Ещек навозу, как неизбежному продукту жизнедеятельности коровьего организма. Конечно, кроме молока
Говорить-то говорил, но, в целях профилактики, частенько порол нерадивое чадо ремнем. Особенно рьяно, когда «закладывал за воротник». К чести Ивана стоит сказать, что «закладывать» ему приходилось редко. Ежедневная работа и постоянное безденежьене лучшие стимуляторы для частого «закладывания».
Мать жалела единственного сына и как-то после очередного упрека директора школы отвела Павлика в рай-больницу.
«Олигофрения в степени дебильности, констатировали местные эскулапы. Но это не страшно. Мальчик тихий, спокойный. С таким диагнозом сейчас много».
Мать успокоилась и больше к врачам не обращалась.
С горем пополам окончил Павлик семь классов. А тут и время подошло служить в армии. Отслужил в стройбате. Автомат только в день присяги дали подержать. Зато лопатой и киркой поработал вдовольпервый год мозоли с ладоней не сходили. Даже почетную грамоту со службы привез за доблестный труд. То-то мать радовалась.
Жить с родителями в тихой провинциальной Обояни, Павел не захотел. Весной тут не только буйное цветенье яблоневых садов, но и грязи по уши. Осеньюгрязи еще больше. Никакие яблоки того не компенсируют
«Сие не по мне, решил ПавликМахну-ка я в Курск».
Областной центр в ту пору активно отстраивался. На его окраинах, как грибы после теплого дождя, тянулись ввысь корпуса заводов и фабрик, больших и малых предприятий. По соседству гнездились и спальные районы. Рабочие руки требовались всюду.
Потыркавшись туда-сюда, устроился рабочим на ДСК. Жил, как и сотни его сверстников, в общежитии. Там же и познакомился с Румянцевой Наташей. Наташа видной девчонкой была. Многие парни на нее заглядывались, но почему-то предпочтение отдала именно Павлу. Воистину, пути Господни неисповедимы
Поженились. Но семейная жизнь как-то не складывалась. Павел стал баловаться водочкой. И не только в дни получкиэто было нормой. Но и среди недели приходил пьяный, устраивал скандалы. Ревновал, чуть ли не к каждому столбу. Наташа терпела. Молча переносила незаслуженные обиды. Даже родной сестре Надежде не жаловалась. Все надеялась, что с рождением ребенка, муж успокоится и жизнь наладится.
Вскоре после рождения сына получили они от строительного комбината квартирку в старом двухэтажном доме на улице Обоянской. Дом хоть и старый, но квартира досталась двухкомнатная. С высокими потолками, со всеми коммунальными удобствами: и газ, и вода, и ванная, и санузел. Не то, что в общежитии.
Казалось, живи, да радуйся. Но радоваться было нечему. Павел все больше и больше пристращался к спиртному. Скандалы устраивал все чаще и чаще. И не только скандалил, но и бил, зверея от безответности жены, не обращая внимания на плачущего ребенка. Соседи пытались усовестить Павла, грозились вызвать милицию. Но не вызывали, так как Наташа просила их этого не делать.
«Сами разберемся. Ничего страшного, говорила она сердобольным соседям. У кого в семье не бывает ссор? А муж у меня хороший. Он меня любит Не любил быне ревновал»
Соседи озлобленно чертыхались про себя: «Муж и женаодна сатана». И уходили домой, давая зарок больше никогда не вмешиваться в чужие семейные конфликты. «Тут собственная семьясумраки, а чужаявообще потемки».
Несколько раз Наташа приходила на работу с синяками на лице.
«В погреб пошла, да вот споткнулась и упала на ступеньки», краснея до корней волос и пряча глаза, отвечала на вопросы любознательных товарок.
Век прожила, а лгать так и не научилась.
Товарки, конечно, не верили наивным объяснениям. Жалели и бранили одновременно. Ктоза глаза, а ктопрямо в лицо.
«Будешь, дура, терпеть, совсем забьет»предупреждали.
Чтобы не слушать бабьих пересуд, ушла Наташа из ДСК и стала работать в строительном цехе РТИ. Павла вскоре также уволили со строительного комбината за прогулы и пьянство. Он, побив баклуши с месяц, устроился на ЖБИ, по своему профилю. Но и там долго не задержался. Предложили уволиться по собственному желанию. Никто не хотел заниматься пьяницами и прогульщиками.