Я рассказал все. Что-то еще добавить не могу.
Тогда прочтите протокол допроса и распишитесь, предложил Иван Сергеевич.
На первый случай показания неплохие, когда увели Ляховца, произнес Рыков.
Да. Начало есть. Сейчас наступает ответственный момент в работе следователя, потому что от его умения и опыта будет зависеть результат расследования. Давидюк имеет и то, и другое, но Карауша все же придется допрашивать нам, заметил Федченко.
Нет возражений, согласился Федор Федорович, сейчас даю команду Котову, и подозреваемый будет доставлен в прокуратуру. Думаю, что кабинет заместителя прокурора республики произведет на Карауша особое впечатление, он набрал номер телефона начальника управления уголовного розыска и попросил доставить начальника цеха.
На автомашине Рыкова они выехали на проспект Ленина и у парка Победы повернули направо, на улицу Гоголя, которая постепенно шла под уклон. Пятиэтажное здание прокуратуры, выкрашенное в светлые тона, с высоким крыльцом у входа, казалось построенным на холме. Заехав во внутренний двор, они через небольшую тыльную дверь поднялись на четвертый этаж в кабинет Федченко.
Был конец рабочего дня. Весь день небо, обложенное тучами, наконец разразилось обильным дождем, и потоки воды устремились вниз по улице. Федор Федорович и Иван Сергеевич пили кофе, приготовленное секретарем Мариной, и намечали мероприятия по дальнейшему расследованию. Через какое-то время в дверь постучали, и сотрудник управления уголовного розыска Бутович ввел Караушаневысокого, лысеющего, полнолицего мужчину, нервно мнущего кепку в руках. Долго велся допрос начальника цеха с показом выдержек из допросов Хохлова и Ляховца. Карауш подтвердил рассказ генерального директора и его водителя, пояснив, что коньяк он давал по первому требованию, а списывал его на потери производства, что может подтвердить имеющимися актами списания. Закончив допрос начальника цеха, Рыков поручил Бутовичу изъять документы протоколом добровольной выдачи.
Ну вот, кажется, достаточно доказательств для повторного разговора с Хохловым, удовлетворенно произнес Федченко.
Больше чем достаточно, поэтому завтра утром считаю необходимым его еще раз допросить, предложил Рыков.
На завтра у меня кое-что намечено, просматривая свой календарь-ежедневник сообщил Иван Сергеевич, потом позвонил секретарше и, когда та вошла в кабинет, попросил:На завтра, на первую половину дня, ко мне вызваны люди. Будь добра, отложи эти встречи на день позже, потом, обратясь к Рыкову, утвердительно заявил: Значит, утром встречаемся в СИЗО.
На следующий день Федор Федорович, сделав соответствующие распоряжения по текущим делам, отправился в СИЗО, где его уже ждал Иван Сергеевич.
Задерживаться изволите, гражданин начальник. Нехорошо, нехорошо, шутливо произнес он, здороваясь с Рыковым, потом, переходя на серьезный тон, сообщил:Сейчас доставят Хохлова. Я уже заявку сделал.
Ну и прекрасно. Криминалист с видеоаппаратурой с нами, так что можем приступать к допросу. Что загрустил, командир? обратился он к Саулякову, который сидел за своим столом и молчал, о чем-то размышляя.
Да так, все в порядке, ответил тот, но думаю я вот о чем: как это определенная категория людей осмеливается поступиться своей честью и достоинством, занимая такие высокие должности, которые им доверило государство. Давно я работаю в милиции, видел разного рода преступников, но постоянно удивляюсь тому, как они легко, не задумываясь, делают свой первый криминальный шаг. Второй и третий совершается просто, обыденно, а вот первый Я представить себе не могу, как можно решиться на подобное.
Это сложный философский вопрос, и даже не философский, а, скорее, психологический. Так уж они устроены, эти люди. Я считаю, что у них нет того твердого начала, которое не дает нормальному человеку оступиться, идти на дурное, задумчиво произнес Федченко.
А я думаю несколько по-другому, хотя и согласен с мнением Ивана Сергеевича, вступил в разговор Рыков. Нравственные начала закладываются еще в утробе матери, а много позже, попадая в «благоприятные условия», они срабатывают. Не каждый человек способен быть преступником, как не каждый может стать выдающимся человеком. Приведу вам один пример. В наш детский дом прибыл двенадцатилетний мальчишка. Родители его погибли во время войны, а тетя, которая его воспитывала, умерла. В послевоенный период в нашей среде бытовала сила кулака. Многие мальчишки до детского дома бродяжничали, воровали и принесли с собой закон улицы, а это, как вы знаете, жестокий закон. Его действие не могли приостановить ни воспитатели, ни директор Валентин Тимофеевич, прошедший войну в полковой разведке. Ребята, общаясь друг с другом, очень грязно ругались, и все вдруг заметили, что Витек, так звали прибывшего парня, никогда не произносил грязного слова. Его пытались заставить выругаться. Он отказался. Били, но и таким методом ничего сделать не смогли. Срабатывали гены, дорогие товарищи. Что в них заложено, таков человек и будет. Я в этом глубоко убежден, закончил монолог Рыков.
Многие теоретики возразят вам, Федор Федорович, назовут ваши взгляды антинаучными и даже вредными. Сейчас бытует один тезис: «Человек не рождается преступником, его таковым делает среда», подняв палец кверху, с пафосом произнес Федченко. А вы, оказывается, сторонник теории Ламброзо. Кстати, вы поддерживаете главную мысль этой теории.
Я мог бы с тобой поспорить, Иван Сергеевич, и привести в подтверждение сказанного сотню примеров, когда в совершенно благополучных семьях рождался преступник, а в семье ранее судимых родителей воспитывался прекрасный человек. Но сейчас не время для этого спора. Пойдем допрашивать Хохлова. Он, видимо, уже в следственной комнате, предположил Рыков.
Хохлов за прошедшую ночь осунулся и побледнел. Видимо, нелегко ему далось частичное признание, и он понимал, что следствие дойдет до самой сути и рано или поздно, но придется решать вопрос: или идти по пути отрицания, или же говорить чистую правду. Однако, что лучшерешить сложно.
Здравствуйте, Вячеслав Янович, поздоровался Федченко.
Здравствуйте, больным голосом ответил Хохлов.
Иван Сергеевич разместился за столом, а Рыков, поприветствовав арестованного, примостился на стуле с краю.
Вот видите, прошло совсем немного времени, и мы с вами опять встречаемся.
Я на встрече не настаивал, и она мне совершенно ни к чему, устало возразил Хохлов.
А нам она очень нужна, потому что некоторые вопросы необходимо уточнить. Предыдущие ваши показания от начала и до конца лживы, по этой причине пришлось вас вторично побеспокоить. Прошу ответить, и желательно правдиво: как часто вы отвозили коньяк заместителю министра Позубу по его заявкам? И кому еще вручали свои презенты? спросил Федченко.
Не было этого, отрицал Хохлов. Позубмой руководитель, и, кроме служебных вопросов, других мы не решали.
Сказанные вами слова я расцениваю как нежелание правдиво ответить на мои вопросы. Ну что ж, это ваше право. Однако хочу вам сообщить, что допрошенные нами свидетели рассказывают совершенно другое. Больше того, они изобличают вас. Начальник цеха и ваш водитель сообщили, что вы к праздникам готовили пакеты с лучшими сортами коньяка, которые лично вручали высокопоставленным лицам. Что вы скажете на это?
Оговаривают, стервецы, по злобе. Другого пояснения дать не могу.
А какой смысл оговаривать вас? Ничего плохого вы своим подчиненным не сделали, и отношения между вами были нормальными. Поэтому ваш ответ не принимается. Прошу посмотреть выдержку из показаний Ляховца, Федченко включил видеомагнитофон.
Хохлов тяжелым взглядом смотрел на экран телевизора и внимательно слушал показания своего водителя, где тот рассказывал, как они развозили пакеты руководству перед праздниками, к дням рождения и юбилейным датам. Выключив видеозапись, Федченко спросил:
Вячеслав Янович, это часть допроса Ляховца. Что скажете? Я слушаю вас.
Хохлов молчал, уставившись на носки своих давно нечищенных туфель.
Вячеслав Янович, необходимо сделать внутреннее усилие и шагнуть навстречу правде, вступил в разговор Рыков. Уйти от нее вы не сможете. Если по-прежнему будете держаться своей версии оговора, то все замкнете на себя. Мы вынуждены будем включить весь комплекс процессуальных действий, чтобы изобличить вас как преступника, а это усложнит ваше положение и добавит несколько лет наказания. Мой совет: лучше сейчас дать ответы на все вопросы Ивана Сергеевича, не подвергая себя в дальнейшем мучительным для вас допросам.