Пенитева слушала молча, неподвижно, с бесстрастным лицом. Но его глаза выдавали удивление и интерес.
«Итак, вот и все, - сказал он. «Мне было интересно, откуда это взялось».
«По-видимому, все», - сказал Лиафорн. «Доказательства косвенные. Но это сильно. Мы нашли в учительской мастерской стружки из чего-то похожего на черное дерево и что-то вроде формы для отливки серебряной головы. Мальчик Канитева был там в нужное время. Он принес пакет нужной формы и передал его Фрэнсису Сайесве. Но, конечно же, у нас его еще не было ".
«Я видел это в фургоне», - сказал Пенитева. «Это был настоящий шок. Сначала я подумал, что это настоящая. Я думал, что кто-то зашел сюда и снял его со стены ".
"Могло ли это случиться?"
Губернатор Пенитева улыбнулся ему. «Могло, но этого не произошло. Я пришел прямо домой посмотреть, а он все еще висел на стене ". Я повернулся и указал. «Вот оригинал. Хотели бы вы это увидеть? "
«Я бы», - сказал Лиафорн. Он взглянул на часы.
Пенитева поднялся со стула, снял со стены черную трость и протянул ее Лиафорну.
Вес удивил Лиафорна. Эбеновое дерево действительно было тяжелым деревом. Он провел рукой по гладкой поверхности, посмотрел на кончик, который, казалось, был сделан из стали, а затем на голову. Серебряный, именной а. Lincoln, Pres. использует. и 1863 г.
Выше было название города. Он провел большим пальцем руки под буквой L и осмотрел гвоздь. То, что он соскребал, было немного похоже на воск, но, вероятно, это было что-то более профессиональное, чем это. Вероятно, что-то вроде шпатлевки, продаваемой в магазинах предметов искусства именно для этой цели.
Пенитева наблюдала за ним. "Ты проверяешь, аккуратная ли я домработница?"
«Нет, сэр», - сказал Лиафорн. Он встал и показал Пенитеве сначала головку трости, а затем остатки на большом пальце. «Я думаю, кто-то засунул голову в какую-то лепную глину. Я думаю, они сделали это впечатление, чтобы сделать копию. Возможно ли такое? "
Пенитева выглядела удивленной. "Кто это мог быть?" Он снова сел, положил трость на стол перед собой. «Думаю, много людей».
"Он всегда так оставляется на стене?" - сказал Лиафорн. "Или вы где-нибудь запираете?"
«Это символ губернатора», - сказала Пенитева. «Кто бы ни был губернатором, он висит на стене в его кабинете. Это традиция. Когда я был маленьким мальчиком, мой прадед был губернатором. Он висел на стене в его доме ".
Липхорн хотел спросить, не крал ли кто-нибудь его, что было бы глупым вопросом, раз уж он находился в руках губернатора. Но Пенитева, казалось, уловила эту мысль.
«Я думаю, что президент Линкольн послал девятнадцать из них из Вашингтона - по одному от каждого народа. Испанцы начали это в 1620 году ». Он указал на более тяжелую трость. «Некоторые народы получили еще одну - всего три трости - одну от правительства Мексики, когда Мексика завоевала независимость. А в паре городов, как мне сказали, их больше нет ".
"Украдено?"
Пенитева пожал плечами. «Исчез», - сказал он. «Кто знает, что с ними случилось.
но никто никогда не пытался украсть нашу ».
«Если кто-то слепил голову этой, то, наверное, совсем недавно. Были ли у вас необычные посетители в этом месяце? Кого-нибудь, кого вы оставили здесь одного на достаточно долгое время, чтобы это сделать? Есть подозрения? "
Пенитева задумался, покачал головой.
Как насчет Дельмара Канитева? Мы думаем, что он принес копию от Торо своему дяде ".
«Дельмар», - сказал Пенитева. Я подумал. "Нет. Он уезжал жить со своим отцом ".
"А как насчет Фрэнсиса Сайесвы?"
Если губернатору и нужно было подумать об этом, то это было давно. Его ответ был мгновенным.
«Фрэнсис был моим другом».
«Я слышал это», - сказал Лиафорн. «Но мне сказали, что вы во многом не согласны. Куда поставить начальную школу, когда ее построили. Следует ли городу сдавать старую шахту Jacks Wild Mine под свалку. Где разместить новое жилье, когда Бюро по делам индейцев хотело его построить. Такие вещи. "
Пенитева засмеялась. «Фрэнсис любил спорить», - сказал он. «Кто-то захочет что-нибудь сделать, Фрэнсис всегда говорил совету, почему бы и нет. Кто-то хотел что-то остановить, Френсис говорил, зачем это делать. Но он был хорошим человеком. Он был одним из ценных людей ».
"Вы не думаете, что я сделал копию?"
"Нет. Только не Фрэнсис ".
«Тедди Сайесва сказал, что Фрэнсис сказал Генри Агойо поставить трость Линкольна в повозку. Тедди сказал, что это будет ужасным оскорблением для вас и что Агойо не хотел этого делать, но Фрэнсис сказал ему об этом. Вы знали об этом? "
«Конечно, я знал это. Один из моих племянников был другим клоуном, помогающим с повозкой ». Губернатор улыбнулся. «Тано - маленькое место, лейтенант. Не так много интересного. Все говорили об этой трости ".
"Было ли это оскорблением? Вы сказали, что Фрэнсис был вашим другом. Почему он это сделал? "
Губернатор снова улыбнулся. «Если бы вы знали Фрэнсиса, вы бы знали ответ. Он, должно быть, думал, что я собираюсь продать трость. Это было бы ужасно. Поэтому он был готов сделать все, что мог, чтобы остановить это. Даже если это было против старого друга. Он был тем, кого вы называете «благородным человеком».
Лиафорн задумался. Это потребовало еще одного вопроса, который было трудно задать. Он прочистил горло.
«Я незнаком с культурой Тано, - сказал он, - но мне кажется, что если бы Фрэнсис был вашим старым другом и благородным человеком, он бы не стал так публично оскорблять вас, если бы не думал об этом. было правдой. Вы действительно верите, что он думал, что вы собираетесь продать трость Линкольна? "
«Он, должно быть, верил в это», - сказал он. «Это меня тоже беспокоило. Это все еще так. Я не думаю, что он сделал бы это, если бы не поверил, что я собираюсь предать людей ".
Еще один сложный вопрос. "Что могло заставить его так думать?"
«Я не знаю», - сказал Пенитева. «Я пытаюсь выяснить». Он посмотрел на Лиафорна. «Больно, когда ты думаешь, что такой старый друг, как Фрэнсис, умер, думая, что ты предатель».
Глава 19
Проект сельскохозяйственной промышленности NAVAJO имел тенденцию влиять на Джима Чи по-разному - в зависимости от его настроения. Если он проезжал мимо в «патриотическом настроении навахо», это наполняло его гордостью и сожалением. Он гордился тем, что племя сделало со своими правами на воду из реки Сан-Хуан и простором некогда бесполезных холмов с полынью. Его сожаления сосредоточились на том, что могло бы быть, если бы белые не отняли у племени всю богатую богатую низину.
На северной стороне шоссе 44 океан полыни простирался до бесплодных земель Пика Ангела. На южной стороне шоссе, где располагались владения NAI, черно-серо-серебристый цвет шалфея заменялся милей за милей зеленого, оттенок которого зависел от урожая и сезона. Густые стебли кукурузы чередовались с тысячами акров картофельных полей, за которыми следовали огромные круги люцерны келли-зеленой и невероятные просторы лука, арбузов, дынь, огурцов, сахарной свеклы, любой культуры, которую требовал рынок. И все это стало возможным благодаря редкой и, казалось бы, небольшой победе навахо над белыми захватчиками земель. Чи нашел отчет об этом в глубине библиотеки Циммермана, когда был студентом Университета Нью-Мексико, и с удовольствием прочитал его. Еще во времена гражданской войны, а может быть и раньше, навахо построили плотину на реке Сан-Хуан, чтобы отводить воду и орошать свои кукурузные поля. Белые уже изгнали навахо с большей части их богатых ферм на поймах вдоль реки и захватили их себе. Они также поселились на этой орошаемой земле, хотя она была частью того, что к тому времени было объявлено резервацией навахо. Но когда навахо приготовились сражаться за свои дома, США Армия вошла и - в первый и единственный раз - встала на сторону племени и заставила скваттеров уйти. Старый Cornfield Ditch был расширен до канала Fruitland в 1930-х годах, орошая почти 1500 акров. Что еще более важно, он сохранил законные права навахо на речную воду. В то время как белые захватили почти всю хорошую пойму, навахо по-прежнему владели водой и бесконечным количеством никчемных высоких холмов в пустыне. Теперь
В период посадки до сбора урожая эта вода проливалась на пустыню через сложные мобильные спринклерные системы. Это сделало холмы пышными и зелеными и произвело рабочие места для сотен навахо.