Лошадь ваша?
Нет.
Давайте все проясним, уважаемый синьор.
А я что, темню?
Нет, но иногда человек говорит, что мертвое животное ему не принадлежит, чтобы не платить налог за вывоз трупа.
Говорю вам, лошадь не моя.
Допустим. Знаете, чья она?
Нет.
Допустим. Знаете, отчего она пала?
Монтальбано решил ничего больше не говорить.
Не знаю, я увидел труп в окно.
Так вы не присутствовали при смерти животного?
Разумеется, нет.
Допустим, сказал чиновник. И принялся насвистывать арию из «Лючии ди Ламмермур».
Погребальная песнь лошади? Городские власти воздают последние почести?
И? спросил Монтальбано.
Я размышлял, отозвался чиновник.
О чем тут размышлять?
В чьем ведении находится вывоз трупа.
Разве не в вашем?
В нашем, если это статья 11, а если статья 23, то в ведении провинциальной санитарной службы.
Слушайте, вы вроде до сих пор мне верили, и я прошу продолжать в том же духе. Либо вы вывозите труп в течение получаса, либо я вам
Да кто вы такой, простите?
Комиссар Монтальбано.
Чиновник резко сменил тон:
Это, несомненно, статья 11, синьор комиссар.
Монтальбано решил пошутить:
Так, значит, за вывоз отвечаете вы?
Однозначно.
Точно?
Чиновник забеспокоился:
А почему вы спрашиваете?..
Не хотелось бы, чтобы местная санитарная служба решила, что вы неправы. Знаете, как бывает Я за вас переживаю, не хотелось бы
Не беспокойтесь, синьор комиссар. Это статья 11. Через полчаса труп увезут, обещаем. Мое почтение.
Они выпили кофе на кухне, дожидаясь возвращения Галло и Галлуццо. Потом комиссар принял душ, побрился, переоделся, сняв испачканные штаны и рубашку, а когда вернулся в столовую, увидел Фациотот беседовал на террасе с двумя мужчинами, одетыми как космонавты, только что сошедшие с межпланетного корабля.
На пляже, возле того места, где он обнаружил труп лошади, стоял фургон «Фьорино», задние дверцы закрыты: наверняка уже погрузили.
Комиссар, можете подойти на минутку? позвал Фацио.
Вот он я. Здравствуйте.
Здравствуйте, сказал один из «космонавтов».
Второй лишь бросил на него недобрый взгляд.
Они не нашли труп, встревоженно сказал Фацио.
Как это поразился Монтальбано. Он же был тут!
Мы все осмотрели и ничего не нашли, сказал тот, что пообщительнее.
Это что, шутка? Повеселиться решили? угрожающе спросил второй.
Никто и не думал шутить, сказал Фацио, начиная закипать. И следи за языком.
Второй открыл было рот, чтобы ответить, но передумал.
Монтальбано спустился с веранды и пошел посмотреть на место, где лежала лошадь. Остальные двинулись за ним.
На песке виднелись следы пяти или шести пар ботинок и две параллельные полоски от колес тачки.
«Космонавты» тем временем залезли в фургон и уехали не попрощавшись.
Ее увезли, пока мы пили кофе, сказал комиссар. Погрузили на тачку.
Около Монтереале, примерно в трех километрах отсюда, с десяток лачуг, где живут мигранты, сказал Фацио. Сегодня устроят пирушку, наедятся конины.
В этот момент подъехала служебная машина.
Мы собрали все, что смогли найти, сказал Галлуццо.
А что вы нашли?
Три прута, кусок веревки, одиннадцать сигаретных окурков разных марок и пустую зажигалку «Бик».
Давайте так, сказал Монтальбано. Ты, Галло, двигай к криминалистам с прутами и зажигалкой. А ты, Галлуццо, бери веревку и окурки и вези к нам в контору. Спасибо за все, увидимся в участке. Мне надо сделать пару звонков.
Галло замялся.
Что такое?
О чем просить экспертов?
Чтобы сняли отпечатки пальцев.
Галло все еще медлил.
А если спросят, что случилось? Что сказать? Что мы расследуем убийство лошади? Да меня выпрут пинками под зад!
Скажи: случилась драка, есть пострадавшие, надо опознать нападавших.
Оставшись один, он вернулся в дом, снял ботинки и носки, закатал штанины и снова вышел на пляж.
История с мигрантами, похитившими лошадь, чтобы съесть, представлялась ему неубедительной. Сколько времени они с Фацио оставались на кухне, пока пили кофе и беседовали? Максимум полчаса.
И за эти полчаса мигранты успели приметить лошадь, сбегать за три километра к своим лачугам, раздобыть тачку, вернуться, погрузить тушу и увезти?
Но это невозможно.
Разве только они увидели труп до того, как он открыл окно, а потом, когда вернулись с тачкой, заметили его возле лошади и спрятались неподалеку, выжидая.
Метрах в пятидесяти борозды от колес заворачивали в сторону растрескавшейся цементной площадкикомиссар всегда помнил ее такой, с тех пор как приехал в Маринеллу. С площадки рукой подать до шоссе.
Минутку, сказал он себе. Пораскинем мозгами.
Конечно, мигрантам удобнее везти тачку по шоссе, да и быстрее, чем по песку. Но разве они стали бы выставляться напоказ всем проезжавшим машинам? А если бы они повстречали полицейских или карабинеров?
Их бы наверняка остановили, и пришлось бы отвечать на кучу вопросов. А то и до репатриации бы дело дошло.
Нет, они не дураки.
Тогда что же?
Есть другое объяснение.
Те, кто украл тушу, не мигранты, а свои ребята.
Зачем они утащили труп? Чтобы его никто не нашел.
Возможно, дело было так: лошади удалось вырваться, и кто-то погнался за ней, чтобы прикончить.
Но ему пришлось остановиться: на берегу были людивозможно, утренние рыбаки; они могли стать опасными свидетелями. Он возвращается обратно и сообщает шефу. Тот решает, что лошадь надо убрать. И устраивает фокус с тачкой. А он, Монтальбано, вдруг проснулся и спутал ему карты.
Так что похитители туши и убийцы лошадиодни и те же люди.
Да, именно так все и было.
И конечно, на шоссе, за площадкой, стоял фургон, готовый забрать лошадь и тачку.
Нет, мигранты тут ни при чем.
2
Галлуццо положил на письменный стол комиссара большой пакет с веревкой и второй, поменьше, с окурками.
Ты говоришь, там две марки?
Да, комиссар, «Мальборо» и «Филип Моррис» с двойным фильтром.
Самые обычные. Он-то думал: вдруг редкая марка, которую в Вигате курят максимум человек пять.
Забери, сказал он Фацио. И сохрани. Вдруг пригодится.
Будем надеяться, не слишком уверенно ответил Фацио.
Вдруг дверь кабинета распахнулась, словно от взрыва бомбы, с силой шарахнув о стену. В коридоре на полу растянулся Катарелла с двумя конвертами в руке.
Я тут вам почту подносил, сказал Катарелла, да вот спотыкнулся.
Трое в кабинете, оправившись от испуга, переглянулись и поняли друг друга без слов: вариантов только два. Можно либо устроить Катарелле выволочку, либо сделать вид, что ничего не было. Не сговариваясь, они выбрали второе.
Простите, что повторяюсь, но, по-моему, будет нелегко найти владельца, сказал Фацио.
Надо было хотя бы сфотографировать, сказал Галлуццо.
Разве лошадей не регистрируют, как автомобили? спросил Монтальбано.
Не знаю, ответил Фацио. Мы ведь не знаем даже, что это была за лошадь.
В каком смысле?
В том смысле, что не знаем, была ли эта лошадь упряжной, племенной, верховой, скаковой
Лошади мечутся, подал голос Катарелла. Поскольку комиссар не предложил ему войти, он так и стоял на пороге с конвертами в руке.
Монтальбано, Фацио и Галлуццо, опешив, уставились на него.
Что ты сказал? спросил Монтальбано.
Я?! Ничего я не говорил, ответил Катарелла, испугавшись, что зря открыл рот.
Ты же только что сказал! Что делают лошади?
Я сказал, они мечутся, синьор комиссар.
Где мечутся?
Катарелла растерялся.
Где они там мечутся, когда мечутся, я вот и не знаю, синьор комиссар.
Ладно, оставь уже почту и иди к себе.
Перепуганный Катарелла положил конверты на стол и вышел, опустив глаза.
В дверях на него чуть не налетел вбегавший в кабинет Мими Ауджелло:
Простите за опоздание, мне пришлось заниматься малышом, он
Извинения приняты.
А это что? спросил Мими, увидев на столе веревку и окурки.