Сам Виталик, обычно отдающий себе отчет во всеобщей нереальности, тут несколько терялся. И ситуация не разрешалась ничемсоблазнить Эштвен не удавалось, не думать о нейтоже не удавалось. Смотреть, как она в пароксизме наивной радости совершенно невинно садится на колени к какому-нибудь тусовочному герою, было совершенно невыносимо. Виталик начал совершать глупости. Временами он становился непозволительно нелеп.
Сколько раз тебе говорить!в ужасе сопереживал «сосед».Читать вслух стихи собственного сочинениянеприлично. Для этого нужно слыть поэтом, а ты им не слывешь и выглядишь глупо, как любой узурпатор.
Но ведь мои стихи хороши!..защищался Виталик.
Тогдатем более! Нс поэту, а туркестанскому гопнику, вроде тебя, плохие стихи еще простятся, а хорошиеникогда!
Больше не буду,чуть не плача обещал Виталик, но врал.
Когда Виталику становилось очень уж паршиво, он вечерами пробирался к дому, где живет Эштвен, и долго стоял под ее окнами (седьмой этаж, крайние слева). На него лениво сыпался снег с блестками, и похож был Виталик на оперного Ленского в сцене перед дуэлью.
Он думал: какое из трех прямоугольниковокно ее спальни? Наверное, голубоватое... или зеленое? Может, то, что гаснет позже всех? Ах, если бы это было оно, каждый разразное... Но гасло и это последнее окно, и Виталик, хрустя снегом, брел до автобусной остановки.
Он закрывал глаза и опять видел этот призрачный свет, льющийся не с седьмого этажас седьмого неба, где ангелы и меланхоличная лютняволшебный инструмент, на котором играют эльфы. Пусть на кухне среди неубранной посуды эльф довольствуется дребезжащей гитарой с наклейкой «Грушенка-95» на деке. Зато в звездных пространствах ему лютня всегда подпоет.
И гулкий автобус, урча, подбрасывал Виталика в своем пустом нутре, и горела где-то в заснеженном небе огромная синяя надпись «Экспоцентр» на крыше невидимого дома. Невыносимо, невыносимо ощущать свою глупость, знать, что тыобъект насмешек для ничтожества, для лицемерных болванов. Невыносимо беситься от бессилия, ломать паяца и кривясь подыгрывать пошлякам. Но виноваты не они, а тывзявшийся играть по их правилам. Когда ты появился здесь, все прочие роли были уже разобраны. Тебе предложили этуну так играй. Играй, иначе от тебя не останется даже дыма. Играй, потому что ты существуешь только отплясывая в их хороводе. Тыдаже меньше, чем тень. Если ты не напомнишь о себе в течение сутокты исчезнешь, дружок. А ониони пребудут всегда. Они питаются друг от друга, сношают друг друга, убивают друг друга исподтишкаэто их мир. А ты здесь совершенно случайно, посемуберегись. Если тебя раскусят, то не будут вышибать на морознет. Тебя просто сожрут. Накинутся, как голодные упыри, и сожрут.
Развлекая себя подобными мыслями, Виталик слушал заунывное пение модема и высказывания Алхимика, например:
Что это за доходяга ломится на «две-четыреста»?
Иногда Алхимик запрокидывался на спину, падая на узенький диванчик, болтал в воздухе своими ляжками и издавал страшные звуки. Потом он вдруг спросил:
А правда, Виталик, что ты теперь постоянный любовник Эварсель?
Кто это говорит?
Да так, в воздухе носится.
До чего же странные вещи носятся в воздухе. Как только меня раньше не называли,лениво отвечает Виталик.Ветреный любовник, пылкий любовник, страстный любовник... Называли даже хорошим, но постоянным? Это определенно что-то новенькое.
Довольный Алхимик громогласно смеется. Ксанта крупно содрогается всеми своими шарами и полусферами и протяжно голосит:
Вита-а-алик...
Алхимик снова машет в воздухе ногой. Виталик смотрит на нее зачарованноэта нога блестит, будто лакированная, безволосая, холеная, с аппетитным розовым жирком под ровной кожейгигантская нога младенца-великана.
Человек в костюме милиционера. Кажется, тут провисает темпоритм. Очень много заторможенной психомоторики и рефлексии.
Женщина в костюме учительницы. Это безусловно, мировоззрение автора. Теперь любой непрофессионализм в искусстве можно объяснить мировоззрением!
Человек в костюме пенсионера. Где обещанные голые бабы?
Женщина в костюме учительницы. Ну если вам уже невтерпеж, то извольте... (раздевается).
Явление второе
Входит Настенька. Настроение у нее самое ни на есть боевое. Еще с порога она начинает кричать:
Где Виталик? Где он? Где ты, с-сука?
Я не сука,спокойно ответил Виталик.Я скорее кобель.
Уга-га-га-го-га!взорвался Алхимик.
Кобель?Настенька падает рядом с Виталиком и вцепляется ему в горло. Стейнбек летит в угол возле шкафа и ложится на чей-то одинокий носок, сиреневый и скучный.
Ты почему не позвонил? Почему ты не позвонил, гад?
Я не мог,хрипит Виталик.Допоздна какой-то «точка 63» качал почту на черепашьей скорости.
А от метро? А из автомата?
Он вчера штаны постирал, ему не выйти было,отвечает Ксанта, поднимается и идет на кухню. Ей присоединиться к эльфамраз плюнуть. Она самавнебрачный сын Феанора.
Штаны? У тебя единственные штаны?
Увы мне,вздохнул Виталик.Приличныеодни.
Да какой же ты герой? У тебя штаны с дырой!декламирует Настенька.Мог бы и в неприличных. Сити и не такое сожрет.
Алхимик ржет так, будто вот-вот родит.
Словом, тебе на меня наплевать,подвела итоги Настенька.Впрочем, я тоже вчера не скучала. Слушай! Вчера внезапно приехал Сергей Геннадьевич Середа!
Да ну?!
Приехал, посидел на кухне... Рогожин растерялся, побежал в магазин за выпивкой, а Середа взял и уехал обратно.
Странный человек.
«Физтех», батенька. Рогожин даже не удивился. Так что мы вчера пили «Каберне», а потом занялись сексом.
Середа рассказал что-нибудь интересное?
Нет, он все возится со своим прожектом. Пробует достучаться до антимира. Одевается шиворот-навыворот и решает уравнения задом наперед. Черт с ним. Ты знаешь, я рассказала Рогожину о нас с тобой.
Зачем?
Глупый вопрос. Запомниу меня нет от мужа секретов.
Ну и что Рогожин?
Купил мне две дюжины презервативов.
Какой он... заботливый,каменея, сказал Виталик.
Не смей думать плохо о моем муже,оскалилась Настенька.Ты его не стоишь! Он«физтех», а тыкто?
А яхрен с горы. Но ты почему-то ко мне бегаешь.
Сама не знаю почему.Настенька принялась к Виталику льнуть. Когда она ластилась, то сразу делалась какой-то удивительно трогательной. Становилась похожей на котенка, который по шкодной своей натуре упал в чан с вареньем и, будучи вытащен оттуда за шкирку, виситхудой и длинный, с виноватым выражением морды.
Понимаешь,сказала она, задирая юбку,ты в постели хорош. Бывают, конечно, и лучшено ты хорош. И заботлив. И с тобой мне здорово.Она стянула трусы с колготкам, скатала их в колобок и засунула под подушку.
Но...сказал Виталик.
Ты что это? Бунт на корабле?
Не здесь же!Виталик показал глазами в сторону Алхимика.
Смотрите, стыдливый какой! В первый раз небось не стыдился?
И верно. Первый раз был среди бела дня, через сутки после приснопамятного укуса.
В комнате находился некто Агасфер, а возле компьютера возлежал на своем диванчике Хозяин. Агасфер, понимающе улыбаясь, читал какую-то оккультную книгу. Неясно было, к чему относилась его улыбкак тайным знаниям, содержащимся в книге, или же к явному торжеству молодой плоти над приличиями.
В разгар собственно действа Виталик поймал себя на том, что, совершая движения, он смотрит не в лицо партнерши, аповернув головуна лысину Агасфера, блистающую меленькими капельками. Это было смешно. Смешна была и Настенька, грешившая как пчеладеловито. Но (играй по правилам!) Виталик не рассмеялся. Это, наверное, стоило бы ему жизни.
Настенька рассупонила его и довольно быстро привела в нужное состояние.
А еще,сказала она, надеваясь сверху,ты какой-то... странный. Будто я трахаюсь с инопланетянином.
Интересно,бормотал Виталик.
Ну да. Дорого бы я дала, чтобы узнать, о чем ты на самом деле думаешь в такие минуты?
Виталик облился холодеющим потом. Физиономия «соседа» проступила на потолке, ехидная и ханжеская одновременно. «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу...»