Звездочка сбежала.
На краденом гуаре.
В Когорун. И Зайчик с нею.
Боги! Вы это серьезно?
Да куда уж серьезнее, прижал уши к голове Черрим.
Аррайда сбросила одеяла и стала одеваться, влезая в опостылевший, хотя и удобный доспех. Вроде в нем наемница должна была согреться, но ее продолжало трясти.
По ходу дела ей поведали подробности случившегося. Эдвина раздала каждому по сухой лепешке и кубку горячего травяного взвара.
Мы успеем нагнать этих двоих, если поторопимся, утешал подругу Тьермэйлин, и двинемся по прямой. Вождь обещал нам проводника.
Он
Бесится, Черрим хмыкнул. Но держит лицо. А вот от старой карги пророчицы мы наслушались. Самое малоекак опасно связываться с дураками.
Придержи язык, буркнула Эдвина.
Снаружи едва рассвело. Небо в дымке, серое и розовое, и земля в тумане, ознобном холоде, прихваченная инеем. Аррайда поправила шлем, радуясь, что он держит холод снаружи. Страшновато было за кончик носаа ну как отмерзнет?
Мы втроем ночевали, на ходу жаловался Лин. Когда меня Черрим растолкал, его уже не было. Сумки и лука тоже.
А вот записка была. Что он не может иначе. И чтобы не винили и не искали, потому что его сердце и его душа принадлежат ей одной, яростно фыркнул хаджит. Ушастый дурень! Я же слышал сквозь сон, как он возится. Но решил, он по малой нужде пошел!
У восточных ворот были привязаны к перекладине четыре оседланных гуара, полностью готовых к дороге. На пятом возвышался ашхан племени Сул-Матуул в своем пероподобном доспехе, на шлем с личиной был наброшен капюшон дорожного плаща. Рядом яростно била пяткой в землю Нибани Меса. Тряслась бахрома на одежде. Звенели серьги и цепочки. Щеки темнели сердитым румянцем. Похоже, вождь с шаманкой к приходу гостей успели обменяться всеми гадостями и колкостями, какими только возможно, и ничуть друг друга не убедили.
Я еду с вами, бросил данмер с седла. Меса обожгла всех алым взглядом и развернулась спиной. Хаджит, приладив сумки, подсадил магичку на гуара. Лин придержал для Аррайды второго. Вот и мужчины в седле.
Тронулись!
Глухо загудел кожаный барабанчик, задавая шаг.
Собственно, дороги, как таковой, не было. Тянулась во все стороны холмистая голая степь. Гуарьи лапы туго ударялись в замезшую землю, прыжки становились жесткими, и Эдвина в седле то испуганно вскрикивала, то сжимала зубы, опасаясь за них. Но солнце поднималось, растапливая иней; пепел курился над степью, и все чаще встречались похожие на свищи грязевые колодцы, окруженные коркой запекшейся лавы. К их теплу льнули, цветя жарким цветом, огненные папоротники, и тянула колючие коричневые стебли трама. Густые заросли объезжали, где пожижеперескакивали. Огибать еще приходилось торчащие там и сям крученые каменные столбы. Матуул назвал их Зубами пророчиц. Черрим похмыкал, решая, то ли пророчицы Уршилаку сильно зубасты, то ли зубы им проредили, но вслух делиться с вождем рассуждениями не стал.
А почему их так зовут? спросила Аррайда, вскидывая голову, чтобы рассмотреть острую вершину скалы, мимо которой они как раз проезжали.
На рассвете и на закате они «поют». Издают странные то ли вой, то ли свист, мы считаем это предупреждением. Довольно страшно это звучит, признался он.
Сдвижки в породе, от тепла камень расширяется, от холода сжимается, вытесняя воздух из пор и трещин, пробурчал Тьермэйлин. Обычное природное явление.
Сул-Матуул взглянул на аптекаря с жалостью, Эдвина же согласно кивнула.
Заночуем в степи, сами услышите, вождь хмыкнул, словно отрок, вырвавшийся на прогулку от строгой мамочки, тогда и скажете, природное то явление или духи говорят с нами.
Но когда на закате флейты-столбы запели, даже ашхану, казалось, привычному, расхотелось веселиться. Тонкий тоскливый звук заполнял небо, проходил сквозь землю, заставлял ныть кости и больно отдавался в голове. Он бередил, вызывая желание стать невидимым и маленьким и забиться в любую щель, и резко прекратился, когда упала темнота.
Еще до этого отряд стал лагерем, и хаджит готовил на костерке в ложбине простенький ужин, пока магичка с Тьермэйлином обходили стоянку, укрывая ее защитными и сторожевыми заклинаниями.
Аж в зубах засвербело, помянул Черрим вечерний вой. У меня шерсть дыбом. Как от ее духа-покровителя.
Сул-Матуул распахнул глаза, глядя на Аррайду.
Но ты же не данмер.
Так получилось, она подтянула к груди колени, обняв руками, и уставилась в них. Лландрас погиб из-за меня
Не из-за тебя, горячо возразил Тьермэйлин, а из-за тех мстительных ублюдков, Камонна Тонга.
Давайте подумаем о насущном, други, бойцовый кот потянулся. Что ждет нас в Когоруне? Ведь это вроде бывший стольный град Шестого Дома? Как там по-нашему: «Вечный Дом»? Или «Вечный Очаг»? Как-то не хочется мне туда вслепую соваться и старинные ловушки на своей шкуре пробовать.
Так пусть впереди бежит эта сладкая парочка, растянул в ехидной усмешке губы Лин, а мы пойдем сзади живые и целые.
Эдвина покосилась на него с укоризной: шуточек подобных она не одобряла.
Ашхан кивнул, прекрасно поняв кошачьи намеки, и вытянул из сумки стопку шуршащей тростниковой бумаги, расправил на коленях. Бумагу покрывали строгие черные линиивечные чернила, сваренные из ягод коммуники, сажи и гуарьего жира.
Аррайда подумала, что последнее время ей постоянно приходится запоминать карты и планы. Покои Болвина Венима, особняк Брары Морвейн; собственные заметки по «утюгу» Андасрэта. Записи Косадеса и волшебная карта Тесси Хараскель, отмечающая систему пещер Иллуниби По сердцу полоснул старый страх И тепло при воспоминании о спутниках, что были с нею. В погребальные пещеры Уршилаку она шла без планов, но там на помощь явился Лландрас Белаал. А впереди еще Когорун и твердыни Дагота на Красной Горе
Она постаралась отвязаться от мыслей и сосредоточиться.
Пропильонной башни там нет, вел Сул-Матуул пальцем вдоль листа. Или сровняли во время одной из войн, или в общее связующее кольцо крепость не входила. Да и от самой столицы сохранилось не так уж много. Основание. Большую часть его на заходе занимают зал Фистовот этот, с изгибоми надстройказал Бдительного Прикосновения. На полуночи вот этот квадратХрам Обреченных. На восходедве круглые башенки: Медвежья Башка к полуночи, а к полуднюСобор женщины Поллока.
И ответил на удивленные взгляды:
Представления не имею, кто они такиеПоллок и его «женщина». Может, это вовсе «вечер» или «канун», кто теперь помнит. По поводу Фисто тоже не просвещу.
Он свободной рукой подбросил топлива в костер и отметил пальцем входы:
В главные покои можно войти здесь и здесь. В последний раз ничего серьезного там не было. Просто веет жутью и попадаются корпрусные твари. Но Когорун потому Когорун, что там может все измениться почти мгновенно. Нам заповедали пристально за ним наблюдать.
Не рискну спросить, кто именно заповедал, сплел пальцы Тьермэйлин и улыбнулся с легкой насмешкой. Но хотелось бы знать, как часто вы за Когоруном наблюдаете и когда были там в последний раз?
В прошлом месяце. А время подсказывают сны Нибани Месы.
Вождь вздохнул.
Теперь подробнее
Лист за листом разглаживал он в зыбком свете костра, и, следуя за нарисованными линиями, разворачивались в воображении коридоры, лестницы и чертоги. Святилища с каменными сводами в обрамлении узорчатых карнизов; круглые, точно женские груди, купола. Двери с выжженным узором из цветов и трав; залитые водой тоннелив голове отозвалось «Фарватер Набит». Пещеры с лужами лавы, проступающей кровью из ран, и Шепчущие колодцы даготских склепов. Аррайде казалось, будто кто-то или что-то, живущее внутри нее, пробует прорваться на поверхность, рассказать то, что она давно уже знает, но забыла по какой-то надуманной причине. А может, виновато было мельтешащее пламя, чарующее и загоняющее в сон.
Девушка тряхнула тяжелой головой и, сосредоточась, разглядела светящиеся глаза Черрима, старательно перерисовывающего планы с тростниковых листков. Над второй их стопкой, так же светя глазами, трудился Тьермэйлин, явно наколдовавший себе кошачье зрение.