Что же, сегодня, наверное, тоже потерь могло быть больше. Всё-таки, эти «Скали» застали группу врасплох. Но даже на их, чужую, братскую могилу тяжело глядеть
Один из солдат, «адъютант его преподобия», как его звали за то, что всегда был рядом с отцом Николаем, зажёг кадило и подал священнику, а сам встал рядом с коробочкой ладана. Бойцы, что были неподалёку, стащили с голов кепки. Отец Николай размашисто перекрестился и провозгласил «Благословен Бог наш», громко и размеренно. Началось отпевание, словно большой корабль отчалил от пристани «Смертная жизнь» и потихоньку поплыл прочь.
Маленький пленник долгое времяпочти всё отпеваниемолча глядел на могилу, на священника, словно и вправду что-то понимал«чего он» и «зачем» Потом повернулся к капеллану спиной, вынул что-то из кармана, засунул в рот и демонстративно уставился в сторону уходящей в лес тропки.
Как тебя, кстати, зовут? спросил негромко офицер, всё это время придерживающий его за плечо.
Сивый, буркнул мальчик, не оборачиваясь.
А что, нормального имени нет? удивился мужчина, глядя издалека, как солдаты засыпают могилу землёй.
Мальчишка пробурчал: «А зачем?», брыкнулся, вырвался и дал дёру, неуклюже припадая на раненую ног. Офицер, морально к этому готовый, догнал его в два прыжка, повалил на землю и заломил руки, чуть не получив под ребро коротким ножом-«выкидушкой», который маленький бандит сжимал в левой руке.
Вот зараза, офицер уклонился от удара, раздражённо выбил ножик и заставил мальчика встать.
Пришить вас всех, и война кончится, пацанёнок брыкался и пытался даже укусить. Тихий раньше, теперь он стремился вырваться и поднять нож, ничуть не беспокоясь о том, что собирается зарезать человека.
Убить всех? мужчина справлялся с мальчишкой не без труда. Вот, значит, какая у тебя мечта?
Мальчик не ответил, отчаянно извиваясь в крепких руках. Силы у него иссякли только минут через пять напряжённой борьбы. Обессилев же, он гневно засопел, бормоча под нос что-то злое на смеси забольского и русского, но перестал дёргаться, обвиснув в руках мужчины.
Значит так, Индеец, командир одной рукой держал мальчика, другой подобрал нож, защёлкнул лезвие обратно и убрал «холодное оружие» в карман, потом поднял и отряхнул от грязи свою кепку. Хватит выпендрёжа. Ребята устали, и нам надо отдохнуть, прежде чем вернёмся. И вертолёта дождаться. Поэтому твои выходки терпеть здесь не намерены: надают по роже или ниже спиныпара раз, и у тебя пропадёт любое желание заниматься опасным для окружающих хулиганством. Ясно?
Ясен базар, нехотя выплюнул слова мальчик, всё ещё тяжело дыша после короткой схватки.
Вот и отлично, успокоился командир и миролюбиво закончил:Идём, вертушку встретим. Слышишьлетит?
Мальчишка не ответил, но усиливающийся рокот винтов было сложно не услышать.
В последний раз попрощавшись с Никитой Мокринским, офицер вздохнул и отошёл от вертолёта. Краюхины, бойцы из его роты, «сдали дежурство» по мальчишке ему и отошли, негромко переговариваясь. С Никитой они были близкими друзьями
Винты зарокотали, по поляне понёсся ветер, и вертолёт взлетел.
Командир вздохнул и взглянул на «пленника»:
Ну что, понял чего?
Чего? хмуро бросил мальчишка.
Значит, не понял Пошли тогда ужинать. Жить надо дальше
Ужин прошёл в тишине. Где-то в конце командир повернулся к мальчику, чтобы предложить добавки, но его внезапно не обнаружил.
Кто последний раз видел Индейца? полный нехорошего предчувствия спросил офицер. Солдаты заозирались: мальчишки нигде видно не было. Вроде как сидел тихоней только что, уминал еду за обе щёкии нету. Неожиданно в воздухе что-то промелькнуло и упало на землю на краю круга, что освещал укромный костёр, разведённый, как положено, у склона обрыва, под прикрытием земли и деревьев. Все рефлекторно полетели на землю, прочь от огня, молясь всем святым Вдалеке ухнула какая-то ночная птица Прошло несколько секунд оцепенения, но «эргэдэшка» так и не взорвалась.
Без паники. Хотела бы бабахнутьмы бы уж точно сейчас валялись, раскуроченные осколками, командир, каким-то чутьём сразу угадавший, что запал не сработает, ногой отбросил гранату подальше. Описав крутую дугукапитан не расчитал и «отфутболил» сильно вверхРГД со смачным всплеском плюхнулась в отставленный подальше кан с остатками ужина и там благополучно затонула, среди тушёнки и крупы. Послышался нервный смех, кто-то зааплодировал, припоминая «батальонный талисман», отец Николай поднял глаза к синему, ночному небу, обрамленному деревьями, и коротко вздохнул. Не выражал восторга по поводу счастливого спасения только сам командир. Он повернулся спиной к костру и вгляделся в покрытую уже сумерками поляну, зная, что виновный остался где-то рядом, ждёт результата. Ага, вон он стоит, даже не скрывается.
Может, мужчине было и не тягаться в беге наперегонки с маленьким бандитомшаг, может, и шире, да только мгновенно не разгонишься, но того в который раз уже подвела ногамальчик споткнулся, упал да так и не успел подняться. Мужчина его догнал, сгрёб за шиворот и потащил прочь в сторону леса, не обращая внимания на то, что мальчик почти не наступает на раненую ногу.
Вернулся офицер уже без мальчика. В ответ на недоумённые расспросы коротко сообщил:
Иногда очень хорошо подышать вечером свежим воздухом. Наш Индеец надышится и скоро явится.
Сам? усомнился кто-то.
Сам, уверенно подтвердил командир. Я хорошо мотивировал его возвращение.
Но о мотивации не сказал ни слова и дал на сборы четверть часа. Когда все уже были готовы трогаться с поляны, у костра появился хмурый «индеец», как-то очень странно поглядел на командира и объявил, с независимым видом засунув руки в карманы брюк, что идёт с ними.
Ну что же, пора отправляться. Последний взгляд на пригорок, ставший братской могилой безымянным мальчишкам. На самый его верх кто-то пересадил молоденькую сосенку, причудливо изогнутую оттого, что росла под упавшим деревом, об неё опёрли крест, белеющий в темноте свежими срезами. Командир поставил точку на карте и скомандовал начало марша.
Идём, Индеец. Как-нибудь после войны мы ещё сюда вернемся, позвал он мальчика, стоящего у кургана и о чём-то напряженно думающего.
Тыне вернёшься, вдруг заявил тот, развернулся и зашагал следом за солдатами. Командир усмехнулся и двинулся за ним, думая о чём-то своём.
На удивление, тихо, быстро и благополучно группа вышла на лесную дорогу, гордо называющуюся «шоссе» даже раньше планируемого. Командир заранее связался с базой батальона, и вскоре их подобрали высланные машины Укаченный прыжками автомобиля на ухабах, мальчишка заснул, незаметно для себя привалившись к плечу офицера, под аккомпанемент крепко ругающегося на поворотах водителя.
Заснул и командир, вверяя свою жизнь ангелу-хранителю: ну а вдруг «индеец» проснётся и решит воспользоваться моментом?
Приехали, вашбродь, затормошил кто-то мужчину за плечо. Офицер нехотя открыл глаза и на всякий случай поглядел на мальчика. Тот дрых, словно ёжик зимой. Одни иголки наружуно то будет во взгляде, когда «индеец» проснётся.
Эй, пошли, Индеец, командир встряхнул паренька за плечо.
Чё? продрал глаза тот, отчего-то смутился и отвёл взгляд.
Пошли, говорю. Приехали, мужчина незаметно опустил руку в карман куртки. Ага, так и есть: ножик малолетнего бандита исчез. Отчего же во сне не прирезал?
Почему индеец-то?
Потому что лицо себе размалевал, командир миролюбиво рассмеялся и помог мальчику встать.
У меня нормально прозвище есть, мальчик аккуратно наступил на раненую ногу, поморщился и вылез из машины.
То прозвище, это прозвище Не имя же, отмахнулся командир, потягиваясь. На востоке небо потихоньку светлело, хотя имело пока неясный сероватый оттенок. Батальон беспробудно храпел после беспокойного и, что самое неприятное, бесполезного дняуже давно, когда группа Заболотина ещё только разбиралась с маленькими бандитами из компании Индейца, преследуемые были обнаруженымёртвыми. Командир догадывался, кто это сделал, но мальчика пока не расспрашивал. Не до того было.
Ну что же, вперёд, сочинять доклад командованию и разбираться с «мотивированным» юным индейцем, который сонно хромал рядом.
9 марта 201* года. Москва
Сиф кончил рассказывать быстро. Здесь он тоже не вдавался в подробности, сухо перечисляя факты: был ранен, «взят в плен» Потом, как он выразился, «его высокородие провёл пару воспитательных бесед и мотивировал пребывание с ротой». И, собственно, больше ничего Сиф и не сказал. Все неясные, смутные воспоминания он оставил при себе, положившись на рассказы полковника.
Про Стаю он и то рассказывал подробнее, хотя о многом умолчал и там. Про белые капсулы говорить вообще не хотелось.
Гном недоверчиво поглядел на подростка и поинтересовался:
И что же за мотивация была?
Сиф смутился и покосился на полковника, отвечать не торопясь.
Выпорол, безмятежно улыбнулся Заболотин. И предложил не убивать всех подряд, а начать конкретно с меня, чего зря людей опасности подвергать. Если же не выйдет за пять попыток, договорились мы, Сиф остаётся с батальоном на добровольной основе и пытается переосмыслить жизненные ценности.
Мальчик буркнул что-то под нос про «воспитательные меры» и, наконец, отвернулся от фотографий. Гном попытался представить его на шесть лет младше, с размалёванным лицом и пытающимся убить Заболотина, но не вышло. Наверное, дело было в том, что Гном видел их нынешние отношения, странные, кривые, но по-своему семейные. Попытка убить сюда не вписывалась, особенно в прямолинейном воображении Гнома.
Вот и всё. Я так и остался с его высокородием, Сиф облизал губы и сморгнул, прогоняя образы прошлого.
А через некоторое время Сивый стал Сифом и был крещён во имя праведного Иосифа Аримафейского, небесного покровителя Великого князя, дополнил полковник. Сиф вспомнил свой вопрос, но решил пока на время отступиться. Не при госте же выяснять отношения. Особеннопри госте такого ранга.
Гном ничего не сказал, молчал и юный рассказчик. Да что ещё тут было говорить, после таких рассказов?
Чай стынет, вспомнил Заболотин. Забольский.
Ага, отстранённо кивнул Сиф и, всё ещё погружённый в свои мысли, вышел в прихожую.
Война, к навке на болото её, полковник коснулся пальцами фотографий. Как будто мирно не прожить.
А что тогда делать потомственным офицерам? сощурил глаза Гном, становясь так похожим на своего деда. Он прекрасно знал, что Заболотин-Забольский далеко не просто так выбрал офицерскую службу. Когда-то давно Гном даже пересекался с его отцом, правда, был тогда ещё мальчишкой, гостящим у деда, а Никита Ильич Заболотинмолодым, подающим надежды штабс-капитаном.
Писать мемуары, поворчал Заболотин, прислушиваясь, что там делает на кухне Сиф. Гремела вода, падающая в чайник. Сиф напевал про цветы и их детей, сбивался и снова раз за разом негромко затягивал песенку.
Насильственное самовозвращение к реальности, неожиданно прокомментировал Гном.
Вода перестала греметь, теперь Сиф щёлкал плитой, стараясь зажечь газ. Полковник подошёл к окну и распахнул его настежь. Вместе с порывами холодного ветра в комнату влетел снег и начал оседать на ковёр как-то избирательно, странным, но красивым узором. Гном молчал, неподвижно сидя на диване. Заболотин глядел в окно, подставляя лицо снегу. На кухне уже в пятый раз Сиф начал песенку, на этот раз с твёрдым намерением допеть до конца.
Хватит, захлопнул окно Заболотин-Забольский. Прошлоеэто такое здорово просроченное настоящее. Кто будет питаться тухлым, когда под рукой нормальная еда?
Он решительно стёр с лица растаявший снег и встряхнулся, словно большой пёс. Пошёл, заново залил как раз вскипевшей к этому времени водой заварочный чайник, молча хлопнул по плечу Сифа. Тот уже справился с собой, перестал грызть губы, слабо улыбнулся и ушёл к себе в комнату, а вскоре появился оттуда переодетым в пёструю, будто в брызгах всех цветов радуги рубашку с, как это называется, «фолковой» белой вышивкой по рукавам. Джинсы, до того неуместные со своими заплатками и потёртостями, теперь вполне органично вписывались в общую картину. Сиф не только одежду поменялсловно вовсе другой человек стал Офицерик превратился в хиппи. Контраст был настолько сильным, что Заболотин несколько мгновений тихо созерцал своего подопечногопотом открыл рот, закрыл и так ничего и не сказал. Сиф взъерошил пальцами волосы, убирая относительно аккуратный пробор, и присел на подоконник. Видимо, только такой контраст и мог вернуть его к жизни.
А может, к реальности его внезапно вернула простая, незамеченная им ранее деталь его офицерской рубашки: на каждой пуговице красовалась золотая орлиная голова. Всем прекрасно известный знак Лейб-гвардии.
«Но как узнать армейского кроя форменную рубашкупо воротнику да первым пуговицам?..»
На кухню пришёл и Гном. На этот раз он отнёсся к внешнему виду мальчика совершенно спокойно. «Неуставность» и некоторое хипповство были приняты как должное: Сиф же был дома.
Приняв какое-то решение, мальчик поглядел на своего полковника и как можно более уверенным тоном сообщил:
Я потом ещё за компьютером посижу.
Увидев, как скептически щурится командир, Сиф тут же «сбавил обороты» и спросил жалобно:
Вам же он не нужен?
Не нужен, подтвердил полковник. Но пока что на кухне мы.
Но это ведь пока
Каша должен был кашу уже доварить, а Расточканаобщаться с дедом и его товарищами. Самый лучший способ избавиться от сомненийэто просто поговорить, как обычно это бывает вечером. Тихо, спокойно, настроившись на философский лад
А потом будет ночь, предупредил полковник, прерывая течение сладких мыслей. И ты ляжешь спать.
Лягу спать? возмутился Сиф. Ваше высокородие, это нечестно!
Мир несправедлив, особенно по утрам, когда тебя не выгонишь учиться, Заболотин голосом показал, что разговор окончен, и разлил по чашкам чай.
Сиф вздохнул, пробурчал что-то и взял чашку. Не споря. Не качая права. Остро чувствуя, что это приказ, а не просьба.
Мир на кухне снова был разрушен. Сейчас понятия войны и армии были опасно близки, а значит, война пробралась и сюда, лавируя между стульями, своей когтистой рукой огибая чайник на заляпанной плите и нагромождения кастрюль, сковородок и банок с крупой. Кухня была сердцем квартиры, самым живым местом, где никто не гнался за видимостью порядка, кухняцарство душевных разговоров и чаёв по кругу
Отчаянно не желая верить, что царство это порушено, Сиф поднёс чашку ко рту, вслушиваясь в тишину. Мрачная, ожидающая или мирная?..
Говорят, задумчиво произнёс Гном, хиппи бегают армии.