Лицо Г.М. приобрело апоплектический оттенок.
О, имеется разрешение, вот как!
Я искренне надеюсь, что не помешаю,сказала Энн с волнением, способным смягчить любого.И я не буду вмешиваться, правда, не буду. Вы не против, если я тут тихо посижу и послушаю?
Кроме того, сэр, так как вы сами взяли с собой личного секретаря...продолжил Агнью, кивая в сторону Кортни с блокнотом в кармане.
Я не...прорычал Кортни.
Заткнитесь,сухо отрезал Г.М.
Кортни, готовый исправить эту ошибку, сдержался, когда увидел направленный в его сторону взгляд Энн Браунинг, в котором читались оживлённый, дружеский интересв широко открытых глазах и губах, тронутых слабой улыбкойи неподдельная сердечность.
Значит так,вознегодовал Г.М., уперев кулаки в бёдра и буравя всех собравшихся взглядом,если меня перестанут перебивать хотя бы на минуту или две, то я закончу так быстро, как смогу.
Он посмотрел на Рича.
Вы сказали, что не можете вспомнить, видели ли вы кого-то из них раньше. А потом продолжили: "Но в то же время...". Но в то же время что?
Рич нахмурился.
Я рад, что мисс Браунинг здесь. Потому что у меня есть невнятное чувство, если можно так выразиться, что я видел её где-то раньше. Или это была сама миссис Фэйн? Не уверен.
Где вы её видели?
Не помню.
На одном из ваших концертов?
Честное слово, не могу сказать.
Г.М. повернулся к Энн.
Вы когда-нибудь видели этого парня?поинтересовался он, указывая огромной рукой.
Энн выглядела удивлённой.
Нет, я почти уверена, что не видела,улыбнулась она.И уверена, что запомнила бы доктора Рича.
Мисс Браунинг, вообще-то, не из самых доверчивых,заметил Рич тоном, не дающим возможность обидеться.Мне кажется, она несколько сомневалась в том, что миссиc Фэйн действительно находилась под гипнозом. Не так давно она пыталась провести стандартный тест: уколоть жертву шпилькой, чтобы убедиться. И я провёл этот тест.
Он упомянул этот случай, как только что случившийся. И больше не добавил ни слова.
Доктор Рич, это не очень-то красиво с вашей стороны!обратилась Энн за поддержкой ко всем остальным.У меня ничего подобного и в мыслях не было. Но хорошо, что об этом стало известно, не так ли?
Г.М. оглядел всю группу.
Послушайте-ка,сказал он.Я не собираюсь выяснять детали ваших биографий. Завтра из Лондона приедет парень, который займётся этим. Скажу только одно. Можете ли вы сказать мне что-нибудь ещё, кроме того, что уже сообщили инспектору? Имеется ли что-то, о чём вы не упомянули?
Нет,твёрдо ответил Рич.
Ничего,согласилась Энн.
Г.М. шумно вздохнул.
Ну ладно. . Вы свободны. Я тоже отправлюсь домой, чтобы немного посидеть и подумать во время диктовки.
Пять минут спустя за Кортни и Г.М. закрылась парадная дверь. Последний отогнул край своей панамы вбок. Его спутник думал, что тот пойдёт в направлении ворот. Вместо этого он услышал чирканье спички и увидел маленькое вздымающееся пламя.
Г.М. потопал к краю лужайки. Держа спичку в руке, он наклонился и рассмотрел цветочную клумбу под балконом первого этажа. Крохотное пламя высветило два глубоких и больших следа в почве.
Г.М. повернулся, пламя зловеще поблёскивало в его очках.
Ага,сказал он.Так я и думал. Мне казалось, что я видел, как вы спрыгнули. Теперь вы расскажете мне, что на самом деле произошло в той спальне. Или даже мой биограф замешан в этом подозрительном деле?
Высоко над их головами в лунном свете трепетала тень.
Они не заметили её.
Глава 9
На следующий день в три часа пополудни старший инспектор Хамфри Мастерс открыл ворота, ведущие в дом майора Адамса на Фитцхерберт-Авеню.
Это был невероятно жаркий день, четверг, двадцать четвёртое августа. Тем не менее, Мастерс, всегда восприимчивый к жаре, был в застёгнутом на все пуговицы костюме из синей саржи и традиционном котелке. Прямо за воротами он остановился.
Ибо его взгляду предстала идиллическая сцена на лужайке перед домом.
Сэр Генри Мерривейл в белой рубашке с коротким рукавом и белых же фланелевых брюках был занят игрой в клок-гольф.Рядом с ним в плетёном кресле сидел солидно выглядевший молодой человек лет тридцати, куривший трубку и что-то стенографировавший. Другое кресло было занято светловолосой девушкой в ситцевом платье, прижимавшей обе руки к голове, будто удерживая её от взрыва.
Эта пасторальная непринуждённость навевала дремоту. Лужайку покрывала гладкая, сверкающая зелень, казалось, испещрённая светлыми полосами. С ней контрастировали блестящие белые цифры часов и маленький красный металлический флаг, отмечавший лунку. Низкий остроконечный дом, стоявший в тени вязов, возвышался на фоне сине-зелёной дымки холмов Котсуолд.
Г.М. обращался с клюшкой вполне корректно. Даже его рубашка и брюки не выходили за рамки приличий. Но на голове у него возвышалось нечто, заставившее даже Мастерса содрогнуться в ужасе. Это была широкополая, с высокой тульей, коническая шляпа из свободно плетёной соломы наподобие той, что негры из южных штатов Америки обычно нахлобучивают на своих лошадей.
Кроме этого, раздавался голос.
Сейчас я расскажу,вещал он,о моём первом семестре в школе и о множестве приятных воспоминаний, связанных с ним. Начну с того, как мы с Дигби Дьюксом поменяли местами трубы органа в капелле святого Жюста однажды субботней ночью осенью восемьдесят первого года.
Перестановка была совершена умело и тщательно. Ни одна труба не переместилась далеко от своей изначальной позиции; таким образом, случайный взгляд не мог обнаружить перестановку. Но общий эффект, когда органист сыграл вступительные такты первого гимна в воскресное утро, надо было услышать, чтобы поверить.
Даже при этом всё бы обошлось, если бы органист, старый падре Гроссбауэр, не потерял голову и не попытался сыграть гимн до конца. То, что прозвучало в результате (пока директор не подошёл и не оттащил падре от органа), не будет забыто в капелле до скончания веков. Я могу уподобить это лишь диалогу между Адольфом Гитлером и Бенито Муссолини, каждый из которых подозревает, что другой украл его часы.
Светловолосая девушка ещё сильнее вжалась лицом в руки и принялась раскачиваться взад-вперёд.
Куривший трубку молодой человек сохранял степенность испанского вельможи и продолжал делать заметки.
"Украл его часы..."?переспросил он, когда Г.М. остановился.Да?
Г.М. глубоко задумался перед тем, как продолжить.
И старший инспектор Мастерс прошёл к лужайке, снимая шляпу.
А, сэр!сказал он.
Так это вы,сказал Г.М., прерываясь и злобно косясь из-под клюшки.
Да, сэр, это я. И,угрюмо сказал Мастерс,вам нет нужды мне говорить. Я знаю. Опять всё то же. Ещё одна невозможная ситуация. И вы намеренно послали за мной.
Сядьте и замолчите,строго заявил Г.М.Мне надо продиктовать ещё одну главу перед тем, как я смогу с вами побеседовать. Я уже?...
Он вопросительно посмотрел на стенографа.
Надиктовал около двадцати восьми тысяч слов после завтрака,ответил Кортни, вынимая трубку изо рта.Не считая десяти тысяч вчера ночью.
Слышите, Мастерс?
Но могу ли я поинтересоваться, сэр, что, чёрт побери, вы делаете?
Я надиктовываю свои воспоминания.
Свои что?
Мои мемуа-ары,сказал Г.М., делая акцент на третьем слоге.Мою автобиографию.
Мастерс стоял очень спокойно. Вкрадчивый, как карточный шулер, с седеющими волосами, аккуратно зачёсанными, чтобы скрыть лысину, он стоял на солнцепёке, как человек, чьи опасения подтвердились.
Вот как? То, что называется историей жизни, да?
Именно так. Вы проницательный парень, Мастерс.
Я понял. Вы... эм... вы не говорили ничего обо мне, ведь так?
Нет, ещё нет,признал Г.М., коротко хохотнув.Но, лопни мои глаза, какое веселье пойдёт, когда я начну!
Я предупреждаю вас, сэр...
Молодой человек мягко вмешался.
На вашем месте, старший инспектор,посоветовал он,я бы не волновался. Мы прошли уже около сорока восьми тысяч слов, но описываем только одиннадцатый год. Если у него и есть что-то на вас, я начал бы беспокоиться где-то к следующему Рождеству.