Гилт неохотно согласился. Ты должна уйти, потому что Рашас никогда не должен узнать о нас.- Как человек, читающий урок, он говорил с ноткой угрюмой горечи в голосе.
Ни Рашасу, ни другой персоне больше, чем тем, кто уже знал это. Их тайну разделяли только Королева-Мать, доверенный слуга Гила Планше и самая близкая подруга Кериан в доме ее хозяина Зоя Гринбрайер. Эта тайна хранилась в течение тридцати лет по политическим соображениям, и именно по политическим причинам сегодня, чуть позже, король должен был присутствовать на скучном заседании Сената.
Гилтас должен был присутствовать на собрании Талас-Энтии, якобы потому, что на этом настаивал сенатор Рашас. Для Рашаса, да и почти для всех остальных, Гилтас казался слабым, колеблющимся юношей, который не мог определить, какого цвета чулки хорошо сочетаются с той или иной туникой, и поэтому можно было рассчитывать, что он не помешает какой-либо серьезной работе, которую предстояло проделать Сенату.
-Этот юноша ... ах, король ... король-юноша, и он учится, - настаивал Рашас своим коллегам-сенаторам, дамам и лордам Талас-Энтии. - Настаивал он, но с кажущейся мягкостью. Ты видишь, что наш юный лорд уже проявляет мудрость в это ужасное время, когда половина Кринна живет под когтями драконов. Он проявляет мудрость, чтобы ждать, учиться и наблюдать, пока правят более старые, мудрые головы.- Сенатор старательно сдерживал улыбку и сохранял серьезность. - Мы благословлены нашим королем.
Благословен наш король. Кериан знала сенатора, в чьем доме она служила уже много лет. Она знала образ мыслей хитрого старого эльфа. Благословен наш король, наш податливый марионеточный король. Рашад вполне мог так думать, потому что в начале своего правления Гилтас не пользовался репутацией волевого лидера. В детстве он страдал от плохого здоровья, а в юности его преследовала холодная неуверенность, что он никогда не сможет стать сыном, достойным родителей, которые так храбро сражались во время войны копья. Кто мог бы жить в соответствии с наследием принцессы Лораны, Золотого Генерала? Какой сын может быть свободен от легенды о легендарном герое копья, Танисе Полуэльфе? В самом начале своего правления Гилтас действительно был марионеточным королем.
Наступило время, когда он перестал быть тем молодым человеком, который размышляет над неопределенностью и заполняет страницы пергамента мрачными стихами. По правде говоря, он все еще сочинял свои мрачно-мрачные стихи. Кериане они не слишком нравились. Для всех, кроме нее и королевы-матери, он был олицетворением молодого человека, который колебался между чем-то вроде депрессии и безвкусицей избалованного королевского сына. Но для двух женщин, которые любили его и знали лучше всех, Гилтас был гораздо больше. Неуверенность все еще преследовала его, и кошмар преследовал его во сне, темные сны, которые иногда казались юному королю ужасными пророчествами, но они больше не ослабляли его, над которыми он боролся, чтобы подняться выше.
Есть мужество меча и мужество сердца и души. Гилтас открыл последнее, и за это Кериан любила его.
Многое из того, что Рашас думал, что он знает о своем короле, было ложью, а многое о своем короле Рашас вообще не знал. Он не знал, что молодая женщина из Кагонести, служившая ему, была любимицей короля. Он не знал, что многое из того, что слышала его слуга, попадало к Гилтасу, в шлак для просеивания зерна. Рашас не знала если Гилтас и Кериан будут осторожны, он никогда не узнает- что время от времени, в критический момент, Гилтас получал лишь крупицу информации, необходимой для того, чтобы занять более выгодное положение в переговорах со своим Сенатом, чем мог бы ожидать этот августейший орган.
За последние несколько лет он поставил у власти двух губернаторов в восточных провинциях, и эти губернаторы ждали своего шанса доказать свою лояльность. Он оказывал милости некоторым Лордам и Леди, зная, что милости будут возвращены в случае необходимости. Он надеялся, что сегодня у него будет другой выбор. Он намеревался поставить молодого лорда Файермана на место покойной матери Лорда в качестве губернатора одной из северных провинций. Рашас если и не надеялся на смерть старухи, то готов был назначить наместника, не имеющего никаких родственных и сентиментальных связей с королевской семьей. Такие должности не передавались по наследству эльфам, но Гилтас был готов указать-и правильно,-что ни один другой мужчина или женщина не обладали богатством или личным уважением среди людей этой далекой провинции, чтобы хорошо править. У него не было другого выбора, кроме молодого Файермана, если только Сенат не был готов финансировать назначение чужака. В эти драконьи дни, когда Берилу платили так много дани, мало кто из сенаторов охотно поддержал бы сомнительного кандидата.
Хитрый как Рашас, Гилтас затеял опасную игру. Он притворился, что танцует по воле своего Сената, Сената, управляемого Рашасом, в то же время работая в тени, чтобы помочь своей матери в ее борьбе за освобождение Родины эльфов от темных рыцарей и владычества драконов.
За дверью спальни послышался голос Планше - это был слуга короля, призывающий всех к порядку. Королева-мать, сказал он им, не будет завтракать вместе с королем.
Садитесь на место, - сказал Планше, следуя его команде и быстро хлопнув в ладоши.
Замолчав теперь ради тех, кто был снаружи, Кериан взглянула на своего возлюбленного.
- Мама получила депеши вчера поздно вечером.
Кериан подняла бровь, и Гилтас криво усмехнулся. - Записка, доставленная поздно, пока ты спала, любовь моя. Она извинится и не пойдет ни на шествие, ни на заседание Сената.
- А договор?
Гилтас кивнул. Возможно, депеши были пачкой писем из Абанасинии, возможно, от одного из вождей равнинного народа; возможно, какое-то известие от гномов Торбардина, знак того, что Верховный Король и его Таны наконец-то оттаяли от мысли заключить договор с эльфами.
Кто когда-нибудь знал о гномах, этих долгих мыслителях, вековых совещателях? В прошлые века эльфы были близкими друзьями гномов, Пакс Таркас был тому свидетелем. В те времена гномы с большим уважением относились к женщине, сыгравшей столь важную роль в войне копья, но не проявляли особого интереса к тому, чтобы выйти из своей горной твердыни и присоединиться к договорам. В годы войны хаоса в горах шла война, гражданская война между кланами дварфов, которая, как говорили, оставила королевство в руинах. От воли этих раненых, бывших союзников зависела судьба договора, который мог бы дать шанс освободить эльфов из их плена.
Снаружи слуги что-то шептали друг другу. Одежда уже была разложена, а поднос с завтраком стоял на резной подставке из слоновой кости в ожидании королевского удовольствия.
- Пора уходить - прошептала Кериан.
В начале дня любимый народ Квалинести эльфы праздновали смену сезона и делали вид, что не замечают скрывающихся Темных Рыцарей.Такова была жизнь в оккупированном Квалиносте, но гораздо лучше, чем в других драконьих Королевствах. Там, где правили синие Келлендросы, люди голодали; в восточных частях Кринна, где правил Малистрикс Красный, люди плакали кровью. Здесь, в обмен на дань, у эльфов были лохмотья свободы и полные кладовые. Это была весьма сомнительная сделка.
Кериан коснулась губ своего возлюбленного поцелуем.
Она почувствовала под своими губами его печальную улыбку, когда Гилтас провел пальцем по ее щеке. - Тогда иди. Приходи сегодня вечером.
Это она пообещала, как всегда, охотно. Она снова поцеловала его, и король задержал ее еще на мгновение, прежде чем отпустить.
В легендарном городе эльфов, с сияющими башнями и сверкающими серебристыми мостами, люди ходили в цветах Осенней Жатвы. Мужчины, молодые и старые, одетые в Орехово-коричневые штаны, их рубахи были красновато-коричневыми от созревших яблок, рыжевато-коричневого ячменя,клены становились золотыми, а кизилы меняли цвет на винный. Женщины, старые и молодые, и даже маленькие девочки, кружились по улицам и переулкам. Они были одеты в те же цвета, что и их мужчины: синий-для астр на полях, пурпурный-для ягод на полянах, золотой, коричневый и розовый. В волосы они вплетали ленты из шелка, атласа и гросгрейна. Вокруг талии они затянули соответствующие пояса, и бахрома свисала ниже колена.