Через каких-то полчаса капсула уже была найдена и уничтожена, а Дункан ожил и слез со стола, разглядывая еще не зажившие порезы и потеки крови.
Вся компания добрела до жилых комнат, где обнаружилось несколько старых рубашек, плащ и курткапоследний предмет гардероба принадлежал, очевидно, Сайласу, поскольку в эту куртку поместилось бы три Кассандры.
Если пройти чуть дальше по реке, там можно искупаться. Смыть кровь, сказал Митос.
Им всем это действительно не помешало бы. Правда, Дункана все еще беспокоило то обстоятельство, что один из Всадников остался в живых, и это был не Митос, которого Дункан мысленно старался не определять, как одного из четверки. Но на вопрос про Сайласа Митос опять не сказал ничего определенноготолько что тот не вернется, и что если бы Сайлас хотел кого-то из них убить, то уже давно бы убил.
Митос первым ушел на речку, даже не прихватив с собой меч. Это при его-то осторожности. Чуть погодя за ним следом отправилась и Кассандра. Дункан подумали решил остаться, избавившись тем временем от остатков цепей. Он посмотрел на брошенные мечи, и невольно задумался, подвергают ли Митос и Кассандра себя опасностиили наоборот, то, что эти двое не взяли с собой мечи, гарантия их жизни.
«Может, Кассандра просто хотела убить его сама? Они ведь не открутят друг другу головы голыми руками? Не смогут?»
Дункан не был уверен в ответе. Но решил, что если все обойдется, ему нужно будет снять для себя отдельный номер в отеле, предоставив этих двоих друг другу.
* * *
Вода была холодной. Но поскольку простуда Бессмертным не грозила, Митос и не беспокоился. К тому же они все только что избежали проблем посерьезнее. Митос зашел в речку по пояс и наклонился зачерпнуть воды, чтобы промыть лицо.
Послышались шаги и плеск. Обернувшись, Митос увидел, что Кассандра тоже зашла в воду и приближалась к нему. Остановившись рядом с Митосом, Кассандра какое-то время только смотрела на него. Потом потянулась рукой к его лицу, коснулась, стирая остатки крови. Он поднес к губам ее ладонь. Кассандра, высвободив руку, положила ее Митосу на затылок, наклоняя к себе, пока их лица не оказались совсем рядом, а губы не соприкоснулись.
Вскоре они лихорадочно срывали одежду друг с друга, обнажая еще не затянувшиеся раны, пачкая руки невысохшей кровью.
Река, освещенная лунным светом и дальними огнями города, смывала и уносила прочь все следы недавних битв, боль и усталость.
* * *
Утром, когда Кассандра вышла из номерауже в дорожной одежде и с сумкойто первым, кого она увидела, был Дункан. Тот разместился в кресле, что стояло в центре небольшого отельного холла.
И давно ты здесь, Дункан? спросила Кассандра.
Нет. Что-то не спалось, ответил он, протирая глаза.
Все в порядке, поспешила успокоить его Кассандра.
Да, вижу. Вы с ним помирились?
Я бы это так не назвала.
Кажется, ты уже жалеешь?
Нет. Но я все еще не могу простить ему то, что он когда-то сделал.
Я так понимаю, что он постарался искупить. Он изменился, Кассандра.
И Дункану самому захотелось в это верить.
Знаю. Но прошлое не изменить. Знаешь, я все-таки немного жалею.
Тебе нужно время.
У меня оно было, и даже слишком много. Обстоятельства изменились, и мне нужно переосмыслить все заново.
И потому ты уезжаешь?
До встречи, Маклауд.
Дункан осторожно обнял ее за плечи, как уже делал не раз, утешая. Кассандра на мгновение прижалась лбом к его плечу. Потом отстранилась. Дункан еще какое-то время смотрел ей вслед, пока Кассандра выходила из отеля и садилась в такси. Потом развернулся и направился в номер, где провели ночь Кассандра и Митос.
Дункан остановился у порога и постучал. «Надеюсь, ты уже успел одеться», пробормотал он.
Не заперто! крикнули ему в ответ знакомым голосом.
Дункан толкнул дверь и зашел в комнату. Вопреки его опасениям, в номере был порядок, даже кровать уже аккуратно застелена. Митос, одетый в джинсы и растянутый свитер, развалился прямо поверх покрывала, подложив скрещенные руки под затылок. Он вопросительно посмотрел на Дункана.
Не знаю, что сказать, признался тот. У меня много вопросов.
Я вряд ли смогу тебе все объяснить так, чтобы ты понял, сказал Митос.
А ты попытайся. Начни со Всадников.
Дункан устроился в кресле и всем своим видом выразил внимание.
Ну, хорошо. Мы были настоящим братством, все четверо. Клятвы на крови, общие походы, добыча поровну. Необходимость прикрывать друг другу спину. Мы мало чем разнились друг от друга. И преступления у нас общие. Было ли у меня право их судить? Я и себе вынес бы смертный приговор. А я хотел жить. Признаюсь, Митос оторвался от созерцания стен и потолка, и посмотрел прямо на Дункана, когда я понял, что все само собой не разрешится, и мне придется пойти против своих, я уже не надеялся выжить. Думал, что кто-то из вас обязательно меня прикончитесли не Всадники, то Кассандра. Или ты.
Последнюю фразу Дункан решил проигнорироватьвряд ли Митос не понимал, что Дункан передумал воплощать свою угрозу в действие. Но Дункан обратил внимание на другой момент:
Ты все еще называешь Всадников «своими»?
Митос снова отвел взгляд. Сказал:
Потому что так оно и было. Я понимаю, что поступил правильнонельзя было позволить Кроносу травить людей. Или убить тебя. Но предателем я от этого быть не перестану. Улавливаешь? Я клялся в верности нашему братству. Мы с Кроносом скрепили клятву кровью. Это не пустой звук, знаешь ли. Я рад тому, что выжил Сайлас. Он действительно был мне другом. И я даже надеюсь, что останется им. Хотя вполне возможно, что он будет мстить. Или же просто убивать без разбору. Он давно отошел от дел, а я вернул ему память и вкус крови. А потом собирался его же за это убить. И кто я после этого?
Ну, ты как-то сказал, что всегдана стороне победителя, проговорил Дункан.
Некоторые сомнения все же не давали ему покоя, но Митос не спешил их рассеивать.
Во-первых, если помнишь, это ты так посчитал. Во-вторых, что, скажешь, нет? Кому я помогаю, тот и будет победителем. Вариант совершенно беспроигрышный.
Митос сказал это совершенно серьезным тоном, но Дункан уловил перемену в его настроении. Казалось, можно было прямо глазами увидеть, как Старейший покрывается привычной своей скорлупой из спокойствия и иронии. Очевидно, лимит откровения исчерпан, и пускать кого-либо себе в душу Митос не будет еще долго.
Ты был прав, сказал ему Дункан. Я действительно не особо понимаю тебя и твои проблемы. Ты сам хоть себя понимаешь? Хуже того, из-за твоих претензий на исключительность могли погибнуть люди. А некоторые и погибли.
Ты предпочел бы, чтоб не стало и меня?
Митос, у меня есть причины злиться на тебя, не находишь? Но я рад, что ты выжил.
Не спросишь про Кассандру?
Дункан поднялся на ноги.
В общих чертах я понял. А пока вы не пытаетесь убить друг другаэто, наверное, не мое дело.
Умнеешь на глазах.
Иди ты. И, Митос, я сегодня же думаю вернуться обратно в Париж. Домой. А у тебя какие планы?
Я тоже уеду сегодня. Надо только разобраться еще с одним делом.
Дункан насторожился:
Каким?
Вернуть твоих соседей в зоопарк.
Кого?! Каких еще Ах, ты про обезьян? Знаешь, Митос, я вот прямо сейчас начинаю жалеть, что тебе не отрубили голову.
Митос рассмеялся. Дункан постарался удержать суровое выражение лица, но это ему не удалось.
* * *
Слова про обезьян были сказаны не только для того, чтобы подколоть Дункана. Митос действительно собирался вернуться на базу Всадников: кроме заботы про бесхозных тварей, которых надо было куда-то пристроить, было у него одно предположение как оказалось, правильное.
Спустя пару часов ожидания, когда Митосуже собирался махнуть на все рукой и уйти, он услышал Зов. К убежищу приближался еще один Бессмертныйи Митос уже знал, кого сейчас увидит.
И что ты тут забыл? Тебе в прошлый раз мало досталось?
Сайлас был спокоен и угрюм. За топор он, впрочем, не спешил хвататься.
Я знал, что ты вернешься за зверушкой, Митос показал на клетку, где радостно прыгала та самая обезьяна, что приглянулась Сайласу больше остальных.