Что есть, то есть, ответил я, пытаясь попасть ногой в тапочек. Так что ты поосторожней. Будешь меня обижать шепну ей, и Богдановские головорезы возьмутся за тебя всерьёз.
Я злорадно ухмыльнулся побледневшему Женьке и поплёлся к себе в палату. Первым делом перевернул стоящие на столе пакеты в поисках сигарет и зажигалки. Обнаружив к вящему удовлетворению и то и другое, открыл форточку и закурил. В чем-то Женька был прав. Конечно, неплохо было бы жениться, нарожать кучу детишек и общаться исключительно с интеллигентной публикой, которая не использует жаргонных словечек и не ездит на разборки. Всё это так. Вот только жизненный опыт подсказывает мне, что счастье в браке штука такая же эфемерная, как мифическая птица Феникс: все про неё слышали, но никто не видел. Что касается друзей Знавал я очень приличных, на первый взгляд, людей, оказавшихся на поверку мерзавцами. К сожалению, ни образование, ни положение в обществе не в состоянии гарантировать элементарной человеческой порядочности. К тому же, вовсе не мы выбираем себе друзей. Это они выбирают нас, поддержав в трудную минуту.
В любом случае, все контакты с Богдановым и его людьми я решил оборвать ещё до того, как угодил в больницу. Посмотрим, что из этого выйдет, подумал я, принимаясь за бритьё. Через полчаса из зеркала на меня смотрел вполне приличный гражданин, одетый в дорогую синюю пижаму и роскошный малиновый халат. Где только Наташа всё это откопала, усмехнулся я, играя витым поясом халата. Потом перевёл взгляд на свежевыбритое лицо и поспешно отошёл от зеркала. Зачем расстраивать себя по пустякам? В дверь осторожно постучали.
Да! крикнул я.
На пороге возникли две фигуры, обременённые сумками и свёртками.
Всегда знал, Санька, что ты любишь поспать, но чтобы двое суток подряд Это ты, брат, постарался, фигура пониже, щуплая и седоволосая, оказавшаяся моим родным дядькой, попыталась похлопать меня по плечу. Не дотянувшись, он потрепал меня за локоть и обернулся. Ты только посмотри, Сонь, на кого он стал похож. Вылитый Фантомас с похмелья.
Что ты пристал к ребёнку? Тётка расцеловала меня и прослезилась. Совсем ты, Саша, исхудал. Надо побольше есть и меньше курить.
Так и сделаю, пообещал я. Ну, что вы стоите. Садитесь.
Да, Санька, напугал ты нас. Дядька присел на кровать и закурил, стряхивая пепел на пол. Ты почему мне ничего не сказал? Обещал ведь! А так я на совещании только узнал, что ты в аварии чуть не погиб. Что у тебя с этим Сысоевым вышло-то?
Так получилось, я сделал виноватое лицо.
Получилось, проворчал он неодобрительно.
Дядя Паша работает в милиции. Чем конкретно он там занимается, убей бог, не знаю, но строить из себя большого начальника очень любит. Выглядит это довольно смешно, и я не обижаюсь.
Да ладно тебе, хлопнул я его по колену. Рассказывай лучше, как у тебя дела.
А что у меня? Работаем потихоньку. Софья, ну что ты сидишь? Корми парня, пока всё не остыло.
Тётка охнула и засуетилась. Я с тоской наблюдал, как стол в моей палате превращается в филиал буфета. Банки, баночки, кастрюльки всё это заполонило стол и грозило занять ещё и подоконник.
Надеюсь, вы понимаете, что съесть это одному человеку невозможно даже за месяц? осторожно поинтересовался я, косясь в сторону безразмерной сумки, откуда непрекращающимся потоком продолжала появляться снедь.
Почему? искренне удивилась тётка.
Я оглядел её дородный силуэт, покачал головой и ничего не сказал. Спорить с женщиной, задавшейся целью закормить тебя до смерти, бесполезно. Смирившись, я подсел к столу и под её бдительным оком принялся за еду.
Кстати, недавно Богданова взорвали, тренера твоего бывшего, сказал дядя Паша, бросая окурок в вазу с цветами и не обращая ни малейшего внимания на негодование жены по этому поводу.
Я поперхнулся и отчаянно закашлялся. Пельмень в моем горле застыл в раздумье, но в конце концов образумился и скользнул в желудок.
Как? прохрипел я, вытирая выступившие слёзы.
Так, дядя Паша невозмутимо принялся колотить меня по спине. Ему-то самому ничего, не успел в машину сесть. Повезло, в общем. А тачку разнесло, да. Жаль, конечно. У него «лексус» новенький был. Да ты должен был её видеть, в одном дворе ведь живёте.
А кто взорвал? спросил я, уворачиваясь от крепких ладоней дядьки, которому явно понравилось лупить меня по спине.
Откуда ж мне знать? он наконец оставил меня в покое. Что, полегчало?
Ага, я отодвинулся от стола и сунул в рот сигарету. Но ведь кто-то же его заказал?
Конечно. Дядя Паша тоже закурил. Ты ещё не вздумай туда соваться, вдруг нахмурился он. И вообще, Александр, я с тобой хотел серьёзно поговорить. Ты когда прекратишь во всякие истории влипать? Ты себя в зеркале видел?
Видел, нехотя признал я.
Нет, ну что за день! Все вокруг, словно сговорившись, учат меня жизни. Как будто я специально только тем и занимаюсь, что ищу неприятности на свою бедную голову.
Выводы сделал? не унимался настырный родственник.
Что ты опять пристал к ребёнку? Он ещё после аварии толком в себя не пришёл, а ты лезешь со своими нотациями! возмутилась тётка.
Я с благодарностью посмотрел на неё. Зря, кстати. Потому что она погладила меня по бритой голове и сказала:
Ничего, Саша. Вот отрастут волосики, мы тебя женим, и будешь жить, как все нормальные люди. У меня уже и девушка есть на примете. Из очень хорошей семьи, между прочим, и она многозначительно уставилась на меня, явно ожидая, что я поощрю её начинание.
Я охнул и откинулся на спинку стула. Нет, родственники точно решили меня доконать.
Вам, наверное, уже пора? слабым голосом предположил я. Спасибо, что не забываете. Обязательно заходите как-нибудь ещё.
Тётка обиженно поджала губы и принялась убирать со стола пустую посуду. Дядя Паша тоже принялся одеваться, попутно читая мне лекцию о том, как я должен себя вести в будущем. Проводив гостей, я доплёлся до кровати и рухнул на неё в изнеможении. Если до их прихода у меня болела голова, то теперь заболел ещё и живот, набитый до отказа тёткиной стряпнёй.
Махницкий, вы будете обедать в палате или пройдёте в столовую? льда в Светином голосе со времени нашей последней встречи ничуть не убавилось. Господи, как здесь накурено! Кто разрешил вам курить в палате?
Пастухов, нахально соврал я.
Евгений Петрович не мог этого позволить, ответила она, распахивая форточку. Впрочем, то, что вы постоянно лжёте, я уже поняла. Так как с обедом?
Объявляю голодовку, обиженно произнёс я, которая продлится до тех пор, пока вы, Светочка, не улыбнётесь мне своей очаровательной улыбкой.
Для вас я не Светочка, а Светлана Алексеевна, вздёрнула она хорошенький носик. И улыбаться я вам не собираюсь.
Очень жаль, протянул я. Тогда хотя бы померяйте давление. Голова раскалывается.
Она недоверчиво посмотрела на меня, но потом взяла тонометр и присела на кровать.
Можно мне положить руку вам на колени? спросил я. Вам так будет гораздо удобнее.
Нет, отрезала она, захлёстывая манжету на моей руке и накачивая её. Сто сорок на девяносто. Повышенное.
Неудивительно, если учесть, что вы рядом, усмехнулся я, а про себя подумал, что раньше со мной таких неприятностей не случалось.
Подождите, сейчас я принесу таблетку.
Вместе с таблеткой захватите для меня немного вашей благосклонности, попросил я.
Готов поклясться, что, выходя из палаты, она улыбнулась. Довольный, я потянулся за сигаретой, но рука повисла в воздухе. Если после сотрясения у меня начало шалить давление, то о табаке придётся забыть, хотя бы на время. Как это сделать, я не представлял, поэтому сунул в рот сигарету и сосредоточенно закурил. Вернувшаяся Света принесла таблетку, снова отругала меня за курение, конфисковала сигареты и сделала напоследок укол, от которого я немедленно задремал.
Проснувшись, я долго лежал, глядя в вечернее небо за окном. Месяц неторопливо гулял по нему в окружении свиты звёзд, роняя на землю слабый неяркий свет. Внизу, под окном, прошёл кто-то, и снег звучно захрустел под его каблуками. Я потянулся и понял, что пора бы мне подумать о переходе на амбулаторную форму лечения. Залёживаться в больнице я не собирался. Мелочи вроде царапин на голове и раны на ноге меня не очень беспокоили. Сломанный нос тоже. Я осторожно прислушался к себе. Голова больше не болела, и весь организм был, на мой взгляд, почти в порядке. Пора, пора на свежий воздух. Потихоньку восстановлю спортивную форму, брошу курить и ввязываться в сомнительные истории Неизвестно, что ещё я мог себе наобещать, но тут дверь приоткрылась, и из коридора донёсся голос Светы: