Александр ОхотинКИЛЛЕР ДЛЯ АЙБОЛИТА
Посвящается Ксении, умевшей улыбаться как никто другой.
Глава 1ОХОТА К ПЕРЕМЕНЕ МЕСТ
«Вниманию пассажиров, вылетающих рейсом семьсот семьдесят три в Токио! Голос диспетчера, донесшийся из динамиков, заставил меня отставить чашку с давно остывшим кофе и прислушаться. Регистрация и посадка на рейс будут производиться»
Я воткнул в пепельницу недокуренную сигарету и, оторвавшись от стойки бара, направился к выходу. Зал ожидания международного аэропорта, украшение местных авиалиний, беззаботно играл лучами света в огромных окнах, приглушенно шелестел голосами и газетами, нетерпеливо поглядывал на часы глазами улетающих и жизнерадостно улыбался лицами тех, кому не грозило прощание с земной твердью. Признаться, я всегда слегка недолюбливал процедуру прощания в аэропорту, когда все нужные слова давно сказаны, пожелания удачного полета навязли в зубах и остается только считать в уме минуты, отведенные тебе до стремительного разбега и взлета. Поэтому меня никто не провожал. Впрочем, и некому было.
Пристроившись в хвосте небольшой очереди у стойки регистрации, я с облегчением опустил на пол дорожную сумку, оттянувшую плечо, и принялся разглядывать потенциальных попутчиков. То, что Япония это вам не Кипр и не Египет, было заметно сразу. В очереди напрочь отсутствовали шумные семейства, стремящиеся на юг в надежде обзавестись шоколадным загаром, и влюбленные парочки не блестели глазами в предвкушении романтических ночей под бархатными небесами курортов. К моему великому сожалению, не было здесь и бойких дамочек, вырвавшихся на неделю-другую из-под контроля ревнивых мужей и норовящих завязать флирт уже на первых ступенях самолетного трапа. Холодно-отстраненные лица, одетых в строгие костюмы мужчин, с небольшими кожаными чемоданчиками в руках и их манера глядеть сквозь тебя недвусмысленно давали понять, что в Страну восходящего солнца они направляются исключительно по делам и ничто, кроме вопросов собственного бизнеса, не способно вывести их из состояния вдумчивого самолюбования. Теплую компанию регистрирующихся на рейс 773 снобов несколько оживляла группа японских туристов в ярко-желтых куртках и с неизменными видеокамерами, американская старушенция лет семидесяти, плод неудачных фантазий пластического хирурга, оживленно вертевшая головой на безнадежно увядшей шее, да я со своим глуповато-восторженным выражением лица человека, которому Судьба впервые подарила возможность путешествовать по миру. А еще привлекал внимание рослый парень приблизительно моих лет; он стоял, уткнувшись взглядом в носки своих ботинок и старался ничем не выделяться из общей массы пассажиров. Но удавалось это ему слабо одет был слишком не по сезону. В городе, несмотря на давно наступившую по календарю весну, еще лежали кучи рыхлого снега, периодически прорывался между баррикадами домов северный ветер, срывая ледяными порывами легкомысленные женские шляпки и заставляя морщиться и поднимать воротник. А парень был одет в джинсы и легкую ветровку, из-под которой выглядывал край тонкого джемпера. Наверное, транзитный, решил я, отворачиваясь от него. Или, может, просто дела сорвали его с насиженного места, не дав времени на сборы.
Я ведь тоже еще совсем недавно никуда не собирался и жил в привычном ритме горожанина, которого могучий инстинкт мегаполиса гонит по утрам на работу, а вечерами требовательно зовет в тесную клетку теплой квартиры, чтобы поскорее проглотить ужин, устроиться на любимом диване перед телевизором, потом второпях исполнить супружеский долг и забыться до рассвета тревожным сном вечно спешащего человека. Другое дело, что далеко не у всех горожан пылится в прихожей полузабытая сумка, набитая тугими пачками зеленых банкнот. У меня, каюсь, пылилась.
На другой день после того, как Богданов «воскрес» из мертвых и торжественно воцарился на криминальном престоле нашего города, навечно нейтрализовав беспокойных конкурентов, в мою дверь позвонили. Распахнув ее, я обнаружил на пороге Олега Горенца, моего лучшего друга и богдановского «бригадира» в одном лице. По совместительству, так сказать. Олег выглядел непривычно свежим и отдохнувшим, а, главное, за его спиной не маячило в этот раз стадо гориллообразных телохранителей. При взгляде на этих милых ребят я каждый раз начинаю сильно сомневаться в правильности теории старика Дарвина. По-моему, первобытные обезьяны не превратились в людей, вовсе нет; они и по сей день живут среди нас, удачно маскируя под одеждой хвосты и подрабатывая охранниками разных мастей.
Привет, Саня, кивнул Горенец и, потоптавшись на пороге, насмешливо поинтересовался: Войти-то можно? Или так и будешь у двери держать, хозяин?
Входи, буркнул я, пропуская его, уязвленный в душе упреком в негостеприимстве, Чай будешь?
Нет. Олег прошел в комнату и, не раздеваясь, плюхнулся на диван. Я на минутку заскочил, так что не суетись. Должок вот привез. Он небрежно ткнул ногой кожаный баульчик, брошенный на пол рядом с диваном, Пересчитывать будешь?
Зачем? пожал я плечами.
Правильно, незачем, холодно подтвердил Олег и поднялся. Там ровно пятьсот штук, как ты и запросил. Пока. И он повернулся в сторону выхода, забыв пожелать мне удачи.
Постой-ка, Олег, сказал я, чувствуя, что начинаю заводиться. Вообще, злюсь я редко, и вывести меня из равновесия способны только те люди, которые мне по настоящему дороги. Олег из их числа, и лед в его голосе меня задел. Во-первых, не я запросил, а вы предложили
Пусть так, Саня, не стал спорить Горенец, всем своим видом демонстрируя полнейшее равнодушие к моей персоне. Мы предложили тебе работу, ты ее выполнил. Вот плата. Какие еще проблемы, брат?
Никаких, отрезал я. Ты, кажется, собирался уходить? Захлопни, пожалуйста, за собой дверь, сквозит что-то.
Ну-ну, Он заиграл желваками, в упор разглядывая меня так, словно видел впервые. Его безразличие куда-то испарилось, уступив место праведному гневу, Я-то сейчас уйду, не переживай. Но на прощание кое-что скажу, ты уж не обижайся. Когда мы обратились к тебе, речь шла о вещи, гораздо более ценной, чем бабки, речь шла об услуге. Конечно, и с деньгами мы бы тебя не обидели, но брать их, Саня, а тем более впятеро увеличивать сумму, это была самая большая глупость, которую ты только мог сморозить. Зачем тебе нужна эта зелень, поморщился он, если Богданов и так был благодарен тебе за помощь? Услуги такого рода не забываются, да и он не тот человек, который может что-либо забыть. Ты разве не соображаешь, что означает благодарность самого могущественного человека в городе?! почти крикнул Олег, буровя меня злым взглядом. Потом устало махнул рукой и отвернулся, Все ты понимаешь. Он прислонился плечом к дверному косяку, щелкнул зажигалкой в крепко сжатом кулаке и окутался облаком сигаретного дыма. Просто ты, Саша, вполне сознательно разменял на баксы и нашу с тобой дружбу, и то, что Богданов всегда относился к тебе как к своему. Ну не хочешь ты больше иметь с нами дела, боишься замараться или в правильные решил податься так и скажи, никто тебя не осудит, это твой выбор. Но устраивать целый спектакль с торгом это было лишнее, поверь мне на слово.
Может быть, кивнул я, Ты, Олег, сейчас так красиво о нашей дружбе пел. Хотя мы с тобой раньше этого вопроса и не касались
Поводов не было, перебил он, пытаясь втереть в пепельницу сигаретный фильтр.
Зато теперь есть, жестко ответил я. Почему же ты, друг, не предупредил меня сразу, что Богданов жив-здоров? Молчишь? И кто, черт возьми, позволил вам прилепить мне эту идиотскую кличку Айболит?! рявкнул я, вспомнив вдруг о еще одной кровной обиде, нанесенной мне тандемом Богданов Горенец.
Ну Ты это засмущался Горенец, Ты ж сам понимаешь, я не мог тебе это сказать Да и ты бы отказался нам помочь, если б знал все с самого начала!
Естественно, подтвердил я.
Вот нам и пришлось э-э-э, ввести тебя в заблуждение. Он даже заулыбался, подобрав, наконец, нужную фразу, видимо, очень довольный своим ораторским талантом. Ничего обидного здесь нет.