Унеебылачахоткав
последней стадии.
- А? Каково, барышня? - обратилась онакМарихриплым,елеслышным
голосом. - Хорошо бы заснуть, да невозможно, колеса словно вертятся у тебя в
голове.
Несмотря на то, что ей трудно было говорить, девушка упорнопродолжала
рассказывать о себе. Она была матрасницей и долгоевремявместестеткой
чинила матрасы по всемдворамБерси.СвоюболезньГривоттаприписывала
загрязненному волосу, который ей приходилось чесать в юности.Запятьлет
девушка перебывалавомногихпарижскихбольницахиговорилаобовсех
известных врачах, как о старых знакомых. Сестры больницы Ларибуазьер,видя,
как ревностно выполняет она религиозные обряды, превратилиеевнастоящую
фанатичку и убедили, что лурдская богоматерь непременно ее исцелит.
- Конечно, мне это очень нужно; они говорят, что одно легкое никудане
годится, да и другое не лучше. Каверны, знаете ли... Сначала уменяболели
лопатки, и я выплевывала мокроту, потом стала худеть и до того отощала,что
смотреть стало не на что. Теперь я все времяпотею,кашляютак,чтовсе
нутро выворачивается, и немогуотхаркнуть,такаягустаямокрота...И,
понимаете, я едва держусь на ногах и совсем не могу есть...
Она помолчала, задыхаясь откашля;мертвеннаябледностьпокрылаее
лицо.
- Ничего, мне все-таки лучше, чем вон тому больному, в купе позади вас.
У него то же, что у меня, только ему гораздо хуже.
Она ошибалась. За спиной Мари, на тюфяке, действительнолежалмолодой
миссионер, брат Изидор,которогосовсемнебыловидно,потомучтоот
слабости он не мог даже двинуть пальцем. Однакоболелоннечахоткой,а
умирал от воспаления печени,котороесхватилвСенегале.Онбылочень
длинный и худой; его пожелтевшее, высохшее лицо казалосьбезжизненным,как
пергамент.Нарыв,образовавшийсявпечени,прорвался,игнойизнурял
больного; его била лихорадка, мучили рвота, бред.Толькоглазажилиеще,
излучая неугасимую любовь; их пламень освещал это лицо умирающего накресте
Христа, простое крестьянское лицо, которому страстная верапоройпридавала
величие. Он был бретонцем, последним хилым отпрыскоммногочисленнойсемьи;
свой небольшой надел он оставил старшим братьям. Миссионера сопровождала его
сестра Марта, на два года моложе его; она служила в Париже прислугой, ноиз
преданности к брату бросила место, чтобы ехать с ним, и теперь проедала свои
скудные сбережения.
- Я была на платформе, когда его сажали в вагон, - продолжала Гривотта.
- Его несли четыре человека.
Больше она не могла говорить. У нее начался сильныйприступкашля,и
она упала на скамейку. Девушказадыхалась,багровыепятнанаеескулах
посинели. СестраГиацинтатотчасприподнялаейголовуивытерлагубы
платком, на котором проступили красные пятна. А г-жа де Жонкьер в этовремя
оказывала помощь г-же Ветю, больной, лежавшей напротив нее.