Я убежден, что в этом году святая дева исцелит меня. Да, я
еще буду ходить, этой надеждой я только и живу.
Господин Сабатье, попросив жену переложить ему ноги чуть влево,умолк,
а Пьер смотрел на него и удивлялся, откудавзяласьтакаяупорнаяверау
этого интеллигентного человека, - ведь люди суниверситетскимобразованием
обычно отличаются безбожием. Каким образом могла созреть и укорениться в его
мозгу вера в чудо? По словам самого г-на Сабатье, толькосильныестрадания
объясняют эту потребность в извечной утешительнице - иллюзии.
- Как видите, мы с женой оделись очень скромно: я прибегнулкмилости
Попечительства, мне не хотелось в этом году выделяться среди бедняков, чтобы
пресвятая дева приняла и во мне участие, как ивпрочихсвоихстраждущих
чадах... Но, нежелаяотниматьместаунастоящегобедняка,яуплатил
Попечительству пятьдесят франков, что,каквызнаете,даетправовезти
одного больного за свой счет. Я даже знаю моегобольного,мнетолькочто
представили его на вокзале. У него туберкулез,ион,по-видимому,очень,
очень плох...
Снова наступило молчание.
- Да исцелит его всемогущая пресвятая дева, я буду таксчастлив,если
исполнится мое пожелание.
Трое мужчин продолжали беседовать; речь шла сперваомедицине,затем
они заговорили о романской архитектуре -поводомпослужилаколокольняна
холме, при виде которой паломники осенили себя крестнымзнамением.Молодой
священникиегособеседникиувлеклисьразговором,стольобычнымдля
образованных людей, а вокруг них были страждущие бедняки,простыеразумом,
отупевшие от нищеты. Прошел час, пропели еще две молитвы,миновалистанции
Тури и Обре; наконец в Божанси де Герсен, Сабатье и аббат прервали беседуи
стали слушать сестру Гиацинту: хлопнув в ладоши, она запела свежим,звонким
голосом.
- Parce, Domine, parce populo tuo... {Смилуйся, господи,смилуйсянад
народом твоим... (лат.).}
И снова все голоса слились в молитве, притупляющейболь,пробуждающей
надежду,чтопостепенноовладеваетвсемсуществом,истомленнымжаждой
милости и исцеления, за которым приходилось ехать в такую даль.
Садясь на свое место, Пьер заметил,чтоМарипобледнелаилежитс
закрытыми глазами; по болезненной гримасе, исказившей ее лицо, он понял, что
она не спит.
- Вам хуже?
- О да, мне очень плохо. Я не доеду... Эти беспрерывные толчки...
Мари застонала, открыла глаза. В полубессознательном состоянии смотрела
она на других больных. Как раз в это время в соседнемкупе,напротивг-на
Сабатье, больная, по имени Гривотта, до тех пор лежавшая как мертвая,почти
не дыша, привстала со скамейки. Это былавысокогоростадевушкалетпод
тридцать, какая-то своеобразная, нескладная, сширокимизможденнымлицом;
курчавые волосы и огненные глаза очень красили ее.Унеебылачахоткав
последней стадии.
- А? Каково, барышня? - обратилась онакМарихриплым,елеслышным
голосом.