Я присела в глубине зала, искренне недоумевая, почему обстановка «Бабочки» напоминает портье старушку Бетси. Здесь не было никакой обстановки. Стулья, столы, потолок и стены. Двое посетителей, сонно двигающие челюстями. Третий посетительсладко зевающий. Подошел официант в жилетке из овчины (он же хозяин, он же шеф-повар), поинтересовался, не изволит ли чего мисс. Предложил сардины или что-нибудь мясное. Пока я разрывалась между бифштексом и ростбифом, зал потихоньку заполнялся.
Давайте бифштекс,выбрала я.А еще лучше двойной. И ростбиф. А также глазунью и чай. Газету не надо.
Мисс из Восточной Европы?прищурившись, поинтересовался хозяин заведения.
Что вы, мистер, мисс из Баккардии,поспешила ответить я. Официант задумался и весь в сомнениях кивнул. Он уже слышал это слово. Пока он не удалился в свои кулуары, я спросила его, где тут можно проявить пленку и напечатать фотографии. Тайный ценитель принца Флоризеля показал на окно:
Прямо через дорогу, мисс. Там лавка скобяных изделий, а налево дверь за стекломв отдельчик «Фужди».
Поблагодарив, я уверила его, что к бифштексу вернусь, и отправилась через дорогу.
Шесть фунтов, мисс,принимая мою пленку, сказал морщинистый старик с подслеповатыми глазами.По всему вероятию, через час ваши фотографии будут готовы. Других клиентов нет, затишье, мисс... н-да. Я скажу Виоле, она напечатает. Вы сможете подойти?
Я уверила его, что за мной дело не станет, и отправилась принимать пищу. Я вернулась через пятьдесят минут, когда бифштекс удобно уложился на дно желудка, придавился ростбифом, смочился чаем и начал потихоньку перевариваться. Очень мудро, что я вернулась через пятьдесят минут, а не через час. Печатных дел мастера только закончили свою работу. Трясущийся старик выносил из зашторенной каморки конверт с фотографиями. Разглядев меня перед прилавком, он затрясся еще сильнее. Покрылся бледными пятнами. Притормозил и замялся у своей шторки.
Это мое?спросила я, показывая на конверт.
Это ваше,пробормотал старик.Откуда у вас это, мисс?
Давайте,потребовала я, протягивая руку.
Частная собственность священна и безусловна. Она есть гарантия индивидуальной свободы. И никто не имеет права на нее покуситься. Поколебавшись, старичок сделал два робких шажка и протянул мне конверт. Отдернул руку, словно я могла ударить его током.
Откуда у вас это, мисс?повторил старик.
Из-за шторки показалась любопытная девчушка с розовыми щечкамито ли родственница, то ли наемная работница, чей труд старик нещадно эксплуатировал. Покосилась на меня испуганным глазом и спряталась за шторку. Старик напряженно ждал ответа.
С Интернета скачала,буркнула я. Господи правый, тоскливо подумала я, тебя учить, Вера Владимировна, что мертвого лечить. Неужели ты думала, что они будут печатать это непотребство с закрытыми глазами?
Я приоткрыла конверт, вытянула наугад две фотографии. Провалиться мне в подвал замка Кронбери! Он со мнойнавеки!.. На одной фотографии на фоне бурного моря и надвигающихся с востока туч лежал мертвый Бригов. Изумительное качество печати... На второй фотографии упомянутый Бригов был еще жив. Я сняла его в тот момент, когда он получил вторую пулюв живот. Его согнуло пополам, он стоял весь в крови, держась за живот, и смотрел на меня дикими глазами, словно говоря: да что ты делаешь, идиотка, не снимай меня, я не в форме!..
Что я делала, действительно? Зачем я это делала? Откуда я такая хлобыстнулась? Меня скрутило, как баранку. Дыхание сперло. Я сунула фотографии обратно в конверт, прижала к груди и попятилась. Старик смотрел на меня со страхом.
Спасибо,пролепетала я и юркнула в застекленную дверь.
На улице клешня, стиснувшая мой позвоночник, разжалась. Дышать стало легче. Но круги перед глазами продолжали носиться. Натыкаясь на скучно-серых туземцев, я отправилась на юг по Парадиз-стрит. Пройдя один дом, я вошла под сень внушительного платана и обернулась. Старик стоял у порога своей лавчонки и что-то сбивчиво втолковывал плотно сложенному мужчине в фуражке и с дубинкой на поясе. Мента науськивал! При этом старик показывал пальцем в мою сторону, а не слишком сообразительный «бобби» смотрел то на меня, то на старца. Наконец до него дошла определенная часть изложенного.
Неу? Miss? Wait a minute!крикнул он профессионально поставленным баритоном. Помахав мне пухлой ручонкойда-да, вам, не ошиблись!и, придерживая болтающуюся дубинку, засеменил в мою сторону.
Я не могла бы ему объяснить происхождение снимков. Происхождение покойников я тоже не смогла бы объяснить. У меня самолет в десять вечера! И трудности с английским языком. Я не Копенгаген! И пистолет в гостиничном номере!..
Я чуть насмерть не зашибла какого-то дохленького юнца, толкающего перед собой велосипед. Кто-то из них точно свалился. «Сори»,буркнула я и, прижимая к груди конверт, точно нелюбимое, но родное чадо, побежала по тротуару.
Have a nise day,пошутил молодой мужчина, прижимаясь к стеночке. Котелок бы еще нахлобучил...
Пожилая супружеская четаоба в очках, оба с палочкамииспуганно раздвинулась. Я пролетела между ними и свернула в узкий проулок. Появились мусорные баки, кусты. За кустамиглухой забор с внушительной дыренью. Проклиная себя за очередное головотяпство, я пролезла в дырку и оказалась в каком-то пустынном дворике, где было безлюдно и опрятно. Трогательно круглые кустики, шестиугольные окна с ажурными решетками. Я нырнула за свежекрашеный сарай, протиснулась между кирпичными завалюшками и через очередную щель в заборе вылезла в соседний переулок. В двух шагах опять виднелась Парадиз-стрит (и что в ней райского, хотела бы я знать?).
Я повернула влево и пошла, поминутно озираясь, по этому переулку, пока не вывернула на параллельную улочку, заросшую «маскировочной» акацией. Здесь я нашла тихий скверик с лавочками. Забралась на самую дальнюю и принялась скатывать в трубочку конверт с фотографиями.
Нет, полиция города на ушах не стояла. Ради хрупкой девчонки с сомнительными фотографиями? Да кто их видел, кроме подслеповатого старца да милашки подмастерицы? Где, позвольте, состав преступления? А само преступление, извиняемся, где?
Успокойся, уговаривала я себя, твои страхи не вечны, они пройдут. Вечен только Жид, да и тот неизвестно где болтается. Покури, угомонись. Инцидент-то смехотворный, меньше безумия, меньше нервов, Вера Владимировна, дорогая...
Я окутала свою лавочку голубым табачным дымом и через несколько минут успокоилась. Все в порядке, этот мир преходящ, и любой поступок в нем спрогнозирован свыше. Даже глупый.
К началу первого окольными путями я вернулась в гостиницу. Судя по всему, полиция сюда не приходила. Скучный портье, не избалованный наплывом постояльцев, дочитывал газету. Приветливо улыбнулся.
Я поднялась по грустной лестнице на второй этаж и принялась собирать вещи.
Я вынуждена вернуться в Лондон, мистер,сказала я на ломаном, отдавая ключи.
Старик понятливо кивнул:
Счастливой вам дороги, мисс.
Менее чем через час я сидела в автобусе, направляющемся в Лондон. Пожилая негритянка справа от меня быстро уснула. Спинки сидений были высокими. Воровато поозиравшись, я извлекла из сумки конверт, мысленно перекрестилась и достала первую фотографию...
Я не должна была этого делать. Но как удержаться, если в затылке зудит, а в руках чешется? Я знала, я прекрасно знала, что пожалею, что испорчу себе дальнейшую дорогу, но ничего не могла поделать со своими потаенными желаниями. Они уже не были потаенными. Они торчали из меня, как антенны из гэбэшной машины!
Я просмотрела снимки раз, просмотрела другой и при третьем, окончательном просмотре меня пробило. Как перфоленту. Я закрыла глаза и затряслась. На что рассчитывала, дурочка? Что передо мною расстелют ковровую дорожку и аплодисментами проводят в самолет? А накась выкуси не хочешь? Если и проводят, то у самолета в полете отвалится крыло, отлетит кабина, выдует все люки, а ты опять не взяла с собой парашют! Но скорее всего, тебя встретят на «bus конкрет station», возьмут под белы рученьки... Или загребут в портучерный джип, нормальные ребята. «Ах, постойте, Вера Владимировна, есть одна проблема, с которой мы до обидного припозднились. Давайте решим ее прямо сейчас, и вы полетите своим рейсом...»