Не знаю.
Яго отшвырнул дакини, прошелся по комнате, резко разворачиваясь. Честно говоря, он думал, что днем все как-то наладится. Не налаживалось.
Я могу вернуться в Полночь, наконец сказал он.
А я?
А ты тут сиди. Смертным в Полуночи не место.
Но ты можешь взять меня туда?
Может, и могу. Только ты там с ума сойдешь.
Дакини немного подумал. Свел белесые брови.
Господь не попустит. Послушай, добрый сэньо. Выбора у меня все равно особого нет. Возьми меня с собой.
Яго вздохнул, снова выглянул в окно. Ему для этого не требовалось вставать на скамью. Тварь ждала. Рядом с ее лежбищем поблескивали лужицы натекшего яда. Остов коня был изъеден, обглодан, белесые кости отсвечивали в скудных лучах зимнего солнца.
Если дойдешь со мной до нашей крепости до холма яблок. Если сохранишь разум У нас есть хранилище книг. Может, там и сможешь прочесть что-то о вашем святом Кальсабере. Летописи того времени у нас хранятся.
Дакини просиял:
Этого я ожидал! Конечно, дойду! Поверь!
Яго ощутил такую беспомощность, как в детстве перед лицом сходящего с гор грязевого потока. В смертных чудилась иногда сила как та, что удерживала вместе камни крепости слуа. Мимолетно он подумал, что если бы сожрал ночью этого слугу Белого богаа ведь тот сам отдал себя во власть Полуночного! то порвал бы ядовитую многоногую тварь голыми руками: силы бы хватило. Но что-то удерживало. Оковы прочнее железа.
Что ж, идем. Я твой должникведь ты спас меня вчера. Меня зовут Яго мааб Ингрен и я владыка народа слуа, что живет в крепости, именуемой Аркс Малеум, церемонно сказал он. Принимаю на себя твою охрану в землях Полуночи и обещаю гостеприимство в своем доме.
Хвала Господу! воскликнул дакини и схватил заплечный мешок. Я только бумаги соберу! Я буду первым монахом, побывавшим в самом аду! Нам долго идти до адских земель? Дня три, наверное, не меньше!
Земли Полуночиэто не ваш ад, ответил Яго. Но ты все увидишь. Собирай свои бумаги и дай мне руку. Не бойся, дыши размеренно, а еще лучшезакрой глаза.
Колен наспех засунул рассыпающиеся бумаги в мешок, отправил туда же чернильницу-непроливайку и связку перьев, подошел к слуа, схватил того за руку. Судя по распахнутым от любопытства светлым ресницам, он намеревался не пропустить ни единого мига вожделенного путешествия вкуда бы вы думали! Адские Земли, где водятся демоны и твари, страшнее ночных кошмаров.
«Дакини!»мрачно подумал король слуа, подозревая, что это слово он будет повторять про себя не однажды и не дважды в день, только с разными оттенками безысходности, пока оно окончательно не превратится в ругательство.
* * *
Во славу Господню! После того как король слуа в единый миг перенес меня в земли колдовские и престранные, мы идем по местам диким, заброшенным, полным неведомых существ.
К счастью, чудовище, которое чуть не одолело моего спутника, кажется даже по здешним меркамредкость. Терновое вино почти подошло к концу, хотя мы разбавляем его. (NB. Лепешки за два дня совершенно закаменели, а вино своих свойств не изменило, видимо, хлеб ведет себя здесь как-то по-другому). Добывать пищу приходится при помощи силков, так как у спутника моего остался из оружия только кинжал.
Благодарение Богу, его охотничьи навыки значительно превышают мои, так что мы не голодаем. Я расспрашивал его про обычаи слуа и в частности узнал, что человек, добровольно предложивший полуночному созданию пищу, отдает ему себя полностью. Я, помнится, удивился, потому что телом и так во власти короля слуа, а душа разве зависит от подобных пустяков?
Кажется, услышав это, мой спутник и друг слегка огорчился. Он очень любезен и всегда отвечает на все мои вопросы, даже если ответ, по его разумению, звучит неприятно для человека, «дакини», как он нас называет. Бытование здесь довольно странное, и я чувствую себя не всегда хорошоиной раз кружится голова, трудно дышать, будто поднимаешься в гору под ледяным ветром.
Для ноября тут не слишком холодно, и на самом деле никакого ветра нет. Местами лежит снег. Иногда, если резко нагнуться, возникает ощущение, как будто находишься под водой, не хватает воздуха. Небо сумрачно-фиолетовое, и я ни разу еще не видел здесь солнца.
Когда Яго в первый раз развел в полуночных землях костер, он воспретил мне смотреть в огонь, я все же посмотрел. Пламя было с голубоватым свечением, словно горит медь. В огне мне привиделись словно бы полупрозрачные змейки, я мыслю, что это могли быть саламандры. Дивное и завораживающее зрелище, жаль, что король слуа довольно скоро оттащил меня от пламени, поименовав довольно сердито.
Самое тяжелое для меня в этих краяхчто слова и мысли плохо повинуются, разбредаются и как бы рассыпаются на пустые звуки. Сложно удержать в голове порядок слов, даже простые молитвы.
В первый день было бы совсем худо, когда б не розарийя все время перебирал его тайком, и таким образом становилось много легче. Без своего спутника я не продержался бы здесь ни дня, канул бы бессмысленным животным в угрюмых пустошах, но Яго зорко следит за мной, и волей-неволей приходилось идти вперед.
В одиночку человеку тут не выжить. (NB. Соль неплохо помогает в случаях помрачения и дурноты, если ее лизнуть, голова на некоторое время проясняется). Я спросил Яго, правда ли, что дети Полуночи не выносят соли, на что он ответил мне, что это правда, но не для его народа, так как они здесьпришлецы, хотя и не по своей воле.
Также он рассказал мне, что полуночные не жалуют рябину и полынь, а для самих слуа особо губительно железо, оно жжет их, как если бы было раскаленным. Примечательно, что про рябину и железо я уже читал в либрариуме у бр. Арданав «Вертограде» Эвальда из Альмандина.
Не все здешние ручьи годятся для питья, а как выбирать нужные, спутник мой не объяснил. Пожал плечамиудивительно человеческий жест! и сказал «никак».
Если хорошей воды найти нельзя, мы собираем снег и топим его в котелке. Под снегом и на поросших сохлой травой взгорках можно найти ягоды, похожие на нашу вецинию, но мельче и водянистее. Яго заваривает их в кипятке, они дают синеватый отвар, в меру вкусный. Он делает это не ради меняслуа тоже вредна дурная вода.
Не могу придумать, кто бы согласился селиться тут по доброй воле. Распахать эти земли невозможно, так как ничего путного не выродится, и кто поселится тутдолжен либо охотиться, либо голодать. Охотник рискует сам стать дичьюночью Яго остается дежурить у костра, отправляя меня спать.
На мои возражения он заметил, что дакини здесьникудышная охрана, а слуа могут не спать неделями. Он прав, я еле успеваю записать хоть что-нибудь, пока не усну. Сон здесь скверный, мучают кошмары и неясные видения, будто бы грезишь наяву.
Яго знает, что я веду дневник, это нужно мне, чтобы ничего не забыть, а также чтобы собраться с духом и разумом. Замечаю, что писать с каждым разом становится все легче и легче, а первые страницы я заполнял с огромным трудом, словно бы держал в руках вместо пера толстенное бревно.
Я беспокоился, что скоро кончатся чернила, однако Яго заверил, что до его владений не так уж и далеко, а там он велит дать мне целое озеро чернил, гору перьев, лично отведет в либрариум и там запрет на сто лет. Король мой иной раз склонен пошутить, но его шутки кажутся для скромного дакини столь же диковатыми, как и его улыбка.
Возможно, причиной этому черные глаза без белков или слишком острые клыки, как у дикого зверя. В первые дни знакомства, когда спутник мой смеялся, я должен был всякий раз напоминать себе, что это творение Божие, дружелюбное и добросердечное, но все-таки с трудом перебарывал естественный страх перед его непривычной внешностью.
Яго, прочитав эти строки у меня из-за плеча, говорит, что с удовольствием перекусил бы мне горло, но думает подождать, покуда я не опишу его младшего брата. Полагаю, это тоже шутка. Если бы он и в самом деле желал со мной расправиться, глупо было бы тащить меня в такую даль, преодолевая значительные трудности, ибо я, без сомнения, довольно обременительный спутник в здешних краях.
У Яго черные жесткие и длинные волосы, он отменно сложен и высок, черты лица его чересчур тонки и правильны для человека, но одновременно есть в них некая надменность, свойственная, вероятно, всему народу слуа.