А ты что скажешь, здоровяк? Кем собираешься быть? Библиотекарем? Экскурсоводом?
Насмешливый вопрос Рины застал меня врасплох. После того как моя мечта о работе в космической сфере пошатнулась, я пока еще не задумывался, какие могут быть альтернативы. Наверное, все-таки я пока не готов свернуть с намеченного пути.
Пилотом, ответил я гордо. Я собираюсь поступать в Королевскую воздушную академию.
Ха! Разве все эти жестянки в наше время не сами себя пилотируют? искренне удивилась Рина, пожав плечами. И что за дурацкое название«Королевская академия»?
Это старинный, престижнейший вузлучший из всех, что когда-либо готовили авиаторов. Во время войны ценнейшее оборудование и большую часть преподавательского состава академии эвакуировали из Великобритании, менторским тоном объяснил я. А название свое она получила в честь британской королевской семьи. В память о ней название было сохранено и в наше
Я прекратил рассказывать, заметив, что Рина демонстративно зевает.
Слушай, а экскурсовод в музее из тебя был бы ничё такой, подмигнула мне девушка.
Я сам не заметил, как мы зашли на второй круг вокруг озера и дошли до дальней его стороны. Бетти и Поль остались где-то далеко позади. По ту сторону водной глади блестели под солнцем турники на спортплощадке, а позади них возвышались учебные корпуса. Мы находились на узкой тропинке между озером и зеленой поляной, прерывающейся метрах в двухстах от нас внешним забором территории интерната. Считалось, что это место было одним из тех, что не охватываются ни одной из камер видеонаблюдения.
В этот момент Рина, не переставая презрительно мне усмехаться, как бы невзначай начертила в воздухе знак «тайный разговор». Поглядев на нее какое-то время в поисках подвоха, я с сомнением покачал головой, но затем все же неохотно прикрыл свой правый глаз ладонью.
Эх, не слишком-то ты интересный собеседник, Сандерс, молвила Рина, придвигая к моему левому глазу свое правое запястье. Наш с тобой треп быстро начинает надоедать.
«Лучше бы я тебя трахнула, здоровяк», было написано на экране ее «пип-боя».
Выпустив изо рта воздух, словно сдувшийся воздушный шар, я недоверчиво воззрился на улыбающуюся Рину, прикрывающую свой правый глаз крепкой смуглой ладонью с ненакрашенными, но аккуратно состриженными ногтями. И вдруг понял, что все это время мы с ней думали об одном и том же. Я совершенно ясно теперь осознал, что за бесстыдные мысли скрывались за ее насмешливой, на первый взгляд, усмешкой. От этого понимания мне сделалось совсем жарко.
Я могу сказать о себе то же самое, ответил я.
«Нас обоих запроторят в карцер до конца семестра», набрал я на своем дисплее, печально глядя левым глазом на очертания подтянутого женского бюста под униформой и представляя себе, как мои ладони крепко сжимают ее смуглые сиськи.
По-моему, это была дурацкая идеяшляться в такую жару вокруг этого озера. Ты не мог придумать ничего интереснее? недовольно спросила Рина.
«Думаешь, можно найти здесь местечко, где мы продержались бы хоть минут пять, пока нас не поймают?»написала она, игриво показав мне язык.
«Ты издеваешься», подумал я в отчаянии, не сумев сдержать улыбку. Фантазия заработала со скоростью экспресса. Я вдруг ощутил давно забытое чувство, с которым кровь приливает в нижнюю половину моего тела и мужское достоинство начинает распрямляться и натягивать брюки. Думать становилось тяжелее. Кажется, я даже вспотел. Но девушка, позабавившись отразившимся на моем лице смятением, с сожалением вздохнула и написала:
«Не волнуйся, малыш. Понимаю, что не прокатит. Я бы на многое пошла ради хорошего перепихона. Но не на долбанный карцер. Я уже этого дерьма отведала всласть. Как-то две недели там проторчала. Хуже дерьма нет на свете».
Тяжело вздохнув, я кивнул, и как-то по-новому с пониманием посмотрел на собеседницу. Вот уж не думал, что в этой грубой, пошлой и циничной девке я встречу родственную душу, озабоченную теми же проблемами, что и я, которая так же тяготится заключением в проклятом интернате.
«Я 24 дня там был», написал я. «Тебе тоже снилась разная херня?»
Рина лишь кивнула, раздраженным взмахом головы, дав понять, что не намерена обсуждать эту тему.
Оглянувшись, я заметил, что Поль и Бетти отстали от нас по меньшей мере на триста метров, а остальные ученики, решившие этим жарким днем совершить моцион вокруг озераеще дальше. Впереди, в полусотне метров от нас был небольшой кустарник, в котором, как я знал, любили отсиживаться парни из нашего отряда, сачкуя во время трехкилометрового кросса.
Ух. Ну и жара Может, стоит передохнуть и подождать Поля с Бетти? спросил я, отирая со лба потом. А то еще солнечный удар хватим.
«Если зайдем вон за тот кустпокажешь мне сиськи?»набрал я на комме.
Поглядев на меня левым глазом и дразняще ухмыльнувшись, Рина набрала на «пип-бое»:
«У меня классные сиськи. Увидишьне забудешь. Вам там что, дрочить разрешают?»
Хм. Быстро же ты устал, парень, насмешливо произнесла она вслух.
«Нет, выписывают дисциплинарку и позорят перед всем отрядам. Но мне плевать».
Что ж, протянула Рина задумчиво. Ну давай упадем там, передохнем.
25 октября 2077 г., понедельник. 195-ый день.
Как и следовало ожидать, воскресная встреча не принесла никому из ее участников ничего хорошего.
У Поля с Бетти «дружбы» так и не сложилось. Несостоявшаяся пассия Паоло Торричелли была смертельно обижена, что яобъект ее тайной страсти, ради которого она, вопреки предостережениям подруг, согласилась на рискованную встречуобделил ее своим вниманием в пользу однокурсницы, которую она считала уродиной и дурой.
Ни с кем не попрощавшись, она в слезах отправилась в общежитие, где (об этом я узнал лишь утром в понедельник), поревев немного в подушку, написала подробный донос своей кураторше, из которого следовало, что Рина, чуть ли не угрожая ей физической расправой, подбила ее встретиться с двумя парнями, которые к ним «домогались и вели себя откровенно неприлично».
Ночью с воскресенья на понедельник я тщетно пытался заснуть. До двух часов ночи я ворочался, мучась жаркими мыслями о смуглой девичьей коже на фоне зеленых зарослей эвкалипта. В два часа ночи я в конце концов сдался и отправился в туалет, тщетно понадеявшись, что мне удастся скрыть свои истинные намерения под видом исправления малой нужды. Довести начатое до завершения я так и не успелпроклятый ИИ, как всегда, оказался умнее. Последовала ночная побудка всего общежития и прилюдный позор.
Поль, получивший, как и я, особо строгий выговор (для него это была первая столь серьезная мера взыскания), затаил на меня смертельную обиду, обвинив меня не только в постигшем нас наказании, но и в своей неудаче с Бетти, которую, как он втельмяшил себе в голову, я якобы специально очаровал и пытался у него отбить. С того дня, как Кито публично отчитал и унизил нас перед всем отрядом, наши с ним отношения стали совсем прохладными. Стоит ли говорить, что ни о каких дальнейших встречах с девчонками не могло идти и речи?
Я дал себе зарок больше не беседовать с Риной. Один взгляд на нее воскрешал во мне скользкие, жаркие фантазии, появление которых в моей голове грозило новыми позорными наказаниями. Видимо, и она испытывала похожие чувства. Я слышал, что ее кураторша оказалась к ней даже суровее, чем Кито ко мне, и влепила бедняге три дня карцера и шестимесячный спецкурс по лечению от нимфомании.
И все же, вопреки всем постигшим нас бедам, 194-ый день своего заточения я вспоминал, как один из самых лучших, и грел себя мыслью, что я чуть ли не единственный из всех двухсот парней в интернате, кто не так давно видел живую, настоящую женскую грудь.
15 января 2078 г., воскресенье. 278-ой день.
Три недели каникул, наступивших за окончанием семестровых экзаменов, подходили к концу. Если в школьные времена я чувствовал в такие минуты грусть, то в реалиях интерната разница между каникулами и учебой была не столь уж разительной.
Педагогический коллектив интерната в целом и профессор Кито в частности сделали все возможное, чтобы их подопечные на протяжении двух недель «отдыха» не только не разленились, но и соскучились по «веселым учебным буднями». Лишь двое счастливчиков из всего нашего отряда, чей средний балл по результатам экзаменов превысил 85 из 100, отправились в десятидневную поездку в оздоровительный лагерь.