Азирафель отошел в середину комнаты, чтобы ничего не задеть, и поднял крылья.
К его невероятному облегчению, Вильгельм не лишился чувств и даже не бросился на колени.
Ангел? О, вот и разгадка вашей способности видеть в полной темноте, а также того, почему от вас всегда хорошо пахнет. Долгожитель все равно остается человеком со всеми миазмами, присущими плоти, тогда как небесное создание обладает совершенной чистотой
Вильгельм разглядывал небожителя, и на его лице все сильнее проступало скептическое выражение.
Хм, позвольте отчего вы или ты? Как мне следует обращаться к божьему посланнику, если и к самому Господу мы в молитвах обращаемся на «ты»?
Как вам будет удобнее, мне решительно все равно.
Тогда все-таки «вы». Так вот: отчего ваш облик настолько земной?
Но не представать же мне в ипостаси огненного колеса, тут кругом бумага, книги
Нет-нет, я не о том. Все известные свидетельства явления ангелов описывают их как прекрасных, воздушных существ, кои не относятся ни к мужескому, ни к женскому полу. Вы же, не в обиду будь сказано, выглядите как обыкновенный мужчина на пороге зрелости, упитанный и в меру миловидный. В вас, еще раз прошу простить, не замечается ничего горнего. Признаюсь, если бы не крылья, я бы решил, что вы просто неудачно пошутили.
Азирафель развел руками:
Вот такое тело выдали выбирать не приходилось. Я к нему привык.
Вильгельм обошел его кругом, старательно отклоняясь от белоснежных перьев.
Ангел, который любит вкусно поесть, знает толк в вине и обожает книги. Ангел, избравший удел простого библиотекаря Можно было бы предположить, что вы падший, но в вашем поведении нет ни гордыни, ни зависти, ни отчаяния.
Азирафель подумал, что у Кроули эти качества тоже не слишком заметны. Если, конечно, не считать проявлением гордыни его неизменное желание красоваться и выдумывать диковинные наряды.
Какая же цель у вас среди смертных, господин Азирафель?
О, пожалуйста, без «господина»! А цель ну, склонять к добру, внушать монархам кротость и милосердие
И вы пытались таким образом спасти душу Людвига Баварского? в вопросе сквозила едва скрываемая насмешка.
Мне почти удалось если бы он еще не уезжал так часто из Мюнхена Азирафель поймал себя на мысли, что перед этим смертным ему почему-то сильнее стыдно за свою лень, чем перед Гавриилом.
Вообще этот старик все сильнее изумлял его. Вильгельм не просто ничуть не боялся небесного посланника: он даже не благоговел. И не заискивал, хотя именно это проявлялось в поведении смертных чаще всего. При всем том ангел готов был поклясться, что старый францисканец отнюдь не считает себя святым и прекрасно понимает, с кем имеет дело. Очевидно, ему хватало мужества быть готовым самостоятельно отвечать за свои грехи и никого не просить об избавлении. Бессмертный смотрел на смертного и в тот момент больше всего желал поделиться с ним своей вечностью.
В Авиньоне, вероятно, вы займетесь папой, поскольку других самодержцев тут не водится?
Уже занимаюсь, признался Азирафель.
Внушите ему мысль о скромности и воздержании, пока он не разорил весь Прованс.
Вильгельм еще раз обошел вокруг небожителя, всматриваясь в каждую черту лица и складку одежды. Особенно его заинтересовали крылья. Из складки рясы на груди он извлек рогульку с двумя стеклышками, водрузил на крючковатый нос и принялся разглядывать перья.
Не сочтите за дерзость, но могу ли я попросить
Трогайте пожалуйста, ничего с ними не станется, рассмеялся Азирафель, угадав его просьбу. Я бы предложил вам несколько перьев для письма, но они не годятся, слишком мягкие.
Вильгельм, затаив дыхание, кончиками пальцев провел по сияющему белоснежному пуху и озорно улыбнулся:
Я никогда не встречался с ангелами лицом к лицу, но готов поклясться спасением души: вы самый странный из них. И какое счастье, что вы именно таков!
А потом вздохнул:
Но все-таки жаль, что вы не алхимик.
Глава 8. Искушение Климента VI
Великий понтифик считал здравомыслие добродетелью не менее почтенной, чем набожность. Господь помогает деятельным: такой неписанный девиз выбрал для себя Климент, когда стало ясно: в Авиньон пришла «черная смерть».
Собрав всех городских врачей, он задал им единственный вопрос: «Что делать?»
«Бежать из города. Быстро, далеко, в безлюдную местность», последовал единодушный ответ.
«Всем бежать?»уточнил понтифик.
Всем, кто способен, ответили ему. Остальным жеуповать на милость Господа.
Отпустив медиков, Климент остался в зале приемов один. Он сидел в задумчивости за длинным пустым столом, как вдруг услышал голоса.
Долг пастыря предписывает вам остаться, ваше святейшество, тихо и сочувственно заметил кто-то у правого уха.
Отвергать доводы знающих людейнесусветная глупость, возразили у левого уха. Этот голос звучал резче, но оба они казались знакомыми. Чума не разбирает, кто перед ней: великий понтифик или нищий.
Климент вскочил в ужасе, перекрестился, заозирался. Что этобесы вселились в него? Или ангелы Господни снизошли к нему, грешному?
Богачи уедут в загородные владения, а кто позаботится о бедноте? продолжал внушать первый голос.
О, да, бедняку в лачуге будет легче умирать при мысли, что в своем дворце сейчас кончается папа, съязвил второй. А уж как сам папа-то возрадуется!
Понтифик удивленно приподнял брови: кажется, невидимки обращались уже не к нему.
Если он уедет, город охватит хаос!
Хаос охватит его в любом случае, и ты это прекрасно знаешь!
Между прочим, в мягком голосе первого неожиданно прорезались ехидные интонации, твое искушение бегством легко может быть истолковано как призыв к смирению, то есть к добродетели.
Пф-ф! насмешливо откликнулся второй, а твои уговоры остаться не что иное, как соблазнение гордыней.
Такого викарий Христа и верховный первосвященник Вселенской церкви уже не смог выдержать.
Замолчите, кем бы вы ни были! закричал он, зажимая уши руками. Изыдите! Пропадите!
Он что, продолжает слышать нас? насторожился второй.
Вот черт ругнулся первый и все стихло.
С минуту папа стоял, втянув голову в плечи и боясь пошевелиться. Потом опустил руки, выпрямился и попытался разобраться, что с ним только что произошло.
Божественное ли откровение явилось ему или дьявольское наваждениек счастью, свидетелей у него не было. Об авиньонском властителе и без того гуляет достаточно сплетен, еще слухов об одержимости не хватало! Кроме того, тут, возможно, и нет ничего сверхъестественного, всему виной переутомление или, допустим, несварение желудка. Климент одернул сутану, поправил пелерину, несколько раз глубоко вздохнул, собрался вернуться в кресло, чтобы продолжить размышлять о словах докторови замер в полуобороте: он понял, почему спорившие голоса показались ему знакомыми.
Тотчас же был призван слуга, получивший приказание разыскать во дворце двух человек.
Спустя непродолжительное время перед лицом великого понтифика предстали новый хранитель папской библиотеки и разнаряженный в шелк и бархат, всегда готовый ссудить деньгами, развлечь беседой, помочь советом господин господин
Кроули, поморщившись, подсказал демон. Ему надоело играть в анонимность, и не составило труда догадаться о направлении мыслей человека.
Очень хорошо, что вы явились, господа, Климент разглядывал обоих с настороженным интересом. Только что здесь побывал цвет авиньонской медицины, который предоставил мне исчерпывающие рекомендации относительно действий во время захватившей город болезни. Но любопытно послушать людей, пусть и далеких от медицины, но, несомненно, высокой учености и разумности. Итак, что вы посоветуете, господин Вайскопф, для спасения от чумы?
Немедленно уезжать из города, быстро ответил Азирафель.
Кроули издал горлом странный звук.
Вы что-то сказали, мой дорогой Кроули? ласково улыбнулся ему Климент. Быть может, тоже советуете перебраться за город?
В трудную годину пастырю не следует бросать паству на произвол судьбы, выдавил Кроули, бросив на Азирафеля сердитый взгляд.