Быть ключом ему нравилось. Особенно нравился самый первый миг, момент знакомства, когда ещё непонятно, как измениться, чтобы распахнуть дверь в самые сокровенные желания, в самые потаённые мысли человека, когда ключ только-только притирается к новому замку. А потомшироко распахнутые ворота, ворох запутанных людских мыслей, вываливающийся из головы, как смятая одеждаиз шкафа нерадивой хозяйки. И где-то в стороне страх. Он присутствовал всегдаиногда не сразу, но стоило очередной дверито есть, очередному человеку, конечно жедогадаться, что с ним делают, как страх вырывался из глубин сознания. Служителю это не мешало и не помогало, он просто открывал чужую душу и принимал её такой, какая она есть.
Разумеется, головы богов были неприкосновенны. Их дверей не следовало касаться никогда и ни за что, их замки всегда оставались целыми. Служитель даже и не помышлял ни о чём подобном Старался не помышлять. Боги определяют его жизньтак тому и быть; его делооткрывать двери, а не рассуждать.
Жизнь казалась служителю чем-то вроде густой застывшей машинной смазки: её слишком долго не использовали, и теперь она затвердела, а он лежит в ней, совершенно беспомощный, неспособный шевельнуться. Один день сменялся другим, менялись люди, которых требовалось открыть, и каморки, в которых его селили боги, постоянно переезжавшие из резиденции в резиденцию. Остальное не менялось, и бороться с этим служитель не умелда и не хотел. Он просто ждал, когда же от него потребуют исполнить миссию.
Может, именно потому всё и пошло наперекосяк? Нужно было не расслабляться, самоотверженно выполняя каждое поручение, а он отнёсся к задаче, стоявшей перед ним, так же безразлично, как и к предыдущей, и к той, что была до того Но его ведь даже не предупредили!
Почему-то именно это вызывало горькую обиду. Служитель сам себе казался ребёнком, дующимся на взрослых из-за не выданной вовремя конфеты, но перестать обижаться не мог.
Ты всё провалил! бушевал бог. Ты, никчёмный кусок бесполезного металла!
Бог всегда выражался очень витиевато, даже когда ругался. Словно не от души говорил, а читал по бумажке. Впрочем, служитель не знал, есть ли у богов душа.
Ты ни на что не годен! Уж лучше бы ты проржавел за эти годы, тогда у меня не оставалось бы глупых, пустых надежд.
Служитель уже стоял на коленях, как это делал всегда, когда разговаривал со своим божеством. Но тут, судя по выражению лица повелителя, уместней было упасть на пол, спрятав лицо в ладонях.
Я безмерно виноват, хозяин. Умоляю наказать меня.
Разумеется, ты безмерно виноват, идиот!
Служитель бесстрастно гадал, ударят его ногой или плетью. Ни то, ни другое не причиняло ему особых хлопот: шенву не чувствовали боли. Полезное качество, когда бог изволил срывать на тебе злость.
Дверь в комнату приоткрыласьсовсем чуть-чуть, чтобы привлечь внимание, но не получить по лбу чем-нибудь тяжёлым. Бог сердито развернулся, и пинок, которым он наградил провинившегося слугу, вышел смазанным.
Что у вас там, мерзавцы?
В раздавшемся в ответ тихом шёпоте служителю удалось уловить слова «письмо» и «велела». Стало быть, речь о женщине. И даже понятно, о какой именно: в последнее время бога интересовала лишь одна-единственная госпожа. Нет, две, но вторая вряд ли стала бы посылать письмо.
С похищением странной шенву, получившейся из артурионской вещи, не задалось с самого начала, хотя план казался безупречным. Чем штурмовать высотный дом, где притаилось невесть сколько охраны (шпионам служитель до конца никогда не верил), куда проще схватить двух девиц, решивших посидеть в ресторанчике. Если бы удалось спросить о плане налёта бога, тот тоже принял бы такое решение! Служитель был в этом убеждён. Но увыбог оказался чересчур занят, лишь отмахнулся от своего преданного последователя, а посему решение пришлось принимать самостоятельно. И вот результат. Ах, если бы его предупредили!
Девчонка, сопровождавшая шенву, причинила чуть больше хлопот, нежели от неё ожидалось, но ненамного. Служитель бы справился, наверняка справился, он был в этом убеждён. Его люди грамотно разделили девушек, открыли ему проход, он взглянул в испуганные глазаобычные глаза, похожие на многие и многие другие. Взломать естественное в таких случаях сопротивление не составило особого труда
А затем на него рухнула вода.
Вода была повсюду, её было невероятно много, бешеный поток заполонил всё вокруг, закрутил служителя, точно щепку, а затем огромный водоворот втянул в себя вяло сопротивляющееся, оглушённое тело и на миг надо всем этим проступило лицо. Совсем не лицо Эльвины Дешоффстарик, убелённый сединами, вглядывался в происходящее с интересом, затем протянул гигантскую костлявую руку и помешал водоворот, точно воду в кастрюле. И всё исчезло. Служитель очнулся совсем в другом местепосреди шумной гэньлуньской улочки. Его со всех сторон толкали и подпихивали локтями спешащие по своим делам люди. Многие бурчали ему вслед ругательствалюди часто ругаются, это у них в привычках
Старика не было. И Эльвины не было тоже.
О том, что его людей уничтожил ворвавшийся в чайную лавку Кагами, служитель узнал уже от взбешённого хозяина. Разъярённый бог не стал слушать оправданий своего верного слуги.
Жаль, ужасно жаль. Сейчас служителю как никогда требовался совет того, кто знает о происходящем больше него самого. Но с богами не спорят никогда, даже если очень хочется. Даже если нужно.
Хозяин тем временем пробежал глазами письмо и развернулся. Глаза его возбуждённо горели.
Что ж, сказал он, небеса всё ещё на нашей стороне. И даже от бесполезного проржавевшего ключа ещё возможно получить пользуразумеется, если в этот раз ты не поведёшь себя как идиот. Слушай, что от тебя требуется
Служитель покорно внимал. Сознание переполняли дурные предчувствия, но с богами не спорят.
У него есть шанс получить прощение, а затем начать новую, свободную жизнь. Ради этого стоит рискнуть.
* * *
Вздох господина Пийципэна походил на шуршание страниц, переворачиваемых ветром. Он медленно шёл по зданию колониальной администрации, сжимая в руках запрос, составленный по всем правилам.
Возле входа в узкий неприметный коридорчик, мимо которого чиновники старались прошмыгнуть как можно быстрей и как можно незаметней, господин Пийципэн и вовсе сбавил шаг. Говорить с представителями Первого департамента никто особо не желал. Богисущества капризные и малопредсказуемые.
Но поговорить было необходимо.
Господин Пийципэн ещё раз вздохнул и завернул за угол. Когда он сделал первый шаг, лампы в коридорчике дважды мигнули.
Стены здесь были выкрашены в неопрятно-жёлтый цвет и пульсировали в такт движениям посетителяв сочетании с хаотичным миганием ламп у людей это обычно вызывало тошноту и головокружение. Никаких стульев или скамеек. Обшарпанные двери без номеров вызывали безотчётное желание убраться отсюда как можно быстрее, и обитатели здешних кабинетов надеялись именно на такой исход. Боги и демоны во все времена не любили работать. Господин Пийципэн знал, что колониальная администрация воспользовалась бы любым предлогом, чтобы распустить Первый департамент и заменить вздорных и неуступчивых тамошних служащих кем-нибудь другим. Если честно, то начальник Третьего департамента понимал педантичных, дотошных артурионцев, приходивших в бешенство от неуправляемости и разгильдяйства так называемых подчинённых. Он даже мог признаться, что чувства эти вполне разделяет. Но увыуправлять богами могли лишь боги. И они же были нужны, чтобы держать в узде демонов.
О том, почему некоторые проявления нэнъян достигают божественного статуса, ходило немало слухов и сплетен. Теории выдвигались одна за другой, но ни одну из них так до конца и не подтвердили. Как, впрочем, и не опровергли. Большинство из этих гипотез крутилось вокруг двух отправных точек: «боги есть высшее проявление нэнъян» и «богом можно стать, постоянно совершенствуя себя». Имелись доказательства как той, так и другой точки зрения. Имелись соответствующие примеры, опровергающие каждую из них.
Сам господин Пийципэн был склонен искать истину где-то посередине. С одной стороны, он чувствовал, что с годами становится всё могущественней, его магия развивается, а понимание мира растёт. А если говорить о той же госпоже Нэнно, то она вполне могла заставить считаться с собой господ из Первого департамента. С другой же стороны стоило пообщаться с некоторыми из богов, и тут же становилось ясно: ни о каком развитии этих существ речи быть не может. Разве только о деградации, которая, если верить некоему артурионскому мыслителю, тоже эволюция.