Говорила она точно так же, как тайфа: ни единого сомнения в своем праве приказывать, словно иных вариантов, кроме как повиноваться, не существовало в природе. Лин разом растеряла всю свою напористость и даже не заикнулась о том, что я обещана в помощь Нисалю-аге. Пришлось спешно переодеваться в свободное платье с чужого плеча и бежать в покои негласной хозяйки гарема, так толком и не приведя себя в порядок.
Здесь, впрочем, сногсшибательной красоты от меня никто и не ждалдве служанки, дежурившие у входа, только переглянулись и с заметным облегчением упорхнули вниз, стоило только сестре тайфы небрежно взмахнуть рукой над накрытым дастарханом. Должно быть, понесли благие вести наложницам: новенькая страшна, как смертный грех, напрочь лишена манер и в гареме приличной должности не займет.
Чистой воды правда, между прочим.
Покои хозяйской сестры оказались несколько скромнее, чем комнаты самого тайфы, но заметно просторней и богаче моей спальни. Здесь даже был свой балкон, сейчас прикрытый от настырного утреннего солнца резной деревянной решеткой; окна выходили в сад, и смешливое воркование диких горлиц переплеталось с распевкой пронзительно-желтой канарейки в подвесной клетке.
Садись, велела сестра тайфы и повелительно указала мне на ковер у дастархана. Мне нужна собеседница, а не прислуга. Зови меня «Руа-тайфа».
Я послушно уселась на ковер, подобрав под себя ноги, и уже приготовилась в очередной раз рассказывать, как вольная горожанка оказалась на базаре, но Руа-тайфа заговорила сама:
Не бойся Сааду и Тазид, посоветовала она и, заметив слегка остекленевший взгляд, пояснила:Это наложницы моего брата, но они здесь не задержатся.
Надеюсь, и я тоже, ляпнула я прежде, чем успела осмыслить услышанное.
Тайфа смеялся открыто и беспечно, запрокидывая голову и расправив подрагивающие от хохота плечи; а его сестра, напротив, прятала смешки за ладонью и так лукаво щурила глаза, словно знала какую-то на редкость забавную тайну собеседникаи только из вежливости и врожденной скромности не делала ее достоянием общественности.
Должно быть, точно такое же впечатление она производила на поварих, потому что готовили для нее не в пример лучше, чем для брата. Пока Руа-тайфа потешалась над моим длинным языком, я успела утащить по кусочку сыра из трех разных тарелок и невоспитанно набила рот маслянистыми оливками, заглушая острое чувство голода: поужинать в покоях господина толком удалось, а Тахир-ага был вовсе не так щедр, чтобы трижды в день кормить строптивых рабынь.
Думаю, ты переменишь свое мнение, когда получше узнаешь моего брата, по-лисьи сощурившись, сказала Руа-тайфа и будто бы невзначай передвинула поближе ко мне пиалу с золотистым медом. Пиалу я одобрила, уверенность Руане очень: лично мне вполне хватило вчерашнего вечера, чтобы понять, что с тайфой у меня до крайности мало общего, а его манера вертеть всеми вокруг, словно бездушными куклами, и вовсе могла вывести из себя даже святого пророка. Может быть, Рашед-тайфа и не прекрасный шахзаде на златогривом жеребце, но у него острый ум и доброе сердце.
Я поспешила снова набить рот, чтобы ненароком не добавить к этому описанию еще пару характеристик сугубо физиологического толка, о которых родной сестре тайфы знать точно не подобало.
Или у тебя кто-то остался на воле? вкрадчиво поинтересовалась Руа-тайфа и чуть подалась вперед, выказывая неудержимое любопытство.
Увы, никаких пикантных историй для нее я не припасла.
Нет, госпожа, сдержанно отозвалась я, прожевав оливки. Среди горожан не так много смельчаков, готовых проявить интерес к арсанийке. Среди магов один отыскался, но мой отчим никогда не был настолько известным мастером, чтобы дать за мной приданое, достойное жены чародея.
Руа-тайфа задумчиво кивнула и покачала в руках широкую пиалу с чаем.
Значит, поэтому ты согласилась остаться? спросила она, рассматривая свое отражение в беспокойной темной поверхности. В надежде, что Рашед-тайфа даст за тобой приданое, как за освобожденной наложницей?
Я поперхнулась возражениями. Приданоепоследнее, о чем я думала, когда тайфа приказал остаться во дворце; но, по сути, не роскошным ли приданым станет Малих, когда получит гильдейское дозволение на работу с магическими свитками? Ведь вольным ему не быть
Проблему с нехваткой смельчаков не решит даже приданое, все-таки заметила я и только потом сообразила, что оправдываться мне точно не с чего: в конце концов, я не собиралась разбить тайфе его «доброе сердце» за сундучок с золотом. Рашед-тайфа сам определил меня в работницы, а не в наложницы, что уже даровало уверенность в его похвальном здравомыслии. Тем не менее, признаваться в этом вслух я поостереглась: Руа младшего брата явно обожала и столь прагматичного отношения не оценила бы. Да и к чему тайфе я? с напускной скромностью спросила я и развела рукамикак по заказу, нарочито неухоженными.
Руа-тайфа взглянула на меня поверх пиалы, неодобрительно качнула головой и ответила ровно то, что я ожидала услышать:
Ему виднее, и в ее голосе звучала такая железная уверенность в брате, словно он ни разу в жизни не совершил ни единой ошибки.
Я предпочла не вступать в споры, и Руа-тайфа милостиво отпустила меня в мастерскую придворного чародея, но, кажется, потеряла веру в меня так же, как и яв человечество в целом.
Прим. авт.
Хаммамтрадиционная восточная баня.
Глава 4.1. Зеркала
Ветры дуют не так, как хотят корабли.
арабская пословица
Мастерская Нисаля-аги занимала сразу несколько комнат с выходом в открытую арочную галерею, за которой простирался цветущий сад, и тяжелые маслянистые ароматы от нагретых солнцем розовых кустов настраивали на совершенно нерабочий лад. Сам чародей, тем не менее, с утренней негой справлялся прекрасно: когда я добралась до мужской половины, он уже был всецело поглощен подготовкой золоченого станка для создания магических свитков. Нисаль-ага успел натянуть на раму зачарованную бумагу, едва заметно светящуюся в тени под навесом, и даже выстроил в ряд хрустальные пузырьки с разноцветными чернилами для заклинаний, но мой взгляд привлекло вовсе не богатство оттенков.
Посреди арочной галереи стояла железная клетка, на диво неуместная среди всей этой утонченной роскоши. Не слишком высокаявыпрямиться в ней в полный рост получилось бы разве что у семилетнего ребенка; и слишком узкая и короткая, чтобы в ней можно было лечь. Узник принял единственно возможное положение: уселся, притянув колени к груди, и равнодушно смотрел перед собой, словно гнев и страх в нем уже не просто отгореливыжгли все, что он еще мог испытывать.
На вид ему было лет двенадцать-тринадцать. Бронзовый загар, грязные черные волосы, рыжеватая песчаная пыль на носусамый обычный мальчишка из тех, что неразлучными стайками бегают по городским улочкам с рассвета и до заката и с готовностью хватаются как за мелкие поручения, так и за плохо спрятанные кошельки. Разве что настолько тощий, что я могла за десять шагов сосчитать все его ребра и отметить криво сросшиеся переломы пальцев.
Все наставления о придворной вежливости мгновенно вылетели у меня из головы, но, к счастью, Нисаль-ага заметил меня раньше, чем я успела наговорить лишнего.
А, Аиза, как раз вовремя, деловито произнес он, оставив в покое свиточный станок, и вышел в галерею. Познакомься с Шади.
Мальчишка на свое имя никак не отреагировалтак и сидел, пялясь куда-то в пространство над своими коленками.
Он со своими сестрами и матерью пропал во время войны со Свободными княжествами, продолжил Нисаль-ага, не выказывая никакого удивления: похоже, Шади вел себя так постоянно. Отыскать удалось его одного. Рашед-тайфа полагает, что они попали в плен, и мальчик видел многие вещи, которые и взрослый не всякий вынесет. Он ни с кем не разговаривает и бросается на любого, кто подходит слишком близко, а за отсутствием противников кидается на прутья решетки.
Я нервно сглотнула и шагнула было к клетке, но Абдулахад-ага, без которого мне отныне не дозволялось покидать гарем, схватил меня за локоть, заставив остаться на месте.