В комнате, где спал Тенгоку-но-Цуки, удушливо пахло травами. Внутри горел светильник, на фусума падала тень сидящей, как каменное изваяние, Хангёку с вечным гребнем в волосах. Янаги осторожно постучала по деревянной раме. Тень тяжело поднялась, увеличилась в размерах и скрыла за собой всю остальную комнату. Тихо скрипнули пазы. На пороге появилась Хангёку. Янаги заметила, сколько же морщин и рытвин на лице она прятала за своим ярким, почти театральным макияжем. Гейша вышла, задвинула фусума, чтобы не пускать холод внутрь, и зябко повела плечами.
Ну и мороз у вас тут Хангёку благодарно улыбнулась, когда Янаги набросила ей на плечи тёплое покрывало.
Земля стынет. Ночь длится уже
Янаги недоговорила. Она и впрямь не знала, сколько длится ночь. Порой Янаги лежала в тесной комнатушке на том же месте, где лежал труп отца с распоротым животом, смотрела на потолочные балки и думала, сколько времени прошло. День? Месяц? Год? Без хода небесных светил время не определить. Остались звёзды, но они неподвижны ещё в первую сотню лет истории Тенгоку астрономы составили карты, которыми до сих пор пользуются астрономы и путешественники. Впору купить клепсидру и пустить её в пруд.
Да последние времена наступают, мрачно вздохнула Хангёку. Повезло, что всё случилось в сезон урожая и зерно созрело. Но сколько мы протянем? Без солнца никакого урожая не будет.
Плевать на урожай. Тенгоку замёрзнет раньше, чем опустеют амбары.
Скупала бы ты зерно, милая, покачала головой Хангёку. Цены взлетят, как испуганные ласточки. В столице всё дорого, а уж сейчас и для тебя конец нам.
Не конец, твёрдо сказала Янаги. Как он?
Недурно, с сомнением протянула Хангёку. Потрепало его знатно, но я нашла только ушибы. Хотя я это я, я гейша, а не лекарь но если там что-то серьёзное? Вдруг у него заражена кровь? Янаги, мы мы не достойны принимать бога! Нужно отдать его чиновникам. Пусть его заберут во дворец. Может Император, когда увидит сына, сжалится и поднимет солнце
Ты хочешь, чтобы я предала своего господина? не сразу выдавила Янаги. Ты же первая узнала его! И угрожала моим служанкам что сейчас изменилось?
Милая моя, почти сочувственно вздохнула Хангёку. Первая мысль это то, что нас научили думать, а вторая уже наша собственная Я всё ещё хочу спасти ему жизнь, если ты об этом. Просто теперь я и про нас с тобой вспомнила.
Янаги опешила. Она смотрела на Хангёку, знакомую с детства, обучавшую её всему возвышенному и правильному счёту, письму, стихосложению и чайной церемонии и не узнавала её. Лицо осунулось, перья потускнели, и даже её любимый гребень с императорской подписью казался мрачным предзнаменованием, злым роком, нависшем над всей страной. Это не её наставница. Её наставница никогда бы не захотела предать господина, предать бога! Это немыслимо. Кощунственно. Святотатственно.
Я такой же самурай, как мой отец, Янаги стиснула зубы. Я не могу даже подумать о том, чтобы так поступить! Я должна действовать только волей господина
Или в его интересах. Не пытайся со мной спорить, милочка, я самураев видела побольше тебя и знаю, о чём вы думаете и как живёте! прошипела Хангёку. Там лежит не просто бог. Там лежит наш смертный приговор, милая моя! Думаешь, если бы всё было так просто, его бы не кинулись искать? Никто даже по дорогам не ходит! И зачем мы только тем девчонкам угрожали? Будь у Императора хоть какая-то власть он бы всю префектуру сжёг дотла и утопил в крови, чтобы сына найти! У нас на пороге уже целая армия ходила.
У Янаги сердце похолодело от таких слов. Более святотатственных речей Тенгоку не знала никогда.
Но Император всеблаг тихо прошептала Янаги. Он не может так поступить.
О, милая моя, наивное дитя!.. Хангёку почти ласково улыбнулась, но глаза её оставались холодны, как горные озёра. Не всеблагого выбирают Императором, а об Императоре говорят, что он всеблаг! Мудрецы поужасаются в тесных кружках, самураи изобразят покорность, но будут поносить хозяина на чём свет стоит но пройдёт даже пятьдесят лет. Вместо самураев будут их внуки, мудрецы сгниют в могилах а Император останется. И никто, никто не вспомнит, как он одним росчерком кисти приговаривал целые префектуры к смерти! Янаги, с богами шутки плохи. Чем скорее мы отдадим Тенгоку-но-Цуки в руки чиновников, тем лучше. Мы спасём себя от гнева Императора, Тенгоку от темноты, и его от мучительной смерти
Убейте её.
От звука этого хрипловатого, будто больного, но властного голоса Янаги вздрогнула. Хангёку обернулась и вскрикнула. В темноте, в бьющем в спину свете фонарика, контуры лица Тенгоку-но-Цуки подобны лицу грозного духа или мордам драконов, которых рисуют на стенах судах и бойнях в знак творящихся правосудия или смерти. Длинная распущенная грива напоминала потоки стекающей крови, а светло-голубые глаза горели, словно далёкие звёзды. Из-за темноты Янаги не видела его полностью, но это к лучшему. Как может выглядеть разъярённый бог, который только что слушал о том, что его хотят предать и продать за горсть зерна?
Что?.. только и смогла выдавить Янаги.
Хвалёная самурайская выдержка, холодный рассудок, почтение к господину, презрение к смерти всё это красивые слова, но сейчас они не имели смысла. Разум Янаги не принимал, что всё творящееся правда. Что это происходит на самом деле. Что отец мёртв, на её пороге сидел живой бог, а её добрая наставница предлагает предать бога и этот бог требует смерти наставницы Янаги закрыла глаза, коротко вдохнула и глубоко выдохнула. Мысленно досчитала до десяти и только тогда посмела вновь взглянуть на бога. Тенгоку-но-Цуки всё это время следил за ней, как змея следит за жертвой.
Убейте её, повторил он. Будь я глуп, как даймё, то сказал бы, что вы не можете предать своего господина. Нет ни одной вещи, что нельзя купить есть лишь цена, которую возможно оплатить или нет, и вам её просто ещё не предложили. Она погубит нас обоих. Дворец захвачен, и мне пришлось прыгать с крепостной стены, чтобы спасти свою жизнь. Эти псы перережут мне горло, как только найдут. Вам двоим тоже. Так что либо умрёт она, либо все мы трое и слуги в придачу. Выбирайте, онна-бугэйся. Если не хотите выбирать, то дайте мне меч, нож, палочки для еды что угодно. У меня свой меч есть, но я не хочу пятнать дар Цукиёми, простите за брезгливость.
Он замолчал, смотрел на Янаги и Хангёку так, как сокол смотрит на червей, копошащихся под его когтями. Бледная Хангёку вцепилась рукав воспитанницы, но она не могла пошевелить даже пальцем. Словно этот бог приказал Янаги не двигаться, пока не примет решение. Словно власть, которую Тенгоку-но-Цуки имеет над луной, распространяется на всех живых, и он может парализовать каждого, кого пожелает
А может, всё кончится сейчас, и вы решите, что жизнь престарелой гейши важнее жизни луны Тенгоку. Может, вам покажется это выходом убить бога, уничтожить весь императорский род одним ударом и навсегда лишить Тенгоку луны. Вряд ли мой отец сможет зачать другого сына. И вряд ли перенесёт эту потерю. Его башня достаточно высока, чтобы сила удара даровала спрыгнувшему с неё мгновенную смерть. Быструю и безболезненную
М-мой господин, но я хочу спасти вас! быстро проговорила Хангёку и упала на колени перед Тенгоку-но-Цуки. Если что-то пойдёт не так, то то мы не сможем вам помочь! Янаги бедна, я так и не нажила состояние, да и лекарей в округе хороших нет, а из столицы ждать долго!..
Без ваших радений мне лекарь и не понадобится.
Мой господин. Я не верю, что Хангёку имела ввиду то, что услышали вы, осторожно начала Янаги. Она переживает за вас и хочет для всех как лучше. Сами посудите смерть Тенгоку близится, и чем дольше на небосводе нет солнца, тем меньше нам осталось. Я онна-бугэйся, и я умру, когда должно, но Хангёку она просто гейша, а гейши любят жизнь и боятся смерти. Клянусь собой, своей честью и честью всего рода Ганкона, что Хангёку говорила всё это лишь из любви к вам.
Вот как? судя по голосу, Тенгоку-но-Цуки усмехнулся. Поклянитесь, что она не покинет поместье прежде меня и не будет говорить с кем-то, кроме нас. Хотя не стоит. Мне в любом случае конец. Слуг в вашем доме почти нет, но даже такой искры достаточно, чтобы загорелся пожар Пусть доживает свои лет пять? Шесть? Я не силён в возрастах.