Что вы собираетесь делать? Что сейчас будет происходить? Менд начинал терять терпение. Возможность узнать об отце начинали перевешивать опасения. Проклятый лорд темнил. Был ли он тем, за кого себя выдавал?
Всему своё время. Уж кому, как не пыточному мастеру важно терпение, откликнулся Нихилус. Ещё пара десятков ступенек и окажемся на месте.
Терпение играет с мастером злую шутку, когда время поджимает, и сейчас именно такой случай, лорд Дераль, Менд напрягся, рука крепче сжала рукоять топора. В любой момент он ожидал, что из-за тёмных углов на него набросятся люди Нихилуса. Миновав погребальный зал, они спустились ещё ниже, в маленькую молельню. Лорд подошёл к покрытому грязными багровыми пятнами алтарю и провёл рукой по шершавому камню. На спешно сколоченном деревянном столе были разложены наточенные инструменты: пилы, топорики и ножи.
Кладите тело сюда. Осторожнее, Нихилус установил факел в проржавевшее кольцо на стене и помог Менду уложить труп на алтарь. Как хорошо, что ваш отец позаботился о том, чтобы в подвале было холодно. Отличный образец. Крепкий, сбитый. Любопытно, он провёл толстыми пальцами по бледной коже трупа, и губы тронула слабая улыбка. Вы же знаете, что грехи человеческие при смерти покидают тело?
Да уж знаю, на казнях служители Скорбящего об этом соловьями распевают. Что уж там, я это своими глазами видел, проворчал Менд.
Далеко не все грехи покидают тело, мастер Менд, лишь особо мерзкие, особо тёмные остаются внутри и медленно разрушают тело, чтобы выбраться наружу и свободно разгуливать по бренной земле в поисках нового, слабого духом человека, дабы продолжать творить злодеяния, подчинив его волю, стеклянный глаз переливался в огненных отблесках.
Мне нет дела до эклессиаров и их трёпа. У меня своих грехов довольно.
Я надеюсь, что мы с вами продолжим сотрудничать, ибо извлечение грехов из тела весьма непростой процесс, а уважаемые служители Скорбящего, Нихилус издевательски изобразил двуперстие. Вряд ли позволят мне откапывать тела.
Зависит от того, что вы мне расскажете. За что отца приговорили к казни? Кто это сделал? Я слышал голос обвинителя, но не узнал его. Расскажите, что знаете и покончим с этим, ястребиный взгляд Менда, казалось, нисколько не смутил лорда. Он ответил ему рассеянным взглядом, в котором читалось Сочувствие?
Я был в тот день в соборе Погребения. Неудивительно, что вы не узнали голоса обвинителя. Лорд Нитус Эшераль редко посещает столицу, в глазах Менда загорелся недобрый огонёк. Нихилус вскинул руку, призывая юношу к спокойствию. Прошу, дослушайте до конца, а выводы будете делать позднее. Большую часть времени он командует одним из святых легионов на плато Заката. Он могущественный круциарий и патриарх своего Герба, которому подвластны двенадцать сигилов, лорд Дераль взял в руки пилу и примерился к ноге трупа.
Отец всегда был верен Понтификуму и Мортосу! Что он сделал? голос Менда заполнял маленькую молельню.
Помог сбежать одной юной еретичке. Из тех, кто не хотят служить понтификару Мортосу и предпочитают использовать силы мизерикордии ради своего блага.
Где эта девка?! взревел Менд и обрушил топор на стену. В воздух взвилась каменная крошка и пыль. Нихилус заслонил собой труп.
Прошу, обуздайте себя, мастер Менд. Я лично следил за транспортировкой этой юной особы. Её зовут Аристея. Мы с гильдейскими мастерами отправили её в компании ещё одного беглеца прочь из столицы, когда прошлое лето ещё было молодо. Однако хорошенько всё обдумайте, мастер Менд. Не советовал бы вам лишать жизни умелого командира, покачал головой Нихилус.
Оставьте свои советы при себе, лорд Дераль. Этого разговора не было. Прощайте, Менд развернулся и исчез в тёмной пасти катакомб. Вслед ему нёсся звук распиливаемой плоти.
Глава 3Аристея. Бегущая подобно потоку
Увядающая луна заглядывает сквозь прохудившуюся крышу, роняя бледные серебристые лучи, которые падают на раскрошившийся алтарь. Витражи щерятся разбитыми стёклами, а по колоннам трансепта* вьются лозы, облепленные светлячками. Некогда богатую мозаику на каменном полу теперь скрывает мох. Неясные тени клубятся в углах боковых нефов*, перешёптываясь о делах давно минувших лет. Всё указывает на то, что эта одинокая эклессия давным-давно заброшена, если бы не едва заметные огоньки свечей в дальней капелле. Над полуобнажённой девушкой склонился низкий мужчина в вышитой звериным узором тунике и плаще. В тонких пальцах зажаты узкие стальные иглы. Рядом примостилась медная чаша, в которой дожидался нужного мгновения вязкий кроваво-красный раствор. Незнакомец готовился к нанесению второго символа на спине девы.
И пойдёт праведник на врага бога. Уста его будут устами Скорбящего. Колокол его погребальным звоном низвергнет врагов веры. Руки его зачерпнут милость из глубины души. Благость превыше греха.
Глубокий голос мужчины уносился к расписанному потолку. Святые со стёртыми лицами безразлично взирали на чужаков. Иглы опустились в чашу, окрасились красным и приступили к ритмичному танцу на спине девушки. Перед каждым новым уколом мужчина делал в воздухе стежок, будто захватывал эфемерную нить. По бледной коже яркими ручейками потекла кровь. Дева стоически терпела, лишь изредка подрагивали светлые кудри. Вскоре рядом с уже нанесённым символом появился другой, а чаша опустела.
Можешь облачаться, Аристея. Второй сигил нанесён. Мне нужно промыть инструменты, пробасил мужчина. Нанесение символа отбирало много сил. Слишком ценен был порошок, из которого делался раствор. Всегда необходимо было быть сосредоточенным, иначе вместо благословения он мог обречь девушку на проклятие, зачерпнув чёрные помыслы Алой Девы.
Да, доминус* Валеад, кротко произнесла девушка. Валеад отёр выступивший на лбу пот, собрал инструменты в холщовую сумку и удалился. Колокольчики из белоснежного металла мерно покачивались в такт его шагам. Аристея надела рубаху, а поверх неё стёганую куртку. Поморщилась от боли, когда ткань коснулась свежих ран.
Свечи свидетельницы многих тайн. Пора засыпать, девушка задула трепещущие огоньки и осталась наедине с лунным светом и таинственными звуками. Где-то раздался плеск, будто в воду упало что-то тяжёлое, где-то ночь огласил злобный рык, а где-то беспокойная птица выводила тревожные трели. Аристея взглянула на выбитое в камне лицо Латерния-Путника, святого, исходившего все добродетельные пути, и отвела взгляд, не в силах смотреть на статую. Затем развернулась и направилась к алтарю, где были разложены их скудные пожитки.
Очистив небольшой участок пола, она разложила на каменных плитах заготовленный ранее хворост. Мох послужил отличной растопкой. Несколько отточенных движений, и в воздух взвилась тонкая струйка дыма. Искра, и вот пламя уже робко лижет мох, а среди руин эклессии зарождается тепло.
Аристея плотнее запахнула стёганую куртку и уселась ближе к разгорающемуся костру. Весна в этом году не была щедра на тепло, приходилось разводить огонь, каждый раз опасаясь, что их заметят и схватят. Через несколько минут вернулся Валеад и присоединился к ней. Его узкое лицо было бледнее обычного, а руки тряслись.
Ты хорошо перенесла нанесение сигила, Аристея, он снял плащ и накинул его на плечи девушки. Та благодарно кивнула. Гораздо лучше, чем в первый раз.
Я не знаю почему, доминус, но с каждым новым уколом я чувствовала, будто меня касаются чьи-то пальцы. Тёплые, нежные прикосновения, она подняла зелёные глаза к далёкой алебастровой луне. Боль понемногу отступала, а костёр, наконец, разгорелся.
Такова природа мизерикордии, девочка. Скорбящий чувствует твою боль и стремится дать тебе силы справиться с ней. Сигил Хаверум придаст тебе стойкости для предстоящих дел, Валеад посмотрел на свою подопечную единственным глазом и тепло улыбнулся. Порошка из фленитита* должно хватить на десять оставшихся сигилов.
Доминус, но откуда вы знаете дюжину сигилов? Только главам Гербов дозволено наносить их все. Остальные лорды и леди довольствуются одним, сказала Аристея и пристально посмотрела на своего учителя. Тот хитро улыбнулся и присел рядом.