Менд ушёл не оборачиваясь. За спиной перекатывался гомон зевак. Сын палача шёл на площадь Лиходеев. Там его ждала ещё одна спутница. Вернее, Атрония Люцерния будет спутницей не ему, а верёвке. Менд лишь надеялся, что дочь егеря не убьют из-за кошеля лорда Дераля в первом же переулке.
Глава 6Аристея. Что ж, отужинаем, мастер Грис?
Ты, борода, давай-ка, роток открывай, да побыстрее! Не то отправлю обратно в лесок да по грешки, ухмыльнулся оборванец. За его спиной в лунном свете чернели крыши деревенских домов. Окружавшие поляну факелы на длинных шестах отгоняли ночные ужасы. Благословенное пламя освещало пространство таинственным голубым светом.
Моё имя Грис, а это моя ученица Мирина, Валеад указал на застывшую позади Аристею. Мы странствующие лекари. Во имя Скорбящего лечим недуги людские, хвори тела и души.
Ржавое остриё копья и не думало опускаться.
Кому вы там на топях припарки ставили? Лягухам да жабам болотным? С той стороны ничего кроме трясин нету. А ну, правду говори, не то посмотришь, как кишочки твои выглядят, а девка твоя поучится шитью, когда обратно их запихивать будет.
Валеад смерил мужика долгим взглядом. Тот не смутился. Слишком сильно в нём бушевал страх перед незнакомцами, которые явились после захода солнца.
С севера мы, из Фрайкора. Перешли бурную Эльтерею вброд да пошли на юг, вот и дошли до вас, хвала Скорбящему, Валеад сотворил двуперстие. Лошадям продыху не давали, всё ждали, когда на людей-то наткнёмся. Знаки святые выводили денно и нощно, и вот, наконец, до вас добрались. Добрый человек, опусти копьё, а? Скажи лучше, может немощь на кого напала тут? Может, занемог кто? Мы, мало того, что подсобим, так и за простой заплатим дому, что приютит нас, Валеад сменил свой обычный серьёзный, размеренный тон на заискивающий. Оборванец нахмурился, маленькие свинячьи глазки бегали туда-сюда. Наконец, он, причмокивая, сказал:
Ну ладно, на люд разбойный вы вроде не похожи, да и ты, как бишь тебя звали-то мужик опустил копьё и почесал затылок. В общем, да, хворный у нас есть один. Сынок пряхи нашей, Лорки. Ежели подсобите ему, то она вас, думаю, приютит. А чего это баба твоя молчит? Язык ей в Фрайкоре шоль отрезали? усмехнулся стражник и обошёл лошадь по кругу. Аристея ещё сильнее прижалась к Валеаду и задрожала.
Экий пугливый кроль она у тебя.
С грехами впервые встретилась, вот и дрожит да молчит, но, как увидит, что кому плохо, сразу оживёт, Валеад сунул руку в поясной кошель и вытянул монету. Серебро блеснуло в лунном свете. Ну, добрый человек, стало быть, поможем мы не только сыну Лорки, но и тебе. Думаю, припарка из серебряного алекара облегчит твою жизнь, мужик выхватил монету и довольно осклабился.
Лады-лады, слыхал, грешки-то деньги не раздают. Лорка вон в том доме живёт, налево от белого дуба огроменного, что посерёдке, стражник указал копьем на раскидистое дерево в отдалении. Валеад напряг зрение: на ветвях в бледном сиянии мерно покачивались несколько тел.
Токмо не чудите у нас тут, а то добрый дядя Миклас вам быстро петельки на шеи накинет да украсит Белое дерево новыми куклами. Вороньё-то местное молитвы пропоёт, будьте покойны. Ладно, двигайте, а то глотку уже дерёт от разговоров с вами, мужик закашлялся и отступил.
Валеад миновал сервуса и двинулся к дереву, чья крона возвышалась над лесной чащей. Тела покачивались на ветру, шелестели лохмотьями. Ставни утлых домишек были закрыты, и лишь едва заметные багровые отблески пробивались через щели. Пение вездесущих цикад зудело в ушах, а в воздухе разливался аромат ночных цветов и смрад трясин. Привязав лошадь рядом с единственным домом слева от дерева, Валеад помог Аристее спешиться. Девушка всё ещё дрожала и отводила взгляд, когда учитель пытался заглянуть ей в глаза.
Девочка, послушай меня, прошу, он легонько потряс ее за плечо. Она лишь тихонько всхлипнула. Не закрывайся снова, умоляю. Ты мне нужна. Сейчас тот случай, когда припарки и мази как раз в силах что-то сделать, но ты должна мне помочь. Я не знаю, что с мальчиком, однако, может статься, что один я не справлюсь, Валеад крепко обнял ученицу и почувствовал, как ткань рубахи сразу намокла.
Нож, глухо произнесла Аристея. Я потеряла кинжал, доминус. Вы доверили его мне, а я не справилась даже с этим, девушку сотрясали рыдания, а Валеад снова и снова нежно проводил рукой по светлым волосам, успокаивая ученицу.
Этот кинжал ничего для меня не значит, в противовес тебе. Я смогу тебя защитить только, если ты будешь рядом, он отстранился и достал из сумки несколько метательных ножей, заткнул их за ремень, пересекавший грудь.
Как поможем пряхе, сразу же к Зорасу и его мертвякам. Вон его дом, я эту хибару сразу приметил, как к дереву подъехали. Справа, Валеад указал на приземистое строение с соломенной крышей. В усеянное звёздами небо поднимался дым.
Я поняла, доминус, просто Там правда была мама, как живая, клянусь! Аристея утёрла слёзы и обхватила себя руками. Я так по ней скучаю Почему всё это происходит со мной? Минувшим летом я помогала маме по дому, училась грамоте и мечтала освоить искусство предсказания, а сейчас девушка обессиленно опустилась на жухлую траву. Валеад присел рядом. Он сочувственно смотрел на ученицу, с трудом удерживаясь от того, чтобы вновь заключить её в объятья.
Это всё грехи голода, Аристея. Тогда, во Фрайкоре, когда нам нечего было есть, ты лежала в бреду и раз за разом говорила о маме, будто она стояла совсем рядом с твоей подстилкой. Грехи этим пользуются, девочка моя, тихо закончил Валеад. Девушка не ответила, лишь ещё сильнее опустила голову.
Аристея, говорят, Скорбящий написал фолиант, имя которому: «Три течения». В нём заключено былое, настоящее и грядущее. Каждая человеческая судьба нанесена на страницы этого труда, но нет там того, что людям не перенести. Нет злоключений, сводящих человека с праведного пути, Валеад сотворил двуперстие. Аристея тихо всхлипывала, а цикады пели свою бесконечную песнь природе.
Взгляни на эти обветшалые дома, девочка. Эти люди живут на мрачных болотах, и каждый день борются за выживание. Грибы, ягоды да подстреленная дичь вот и всё их пропитание. Гниющие доски и сухие травы составляют их дом. Но они не бегут от этого места, они в него вросли, как корни этого величественного древа. Каждый день они возносят молитвы Скорбящему и благодарят за то, что он даёт им возможность прожить ещё один день. Здешние сервусы не уходят отсюда, потому что так начертано в «Трёх течениях». Ты же можешь уйти откуда угодно и попасть куда угодно, ибо не скована цепями судьбы. Это твой дар. Со временем придёт понимание, девочка, а сейчас, прошу, вытри слёзы и поднимайся, Валеад протянул девушке руку. Та с готовностью приняла её.
Пусть этот Скорбящий обратится льдом в глубинах Умбриума, Валеад сделал вид, что не услышал гневного возгласа. Аристея постучала в просевшую деревянную дверь. Внутри дома что-то заскребло и покатилось по полу.
Ночь на дворе. А ну, пшли прочь отседова, грубый женский голос просочился через щель. Валеад кашлянул.
Прошу нас извинить, добрая женщина, но нам сказали, что у вас захворал сын. Мы странствующие лекари. Позвольте помочь мальчику, за дверью на мгновение стало тихо, затем послышалось гулкое ворчание.
Дык каждый встречный шельма может сказать, шо он лекарь, травник или знахарь какой, да токмо слова с делом расходятся частенько.
Нас пропустил почтенный страж, а уж у него глаз на шельм и пройдох намётан. Не зря же он дозор несёт.
Из-за двери послышался сдавленный детский крик. Через мгновение он повторился снова.
Добрая Лорка, я слышу, как ваш сын страдает. Пожалуйста, дайте нам помочь ему, мягко сказал Валеад.
Мы не разбойники, а лишь усталые путники, ищущие ночлега и возможности помочь добрым людям, жалобно проговорила Аристея.
Сколько вас там ещё? Ко мне орава притащилась шоль? голос за дверью смягчился. Гнев сменился любопытством.
Ох, нет, нас всего двое, я да моя ученица.
Ладно, лекари-знахари, но зарубите себе на носу, что у меня на поясе огроменный тесак, а рука у меня тяжёлая. Первые слова молитвы не успеете произнести, как вспорю вам животы, послышался звук отодвигаемого засова, и на пороге возникла дородная женщина в фартуке, которая потирала загрубевшие руки. С пояса действительно свешивается массивный разделочный нож. Валеад поклонился, и Аристея нехотя повторила поклон. Женщина смотрела на них недоверчиво, но всё же пропустила в дом. Растопленная печь дышала на путников жаром, с потолка свешивались ароматные травы, а возле огня лежал на тюфяке мальчик лет пяти. Дыхание его было прерывистым, будто дырявые кузнечные мехи. Валеад и Аристея быстро опустились рядом с сыном пряхи.