«Бу-тум, бу-тум», перестуком колёс спотыкается сердце.
Конец уже близок. Ещё чуть-чуть. Ещё пара движений!
Но тут мужчина резко отстраняется, покидая её.
М-м-м! сдавленно воет Соня, сгибаясь и приседая.
Он поддёргивает брюки, переводит дыхание и тихо поясняет:
Соседи.
Соня, вгрызаясь в пальцы, вжимает в живот кулак и беспомощно хнычет, топчась на месте. Влипает боком в холодное зеркало. Её крупно трясёт.
И да, в соседнюю кабинку входят, слышится лязганье вешалок, с размаху посаженных на крючок.
Ма-ам! звучит нетерпеливый детский голосок совсем рядом, по другую сторону шторки.
Да отцепись ты! раздражённо гаркает женщина. Стой там! Здесь и так тесно!
Ох уж эти дети, обожающие заглядывать в чужие кабинки!
Закончим после, шепчет мужчина, застёгивая ремень.
Соня сползает по зеркалу, оседает на пол.
Глубокие следы от зубов ещё долго не сходят с её руки.
Сумеречный воздух пахнет фисташками. Мутные лужи разливаются по земле, перетекают в ручьи и с водоворотами исчезают в решётках ливнестока. Дождь закончился.
Здание театра огромно, вход обозначен внушительными колоннами. Потоком заходят люди все степенные, важные. Многообещающий джаз зовёт.
Мужчина уходит к кассе, а Соня изучает торжественную театральную лестницу и высоченный потолок.
Растудыть твою в качель! слышится восторженное сзади. Голосок мурчащий, будто из мультика.
Соня тревожно озирается. Никого нет, только двое пожилых людей неподалёку степенно изучают программку, да билетёрши приветливо кивают входящим в зал. Соня потирает висок, морщит лоб:
Ерунда какая-то.
Возвращается мужчина быстро:
Нам достались места в последнем ряду.
Поцелуйном? Соня ёжится и смущённо тянется к его губам.
Пойдёмте, говорит он, игнорируя её порыв. Сейчас уже всё начнётся.
Их места находятся за круглым столиком из тёмного дерева, который стоит на открытом возвышении в ряду таких же. Скатерти нет. И никаких ни перил, ни перегородок ничего такого, что могло бы спрятать от посторонних глаз.
Едва они успевают сесть, как в зале меркнет свет. Вот и начало.
Далеко внизу на сцене разворачивается действие: надрывно поёт саксофон атрибут романтической, но неизбежно фатальной любви. В тему вступает пианист, с лёгкостью извлекая из клавиш кремового рояля меланхоличный джаз. Ведущий воодушевлённо рассказывает о жизни какого-то музыканта.
Соня ничего этого не слушает. Тонкие трусики, надетые по случаю похода в театр с непривычки жмут, кружева щекочут кожу, и тело жаждет избавления и от одежды, и от тяжёлого томления там, внизу. Зрители смотрят на сцену, захваченные сюжетом, почти все их лица приходятся в профиль. Мелькнув острыми локтями, Соня неуклюже высвобождается из куртки и кладёт её себе на колени, невольно демонстрируя миру новое платье.
Щёки становятся пунцовыми.
Мужчина сидит так близко. От него исходит тепло и пахнет вечерним лугом, нагретым за день, благоухающим И тонкие нотки чистого пота. И что-то ещё такое Она сжимает его горячую ладонь и, прерывисто дыша, медленно проводит её прямиком к себе, под куртку и платье.
Как только его пальцы касаются колена, тело судорожно деревенеет, а пространство перед глазами вздрагивает и плавится, подобно воздуху в раскалённой добела пустыне. Рука движется вверх, скользит по шероховатому капрону, переступает, слегка запнувшись, через кружевную резинку и, коснувшись кожи, замирает.
Миражом, выплывающим из мутной ряби, перед ними возникает официантка.
Меню? предлагает она, кротко улыбаясь и протягивая пластиковую книжечку.
Соня закусывает губу, неотрывно глядя на сцену её мелко колотит. Мужчина дружелюбно отвечает:
Нет, спасибо. Ничего не нужно.
Девушка понимающе склоняет голову и уходит обслуживать остальных. А его рука горячая, сильная остаётся
«Твоя рука просто лежала, а я сползала со стула всё ниже и ниже, замирая, когда мимо нас челноками сновали официантки. В зале царил полумрак, люди смотрели на сцену а у меня под платьем разыгрывалось действо совершенно иного рода.
От этой нежности было больно. Ты тоже смотрел на сцену и вдруг начал смотреть на меня так явно, нарочито, что я испугалась, что сейчас кто-нибудь подойдёт и с упрёком скажет: «Прекратите это безобразие! Вы в театре!»
Одна из женщин, сидящая в правом крыле, вдруг оглянулась, и её лицо ярко осветилось в анфас, всего на долю секунды. Я пришла в ужас: вот нас и застукали!»
Соня сжимается, садится на стуле ровно, шепчет:
Давай потом!
Тут же объявляют антракт, и мужчина с усмешкой говорит:
Помою руки и вернусь.
Ничуть не смутившись, что всё его желание отчётливо выпирает под ширинкой брюк, он встаёт и уходит. Соня изображает безразличие получается плохо.
Тут случается странное: под стул шустро ныряет что-то чёрное, упруго коснувшись её ноги длинным хвостом! Соня, ахнув, смотрит вниз, озирается по сторонам никого!
Заглядывает под стол пусто!
Мистика какая-то
Мужчина возвращается, от его рук пахнет земляникой. Соня ёрзает на стуле, от чего тот скрежещет ножками о паркет.
Леди, Вы как?
Она зябко ёжится:
Показалось
Начинается второе действие, ведущего нет, скрипка виртуозно играет джаз. На этот раз пространство ярко освещено, но мужчину это не останавливает: рука уверенно проникает Соне под платье, палец поддевает резинку трусиков.
Не надо, шепчет она, прижимая к коленям куртку и безрезультатно отпихиваясь. Давай потом
Он штурмует увереннее, и она, пылая пунцовым румянцем, сдаётся. Скрипка на сцене стонет и рыдает вместо неё, а он проникает всё глубже, в самый жар. А дальше просто держит там пальцы, и куртка ползёт с колен, и Соня следом, со стула.
Давай потом шепчет она на выдохе, умоляюще. Под ключицей дико колотится сердце.
Жизнерадостный ведущий объявляет конец, актёры выходят кланяться, а зрители бурно аплодируют.
Бравò! Бравò! безостановочно скандируют слева.
Рука мужчины ныряет в самую глубину, так что Соня тоже вскрикивает, и плавно ускользает, оставляя её.
Он хлопает вместе со всеми неторопливо, задумчиво, а затем прижимает ладонь к лицу так крепко, словно человек, который пытается сдержать эмоции, чтобы не разрыдаться, а на самом же деле просто нюхает пальцы.
Соня одёргивает платье, кутается в куртку. Лицо горит, и ещё больше полыхает там, под платьем, в промокшем насквозь белье, источающем пьянящий аромат. Главное не смотреть по сторонам. Люди гремят стульями, поднимаются с мест, широким потоком идут на выход. Та женщина, справа, теряется в толпе.
Пойдёмте, говорит мужчина, вставая.
Сейчас сейчас она глупо улыбается, до последнего ожидая, пока основной поток людей просочится сквозь двери.
На улице темно и пахнет, как в пещере: камнем, мхом и солоноватой прохладой.
Стойте, леди, мужчина увлекает Соню в цветочный магазинчик, оказавшийся рядом.
Внутри уютно; тонко горчат хризантемы. Продавщица зыркает на вошедшую парочку, расплывается в дежурной улыбке.
Выбирайте, говорит мужчина Соне, указывая на пластиковое ведро, в котором полыхают солнышками герберы.
Двумя пальцами она поддевает одну под венчик, осторожно вытаскивает:
Вот. Люблю, когда они не проткнуты проволочкой. Эти как раз такие.
Мужчина расплачивается. Продавщица продолжает улыбаться и дальше, только мягче и конкретно ему, и от этой чужой теплоты Соне делается дурно.
Могла ли тогда она знать, что эта, вторая гербера от него будет для неё и последней?
Глава 6
Это вообще законно?
Давай я помою полы, говорит Соня мужчине.
Она живёт у него уже две недели, и здесь витает атмосфера другой женщины, от которой хочется избавиться раз и навсегда.
Он сидит в кресле. Отвечает настороженно:
Хорошо.
Она бодро шагает в ванную, набирает в ведро воды, кидает туда тряпку и возвращается. Он сидит неподвижно, соединив руки кончиками пальцев наблюдает.