Астра стояла под деревом, подняв к небу лицо. Прям беда с ней.
Ты чего тут? Сейчас молнией бахнети тю-тю.
Меня не бахнет, Андрей Антонович. Я вас жду.
Проклятье! Ну как ей, дурочке, объяснить? От избытка чувств я чуть не сказал ей что-то «эдакое». Надо себя в руках держать, а то бухну вдруг «милая» или вообще «любимая». Голову при ней я теряю, факт. Поэтому сказал, как можно строже:
Курсант Далматова, вы промокли и замерзли. Возьмите мой пиджак.
Мне пришлось укутать снегурочку и отвести в инструкторский домик, в комнату Веткидо палаток девчонок было около полукилометра.
Продрогла Астра изрядно. Хотя девчонки в нашем лагере неженками не числились, любую физкультурницу схватит пневмония, постой она пару часов на холодном ветру. Ее надо переодеть в сухое и натереть спиртом. Которого, правда, нет, зато есть похмельный самогон. И комплект чистой байки. Но как это сделать? Только от одного ее присутствия голова чумная, а надо как-то сказать: «раздевайся да ложись в постель».
Я опять нацепил маску сурового отца-инструктора и стал рубать команды: «Переодевайся вот в это, укрывайся вон тем, растирайся вот этим».
А этим, это чем?
Это? м-ммЯ помахал в воздухе рукой.Это спирт.
Девушка подозрительно скосила глаза на мутное стекло фляги:
Он больше похож на самогон.
Ну, самогон. И ладно. Ты ж растираться будешь в профилактических целях.
А я им буду пахнуть!
Далматова! Тебя здесь нюхать никто не будет.
А вы?
А я пойду и принесу чего-нибудь горячего.
Астра откинула назад волосы и начала стаскивать рубаху. А я, ошпаренно выбегая, был остановлен ехидным вопросом:
Товарищ командир, а как мне растереть спину?
Боясь повернуться, ответил удушено:
Руку там выверни посильнее, и вывалился в коридор, сопровождаемый тихим смешком.
В коридоре, где я отдыхал, пытаясь придти в состояние близкое к норме, осуждающе глянул на меня с плаката «Механизация РККА» нарисованный красноармеец: мол, что это за сердечные знакомства в учреждении содействия обороне?! Тебе-то что, подумалось, махай себе флагом на броне, а мне что делать с этой вот Мэри Пикфорд? Ведь сообразила, что я на нее не надышусь, и теперь будет чесать мелкой гребенкой. Девчонки это умеют. Легко! Махнут пальчиком, и взрослый мужик начинает бегать, как Барбос на выгуле. И самое в том ужасное, что я был бы счастлив прыгать около Снегурочки, приносить ей брошенную палку, и, заливаясь идиотскимлаем, крутить хвостом. Но не мог. Она сильно младше меня, может, еще в школу ходит. Кроме того, здесь в лагере она человек, за которого я отвечаю. Подопечная единица, так сказать. Хорош будет инструктор. Впрочем, не будет.
Чай мы пили с маленькими треугольными вафлями, найденными в тумбочке Ветки Полтавцевой, моей подружки детства и по совпадению коллегой. Астра сказала, что утерянные мои документы в её палатке, и что вчера ночью они с девчонками гадали на женихов по какому-то немыслимо старинному гаданию. Что ей выпало быть заколдованной принцессой, которую должен поцеловать женихмедведь из леса, тогда чары спадут. И тут из леса выпал я.
Так, значит, ты настоящая принцесса? сказал я, любуясь Астрой.
Это легко проверить, ее зрачки по-кошачьи сузились. Вы поцелуйте меня.
Т-ты, спи давай. Десять часов уже, а ей целоваться на ум пришло!
А что, в десять нельзя целоваться?
Я тебе устрою тебе завтра! Пока мишень в яблочко не «поцелуешь», со стрельбища не уйдешь.
Андрей Антоныч, вы где живете?
Как где, в Ленинграде!
Не, я знаю, что не в Торжке. В самом Питере, где?
На Арсенальной.
И что, арсенальские все такие?
Какие такие?
Такие, которые девушек боятся!
Тебе, «девушка», в куклы еще играть! Или в этих в пупсиков.
Много вы прям знаете! Астра по-детски обиделась и отвернулась к стене.
Астра, ну хватит. Уже действительно поздно.
Из-за подушки донеслось:
Мне в палатку надо.
Я доложусь начальнику лагеря и Совете Полтавцевой скажу, что ты промокла и здесь. Возьми вот градусник.
Не буду!
Возьми.
Не буду я мерить вашу дурацкую температуру!
Астра, не капризничай. Бери термометр, а я пойду, скажу, чтоб тебя не искали.
Ну и идите.
Положив стеклянный цилиндрик на табурет, я укрыл Астру еще одним одеялом и ушел. Спи, принцесса.
* * *
Вторник стал днем вития веревок и вытягивания жил. С утра принцесса обосновалась в шумной группе стрелков, и мои попытки вытащить на разговор имели успех не больший, чем старания угрюмого юнца попасть на день рождения школьной красавицы. Вот кино! Уговаривал себя держаться на дистанции, а увидев Астру, обо всем забыл. Что-то происходит в голове. Наверное, химические процессы, ферменты всякие. Только куда эта химия заведет? Вон хихи-шушукания за спиной растут. Надо выходить из боя. Девицы здесь не промахна подначках устанешь спотыкаться. В общем, плюнул я на это дело и пошел чистить винтовку.
В оружейке народу было немного. Тройка лиговских пацанов, студент-очкарик и толстая девушка со значком «Готов к санитарной обороне». Через всю стену был продернут кумач: «УМЕНИЕ ВЛАДЕТЬ ВИНТОВКОЙДОЛГ КАЖДОГО ГРАЖДАНИНА СТРАНЫ СОВЕТОВ!», а ниже висели плакаты, помогающие овладевать этим умением. Студент, слабо ориентирующийся в тонкостях устройства Мосинской трехлинейки, водил носом по схеме. Бедняга не первый раз собирал оружие, однако никак не мог избавиться от лишних деталей при сборке. Вот и сейчас очкарик пятый раз мазал в баллистоле пружину, думая, как ее можно пристроить в уже собранную винтовку. Один из парней посоветовал заправить ее в ствол.
А как будет осуществляться функция выстрела?
Ну как? Опустить патрон в дуло, нажать на крючок, пружину сожмет и патрон полетит.
Нет, думаю тут иначе, задумчиво протянул неумеха, думаю, что пружину надо засунуть в другое место.
Ну, тогда засунь ее себе в жопу, сказал другой хулиган и все трое заржали.
Эх, как взвился очкарик! Даже кулаком стукнул в доску.
Не смейте так со мной говорить! Я вам не какой-то там! Распоясались, негодяи!
Пахнуло бальзамом интеллигентских руганий на лиговских, и пацаны, уморенные ворошиловским режимом, ненадолго окунулись в родную стихию. Они стали теснить оскорбителя к стенке мягкими полудвижениями, как злые коты из страшной сказки.
Пришлось вмешаться:
Эй, там! В чем дело?
Атаман лиговских снял пальцы с чужого пиджака:
Дело в том, что сильно умные лезут в чужие разговоры, а потом долго кашляют.
Может быть. Но если я, хотя бы чихну, ты, дружок, завтра поедешь домой.
Вздыбившись, парень двинулся в мою сторону и я уже приготовился к худшему; но один из лиговских встал между нами, высоко подняв пустые руки.
Командир, наш друг сильно устал, поэтому хамит, доставляя неприятности окружающим. Мы извиняемся и уходим.
Слава богу, они убрались, а остатки тягостной атмосферы вышибла куча пионеров. Эти бандиты обосновались в лагере только два дня как, однако успели надоесть всем. Лишь мученики-вожатые терпеливо сносили их.
Комната сразу превратилась в муравейник. Детки грохали железяками, пихались у стены, сбивая плакаты, бегали. Двое шустряков размотали кумачевую штуку и принялись ее торочить, вбивая прямо в стену сотые гвозди.
Это что за безобразия!
Голос оружейника Феди Зеленого пригнул детвору, словно ветеркамыш. Федя еще рявкнул, и рык этот ударял молотом в пионерские головы, корча окружающих в немом столбняке. Даже плакатный гвоздь выпал из стенки.
Молодая поросль, однако, распрямилась быстро и две мигом построившиеся колонны выдвинули в центр комнаты делегата. Краснощекий пухлый пионер вскинул руку-сосиску, жизнерадостно завопив:
Товарищ дядя Федя, пионеротряд имени Кагановича выстроен для прохождения занятий по стрелковому делу!
Зеленый добродушно булькнул:
Так-так, это уже лучше.
Дядя Федя был толст, носат и похож на старорежимного борца-тяжеловеса, какие раньше были в цирке. Вообще, если честно, раньше он был бандитом. Беспризорничал, связался с уголовным элементом и к тридцать четвертому году имел три судимости плюс побег. А потом вдруг «завязал».