Все побежали. Командир «плутоновцев» рысил, прокладывая курс; за ним Мальцев, замыкающие огнеметчики переместились в голову колонны. Перед каждым поворотом майор светил в черноту, а его ребята держали проход под прицелом.
Над ухом рявкнул Мальцев:
Надевай шлем!
Какой шлем?
Как на мне!
Я обернулся.
Нету такого
Но капитан в железной маске уже побежал, отчаянно махая мне рукой. В темноте слева стремительное и грозное движение напомнило сход лавины, я вскочил и понесся за Мальцевым.
Хотя бежал я очень быстро, на очередной развилке Лиходей обогнал меня, мотыляя стволом «ППШ».
Оставалось лишь молиться, чтобы автомат случайно не плюхнул в меня свинцом.
Стрелок, мать его! Какого рожна понадобилось дразнить ему крыс?!
Низко гудящая от топота сноровистых когтистых лап, острозубая и беспощадная серая масса не отставала. Я больше не оглядывался.
Промелькнуло несколько боковых коридоров, и мы выскочили на бетонную площадку, в дальнем углу которой торчали вбитые в стену одна над другой железные скобы. Лестница! Наверху болталась полуоторванная железная дверца, а прямо над головой резиновая подошва «гопника».
Быстрей, пехота, мать твою азартно выругался Гориванов, после чего длинная струя из его огнемета прогудела сверху, додав копоти и вони.
А я быстрей не могостропалая железяка пропорола рукав у плеча, держа крепко и намертво, не давая сделать шаг вверх.
Ну че, инструхтор, влип?
Немыслимым образом изогнувшись, «гопник» осклабился, направляя в мою сторону острие «финки». Я вспомнил этот нож, вспомнил его хозяина и понял, откуда этот Ерохин помнит меня.
Мы встречались один раз, весной сорок первого, когда я на три дня приехал в Ленинград и, спеша к Астре Далматовой, столкнулся с ним в подворотне.
Глава 3Инструктор снежной королевы
О том, что на свете есть девушка с именем Астра, я узнал почти два года назад, когда был добровольным инструктором в летнем лагере ОСОАВИАХИМа.
К этому времени я имел университетский диплом, перспективу на перспективную работу и зияющую прореху в личной жизни. КрасиваяОльга, на которой я хотел (и давно обязан был, как порядочный мужчина) жениться, вдруг дала задний ход. Милые маленькие ссоры переродились в тягучее заедание по пустякам, объятия у дверей сменило вежливое «заходи», а совместное ожидание счастливого будущего как-то сошло на нет. Его место заняло ощущение глупого хихиканья за спиной, поэтому, когда на мой адрес пришло письмо с «уведомлением», я даже обрадовался. Уведомление сообщало, что я, как закончивший в 1934 году курсы стрелков-инструкторов, обязан пройти переаттестацию. К возможной разлуке Ольга отнеслась спокойно и, раздосадованный этим равнодушным пожатием плеч, наговорил я тогда много лишнего.
Отчаянная злость схватила направление инструктором в загородный лагерь и выбросила меня на станции недалеко от городка Песочный. И только в лагере, оформляясь и получая допуски, пришел я в себя. И томительную безвестность смыла вскоре ежедневная суета выдачи стрелковых ведомостей и подсчета дырок в «яблочках».
Иногда после «отбой-горна» я отмыкал недостроенный тир и садил из трехлинейки по списанным мишеням. Мишени были в германских шлемах (после договора с Германиейих категорически не использовали, но завхоз держал их на всякий случай). Когда попадалось окно в занятиях, шел на берег тихой речки, где обсасывал подробности наших размолвок.
Что-то стояло за пустячными скандалами. Богатого опыта в этих делах у меня не было, однако ощущение холодного стекла под пальцами вместо привычной податливости озадачивало сильно. Убаюкивая себя возможным примирением, я все время чувствовал в груди осиное жало, щепившееся с противным дзиньканьем: «уйдет, уйдет, не любит, уйдет».
Вспоминалась Ольга прежняя и Ольга нынешняятеперь она старалась держаться в стороне, недоуменно пресекая то, в чем совсем недавно охотно принимала участие. Этот странный разговор по телефону, с лязгом положенная трубка и быстрая, как хлопок, смена интонации: «есть такие люди, которые могут звонить мне в любое время».
«Страданиям молодого Вертера» положил конец приезд Вальки Зворыкина.
Приезд сопровождался скрипением кожаных ремней, матовым блеском кубиков в полосатых петлицах, маханием габардиновых рукавов и ворохом новостей: на флоте и в армии отменяют положение о военных комиссарах, ГОМЗ делает новые фотоаппараты «Смена» (Валька был страстным фотолюбителем), Данилов выиграл первенство по борьбе, в «Гиганте» идет новая кинокартина «Большая жизнь».
Видел твою красавицу. Зворыкин Ольгу не одобрял, называя ее не иначе как «красавица с острова Люлю». Он пошкреб затылок и, надев зачем-то фуражку, сказал решительно:Знаешь, буду без дипломансов. Не нравится мне такое. Видел ее в Александровском с а д е под ручку с одним капитаном.
Какой еще капитан?
Летный. Старков его фамилия.
А ты что, его знаешь?
Нет, просто его карточку в окружной газете печатали, в рубрике «Сталинская вахта».
Ну и что. Видел он! Мало капитанов, что ли, в Питере. Может, они в порядке дружеского общения! Или в Русский музей шли.
Валька царапнул на фуражке «звездочку».
Андрюх, я тебе не мама и вопрос этот решай сам. Но, как твой друг, предупреждаю: хорошая девушка в отсутствии жениха не станет чесать вдоль Грибоедовского канала под ручку.
Зворыкин наподдал сапогом попрошайничающему коту и добавил:
Ты, Кочерга, не обижайся, но, кажись, отбой тебе по всей форме.
Валька вспомнил мое давнее прозвище из беспризорного детсва, значит дело было плохо. Отвернувшись, я смотрел в окно. Ветер качал мокрые осины, шел дождь, и стало так гадостно на душе.
Как его звать?
Старков. Вадим Старков.
«У вас тоже вместо сердца пламенный мотор, Вадим»,вспомнилась фраза из т о г о телефонного разговора. Значит, он. Значит, все началось еще тогда, в марте, а все ее нелепые обиды и обвинения всего лишь осколки разбитого чувства!
Ехать. Немедленно ехать к ней, пока не поздно.
Я побежал искать начальника лагеря. Еделев дал сутки на устройство личной жизни и разрешил позвонить через служебную литеру.
Але, але! Галина Аркадьевна, дайте, пожалуйста, Ольгу!
После короткого разговора я медленно вышел на ступени. Валька ждал меня и курил, роняя пепел на рукав серой танковой гимнастерки.
Понимаешь, Валька, есть, оказывается, такой человек, который ей нравится
Вернувшись в летний домик, мы долго сидели в темноте. Керосинку зажигать не хотелось. Странно, но было почему-то легко, будто тяжелый мешок сбросил на дальнем переходе. Давящая тяжесть последних недель исчезла, уступив место комку, жгущему в груди. Этот огонь я заливал Валькиным коньяком.
Зворыкин ехал к новому месту службы, в Прибалты, и набрал с собой много разной чепухина всякий случай. Горек был тот коньяк. Мы глушили его в мокрую августовскую ночь, и табачный дым стоял туманом. Мой друг отгонял дым рукой с тлеющим огоньком папиросы. И мы говорили. О будущем, о близкой войне, о танке КВ, который девять немецких танков укокает из пушки, а десятого раздавит гусеницами. Я справлял поминки своей любви, а Валька, обхватив шею, стучал головой мне в лоб:
Наплюй, Андрюха, пусть к черту летит со своим капитаном. Ты завтра же себе лучше в сто раз найдешь!
Если б знал он, насколько был прав. Не на следующий день, а уже через три часа я шел по дороге, ведущей к недосягаемому пьедесталу в снежных облаках
Правда, сказать, что ступил на путь в белом костюме, откидывая рукой непослушную прядь, не могу. За эти три часа мы успели хорошо надраться. За коньяком ушла бутылка «Солнцедара», потом пошел самогон, потом мы что-то пили в пристанционном буфете, и на поезд героя-танкиста мне пришлось грузить с помощью усатого железнодорожника.
Зворыкин отбивался, ругая усача «масленкой» и, зависнув на поручнях, орал в небо: «Пролетит самолет, застрочит пулемет, загрохочут могучие танки». Андрюня!.. мы их мы всех пусть только сунутся в мелкую крошку!
Ухнул паровоз. Повез моего друга на запад. Там у границы стоял мехкорпус, в одном из полков которого Валька будет командовать батальоном.