Я же стоял как дурак, не зная кого выручать: машущего ножом испанца или Михея, восставшего из железной могилы. Однако проблема выбора недолго мучила. Брошенный в середину пирамиды кабель плавил землю желтым пламенем, и вскоре появилась черная тень, подрагивающая маленькими вихорьками. Сгусток тьмы, подпитываемый электрической энергией, превращался в нечто головасто-уродливое, вращающееся над кругом в полу.
По идее, надо было отключить рубильник, дающий силу черному уроду, но я быстро пнул сапогом в ободранную кнопку «пуск» и направил шланг компрессора туда, где секунду назад находилась мерзкая башка.
Не знаю, что подвигло меня. Чужак заимел в середине себя здоровенную дырищу, и, водя шлангом вправо-влево, я кромсал тьму. Там, где воздух резал вне пирамиды, куски падали на пол и червились короткими смоляными стеблями. Быстро-густая чернь, извиваясь, заклубилась туманом.
Дым прибывал, но ему не было места и получалась какая-то дикая круговерть, выплевывающая, то когтистую лапу в чешуе, то живот с глазами, то сросшиеся кабаньи морды или жуткую ногу; нога была сломана, и торчал из нее крашеный белым горбыль, там, где полагается быть кости.
Потом кривляние тьмы прекратилось, и земляной круг втянул в себя так и не сформировавшийся во что-либо дым.
А-а, сука, не нравится! Я тебе и ток обрежу!
Через секунду меня облило смрадной жижей из пирамиды. Мощный фонтан сбил с ног, и я кувыркнулся в дальний угол. А черный зверь, сконцентрировавшись, молниеносно лепил новое тело из земли. Да, это был чужак, подобный тому, что я завалил возле Пискарекимыслящая пустота, вбирающая внутрь все, с чем сталкивается, урод из враждебного мира, где мертвая земля родит таких вот обитателей.
Я попробовал открыть глаз, отдирая жгущую дрянь с лица, и увидел, как переваливаются через границу круга черные блестящие кольца гигантской змеи. Я медленно пятился, зачарованный плавным и хищным скольжением ползущей твари. Едва коснулся спиной стены, как в молниеносном броске змея обвила мою ногу и потянула к шипящему нутру черной дыры в бетоне. Попытка уцепиться за ржавый поручень в стене изначально была дурацкойтварь или ногу бы оторвала, или выдернула железную скобу вместе со мной.
Но что обиднее всегозабздел я.
Даже разрядник не вытащил. Только у самого земляного кратера сподобился на что-то военноерассыпал пяток гальванических зарядов с белыми полосками.
Зажатый чавкающим объятьем, я видел смутные обрывки нелепых кошмаров, проносившихся в голове подобно грохочущим поездам. Кажется, и «помоги, Господи!» малодушным пятном легло на совесть. И захлебывающийся крик был. И не кольцо ЭФ-1 я дергал, а воротник с зашитой ампулой «Быстрая смерть». Но возле бетонного обрыва увидел я око чудовища и схватил чеку.
Это я не дам тебе жизни, тварюка. Не будешь ты жить здесь, в моем родном городе, в доме, где Левик дожидался отца с фронта. Не стремительной смертью будешь ты, а воняющим в грязи дохлым червяком. И если хоть что-то останется от тебя, то мои товарищи доведут работу до конца.
Ударил взрыв, и стало легко.
А потом, совершенно спокойно, я обнаружил себя лежащим на прежнем месте с гранатой в боевом положении. Чека блестела на мизинце.
А-а-а! понесся мой крик, а за ним полетела и фугаска.
Плохо полетела. Я ее и не бросил даже, а откинул двумя руками, как мерзкую жирную гусеницу, прямо в бездну. Фугаска ударилась о кромку этой бездны и скатилась вниз. Разорвавшись через пять секунд, сожрала весь воздух вокруг себя, обращаясь в ничто. И стремившееся в наш мир зло влетело в это ничто, мгновенно превратившись в вакуум, плотно запечатавший найденное разведчиками ада «окно».
А до этого бухнул, оказывается, карабин Михея, разорвав ползучего гада в куски.
Спасибо, друг.
Да ладно, чего там, отмахнулся Сарафанов, наводя карабин на сплетающееся из черных обрубков змеиное кубло.
Опять лезет!
КАСКАД расплавил шевелящихся гадов кислотным патроном. Теперь все. Ежели ОРВЕР не смог принять новый облик, то уже не боец, такдрянь мелкая. Как я его воздухом!
Слушай, а где Волхов? Руис?
Михей осмотрелся вокруг и, кинув десяток рабочих спецовок на цементные мешки, присел с видимым удовольствием.
Эй, мучачо, где ты?
Слабый голос, больше напоминающий отвратительную по выговору брань, зашелестел невдалеке.
La mazmorra del diablo, проклятый колдун чуть не убил меня.
Михей, скрестив ноги на трупе Собачакина, резвился:
Какой нехороший колдун! Задумал убить товарища Руиса Хименеса.
Коста мертвый. Испанец еще два раза переставил подгибающиеся ноги и словно мягкая кукла привалился к стене.
Что?!
Сарафанов метнулся в темень, я за ним, но внезапно спружинивший Руис бросился наперерез.
Не велеть, не взять! хрипел испанец, отталкивая нас, потому что после установления факта смерти в бою с чужаком, к ОСКОЛовцу могли подойти лишь штрафники-похоронщики.
Иди к черту! рвался Михей и, не совладав с рослым испанцем, в бессилии ударил железную дверцу шкафчика. Я скрипел зубами, переживая вскипевшую боль несправедливой утраты.
Руис следил исподлобья за каждым нашим движением.
Потихоньку отпустило, и мы стали готовить к утилизации трупы. Фиксаторовне оказалось и пришлось обматывать тела Собачакина и адского сварщика изолентой. Накладывая крест под коленями, немного успокоившийся Сарафанов сказал мне:
Гляди, чтоб клеилась, а то интенданты срок годности всегда на два множат.
Когда трупы запеленали, я отправил ребят на воздух. У выхода Руис обернулся:
Может, я останусь, командир?
Иди-иди, не спотыкайся. У меня нога что-то Посижу здесь.
Испанец ушел, а я поудобней умостился возле подвального оконца. С лодыжкой было и вправду не очень. Погань, кроме того что суставы чуть не вырвала, так еще и мясо кое-где обтянула черной пленкой вместо кожи. Весь почти санкомплект потратил: и калиевый раствор, и вонючий пластырь, и центамин, и полную банку ультрамагнезии. Надо еще соль втереть на профилактику. Звякая угнетающим никелем шприца, я вдруг почувствовал, как мелко задрожал воздух
Вот, значит, какой он!
На старых гравюрах Хога изображают патлатым зверем с клювом, острым и длинным. А на деле это и не клювхобот какой-то висит вместо носа.
Хог раскачивался на длинной ножке, цепляясь за край пирамиды. А мне как-то впополаме: сижу, радуюсь. Страха вообще никакого, только магнезия булькает, хотя знаю, что рядом путь в могилу. Не превратился чужак в замкнутое поле энергии, которое кельты прозвали баньшей. Не добрал силы варяг, которая делает его круче любого призрака и теперь он злой и маленький, как вонючий зверь скунс, имеющий три полоски на брюхе. Вот все, что осталось, недоношенный отросток со злобными глазками.
А оружие далеко. Понимаешь только в подобных ситуациях, что все инструкции писаны кровью. Пропечатано ведь на первой странице крупными буквами для тупых: ОРУЖИЕ НАГОТОВЕ, ПОКА НЕ СДАН ТРУП ЧУЖАКА.
Ну, какого лешего надо было совать разрядник в гармошку батареи?! Думал, чтоб не потерялся, думалнеудобно с ним за пазухой. Хлебай теперь. Сейчас эта жертва аборта добавит удовольствий.
Блестящая рукоять почти рядом, в двух шагах, вот только сделать эти два шага я не мог. Во-первых, раздулась нога, а во-вторыхсильно потратился на отдых. Ничто не могло сейчас заполнить мягкую пустоту внутри. Казалось, воздух настолько тяжел, что пальцем не ворохнуть. А подлая близость оружия рассыпала бессильную злость. Проклиная неистребимую свою проклятую забывчивость, я цапнул-таки ветра в аршине от разрядника.
Батарея отопления наверняка делалась из меди. Голова зацепила самый ее край, но столь мощно, что раздавшийся вслед за боданием металла звон подкинул волосатого уродца в углу. Хог подпрыгнул, оторвавшись от грешной земли, а через секунду его обрубок корчился в солевом потоке, извергаемым засунутым с улицы шлангом. Василий, скачав остаток рассола мне на голову, заглянул в подвал и подмигнул, стряхивая капли со шланга.
Ждете? Так мы закончили! Можете приступать к зачистке.
Глава 17Астра. Июнь 1941-го
В середине июня сорок первого мне крупно повезло. Три месяца мы сидели на артполигоне без выходных, долбя танковые чучела, обложенные для эффекта соломой. Мало того, что без выходныхувольнительные не давали. А тут вдруг на тебе: командировка, да еще в Питер.