На станции набилось несколько вагонов счастливчиков-отпускников. Радости было через край, и я на совесть «приложился к первоисточнику» вместе с соседямишумным капитаном-танкистом и молоденьким флотским лейтенантом. Третий сосед, бомбардир-авиатор имел, паразит, фляжку чистейшего спирта, уложившего всех нас наповал, и в город я уже не помню, как приехал. Помню только, что по вокзалу шли плотной массой, держа внутри колонны тех, кто мог привлечь внимание патруля.
Последний раз дома я был зимой и теперь спешил в родные пенаты. После омовения, дуя ленинградское пиво, я почему-то вспомнил, как перед самой отправкой на действительную, подловил чистенького и свеженького Тимкина и погнал гадюку зуавским бегом к мусорному ящику. А потом вогнал его наполовину в мусорку. Помнится, еще хотелось завершить сей акт подходящим каким-нибудь словом, но из ящика виднелась только нижняя часть педагога, и торжественная речь не состояласьчто ему, в жопу, что ли, кричать. Двинул сапогом, короче, и пообещал сломать руку, буде что с моей принцессой. Тимкин, видимо, осознал и проникся. Во всяком случае, Ветка писала, что никаких действий не предпринималось более, а под новый год его вообще перевели куда-то в «ремеслуху» по оргнабору.
В опустевшей жилплощади радио захлебывалось чем-то спортивным и под медную фальшь труб я готовился предстать пред «светлые очи».
Уже заглядывало солнце в окно, напоминая, что пора идти. Уже запакована была и перевязана ленточкой коробка, еще весной приобретенная в последнем частном магазине Вильнюса. Уже томился в прихожей разноцветный букет, купленный по пути из бани, в магазине на Пестеля. Уже начищен был сапожный хром, и пуговицы на кителе пускали солнечных зайцев. А я все никак не мог решиться.
Та короткая встреча, полная красок и ярких надежд, выцвеламне случилось в командировке быть одну ночь в Ленинграде, и половину этой ночи я просидел на скамейке в ее дворе. Сидел и курил, глядя на осколок месяца. Принцесса появилась неожиданно, села рядом и прижалась лицом к моей руке
Теперь же снова развело душу сомнение: так ли я поступаю, и палитра бытия свернулась в одну серую точку на горизонте, колеблющуюся между двумя полюсами. Идтине идти.
Круги по комнате сужались, пока не вывели меня к зеркалу с отрывным календарем на железной раме.
Календарь не поведал ничего, кроме того факта, что день сегодняпятница, июнядвадцатого, года пролетарской революциидвадцать четвертого. А зеркало ухмыльнулось момент-снимком угрюмого мужика в военной форме, бледного и неуверенного. В подобных случаях надо сделать безоглядный рывок, а дальше все идет само собой.
Рывоки я, молодой и красивый, иду с букетом по набережной.
Рывоки я уже на Охте.
Еще рывоки я около ее дома.
А потом, не останавливаясь, разбег на три этажа и моя рука тиснет на кнопку звонка под табличкой: «Далматову 2 раза».
Дверь открыла всклокоченная голова, распираемая безудержным весельем. Она прошлась по мне малопонимающим взором, а затем прыснула:
Ж-жених! Притворно испугавшись, голова округлила глаза и прижала к губам палец. Т-с-с!
Затем появился молодой человек с инженерским значком и стал забирать весельчака-конспиратора.
Вы к кому? спросил инженер.
Я? Я к Астре.
Понимаете у нее сейчас небольшое торжество, поэтому
У давешней головы оказались еще и руки, обнявшие молодого человека. Руки наклонили его ближе к голове, и эти двое стали шептаться.
Вы Андрей, да? парень сконфуженно потер затылок. Проходите.
Инженер оказался двоюродным братом принцессы, а головаее дядей, который так отвязался, что стал искать Василия Ипполитовича, изначально отсутствующего среди гостей. Инженер одной рукой подталкивал весельчака, другой тянул меня за собой, маневрируя между столом и буфетом. Сидевшие гости начали кидать взгляды в мою сторону, так что вскоре установилось в комнате здоровое любопытствующее молчание.
Ну что, Астра, знакомь народ со своим гостем, откинулся на спинку кресла отец Астры, веселый мужик в косоворотке.
Астра вскочила, опрокинув пару бутылок на праздничном столе.
Это Андрей Антонович, мой «общество» затихло, предвкушая определение. Это мой Андрей.
Стало ясно, что для большинства присутствующих мое существование было секретом на полсвета. Положенное в таких случаях молчание продлилось недолго. Шумные выкрики посыпались с разных концов стола, чтобы осесть вполне заметным гулом, одобрительным в устах одних участников застолья и настороженно-недовольным в других.
Большинство гостей состояло из теток простецкого вида и такого возраста, что еще не трут косточки жильцам на скамейке, но уже примеряются к местам в дворовом трибунале. Они шарили глазами, вполголоса переговариваясь между собой. Враждебность источал тот край, где вертелся жидкий субъект в шерстяном жакетике. Что-то веселое припадало на ум паренькуон то и дело рассыпался ядовитым смешком на ухо соседу.
После торжественного вручения цветов и подарков к окончанию школы, принцесса утащила меня в свою комнату. А жакетный юноша увязался вслед. Причем говорил исключительно он с принцессой, словно боялся испачкаться общением с таким неромантичным собеседником, как я.
Астра, я не успел вам рассказать про тот случай с динамовским тренером
Юноша небрежно перелистывал подвернувшуюся книгу с полки, давая мне почувствовать огромную разницу между образованным молодым человеком и кирзовым нахалом, так ненужно свалившимся на голову. Но я таких деятелей на дух не переносил, поэтому сказал, усмехаясь:
Мальчик, закрой книжку, там картинок нет.
Куража над слабыми не люблю и не допускаю. Но этот не был «очкариком». За внешней интеллигентной одухотворенностью скрывалось острое жало беспощадного индивида, с глазами, работающими на отыск слабины. Зыркнув буравчиками, юноша сказал, обращаясь по-прежнему исключительно к принцессе:
Думаю, скоро мы продолжим разговор.
Что это за перец? кивнул я вслед его спине.
Смальтов, поморщилась снегурочка. Дядькина жена его зачем-то притащила.
Она стала у окна и смотрела на меня, как на упавшее вдруг счастье, ожидаемое лишь к новому году и поэтому встреченное без должной подготовки. Наконец Астра, как маленькая девчушка, убедилась, что я это я, что я здесь и никуда не убегу через пять минут, а цветы, коробочка с бантом и духивсе ей, по-настоящему. Да уже и не девчушка, а чудесная девушка, красавица-бабочка, наполовину еще притворенная, будто коконом, школьной формой.
Вы приехали ко мне, Андрей Антонович? Я теперь вас не отпущу!
Астра подошла совсем близко, глядя снизу вверх.
Завтра у меня выпускной, а потом я уеду с вами.
Я поднял ее и закружил по комнате.
Уедешь, принцесса, но только на следующий год.
Почему?
Тебе исполнится восемнадцать, мы запишемся в ЗАГСе, и ты поедешь со мной.
Э нет, принцесса, зажатая в моих объятьях, смеялась уже сверху вниз. Никаких завтра или потом, только сейчас!
А ну, марш обратно! заглянула в комнату старушка, разбив нашу гимнастическую пирамиду. Астра! Сама убежала и гостя увела!
Среди праздничного люда, обосновавшегося в большой комнате, несколько раз я столкнулся с молодой синеглазой женщиной, которую все называли Настей. Приняв ее за недальнюю родственницу, и я обращался к ней с просьбами типа: «Настя, хлебушка», «Настя, куда пристроить этот графинчик» и тому подобное. И даже исполнил в ее адрес несколько движений кавалерственного толка, пока не остановлены были мои изгибы вопросом снегурочки: «Мам, ты не видела, куда я трешку положиланадо за водой ягодной сбегать».
Сладких водичек не обнаружилось у толстой продавщицы, и, купив несколько бутылок колючего «Арзни» в ларьке «Кавминразлива», мы вернулись к дому. На темной лестнице долго целовались, вскидываясь и переступая вверх по ступенькам при заслышанном стуке в парадном. Это увлекательное восхождение прервал седой пенсионер с мусорным ведром. Старик выскочил у порога лестничного марша и свирепо блестел очками до тех пор, пока мы не укрылись за дверью. В темном коридоре я успел еще раз чмокнуть принцессу, прижав ее к себе чуть ниже дозволенного места.