Даже потолок забелили и подкрасили, а вечно изъеденный грибком простенок у французского окна закрыли диптихом «товарищи Каганович и Берия на испытаниях параэнергетического дезактиватора».
Неуклонно растет численность большевиков и кандидатов партии. Коммунист Глухов в одиночку обезвредил двух чужаков; секретарь парторганизации Старогородской спецкомендатуры Сандлер, будучи тяжело раненым, поддерживал бесперебойную связь, пока его не увезли в госпиталь; кандидат партии Жигалов вступил в единоборство с вампиром и ценой жизни спас ребят из детского дома. И таких примеров десятки
А вот про Жигаловатут больше головотяпства. Юрка, он медик. Приехал с шифровальщиками, когда, по идее, всех уже нейтрализовать должны были. Оказалосьне всех. Недобитый упырь выскочил прямо на детей во время осмотра.
Бойцы Ленфронта и рабочие заводов должны иметь надежную защиту. И они будут ее иметь!
Хлазов читал еще минут десять и закончил совсем в мажоре:
Родина высоко оцениланаши усилия. Всему личному составу, который участвовал в операциях «Подкидыш» и «Декабрист», объявлена благодарность Верховного, а наиболее отличившиеся представлены к наградам. Среди них: капитан Сеначев награжден орденом Ленина, майор Берендеев представлен к «Красному Знамени», младший лейтенант Ким
Красный и потный Сеначев, шагая, будто циркуль, поднялся на «пьедестал» и негнущейся рукой взял коробочку с орденом.
В Смольном мигуна вычислил, завидуя, шепнул Михею сосед. Делов на пять минут, а орден Ленинапожалуйте!
Лейтенант Хавьер Руис де Хименеск ордену Красной Звезды. Старший лейтенант Саблинк «Отечественной войне» первой степени, сержант Волокитинк ордену
Саблин, ты чего? Михей толкнул меня в бок и показал на сцену. Иди!
Куда?
Ты че, совсем? Орден иди получай, Сарафанов улыбнулся. Поздравляю, Андрюх И тут же лихо вскочил сам.
Потом был «антракт» и мы оглядывали и ощупывали боевые знаки под поздравления друзей и знакомых. Михей достал орден Красной Звезды из коробки и разглядывал его «на свет», а я прижимал подбородок, чтоб лучше свой видетьПолюдов завинтил награду мне на гимнастерку и припечатал колодку, вдавив штифт в ребро, как будто еще раз подтверждая свое слово о награде за найденную Таню Марвич.
Обмыть бы надо, почесал в затылке Мальцев, заглядывая в орденскую коробочку Михея.
Надо будет, обмоем, сказал Михей. Только без тебя.
Это чего так?
А того, Мальцев, что ты со своей звездой в тумане уже три месяца на халяву пьешь.
Капитану ни медалей, ни премий не выдавали, хотя за отчетный период он отработал минимум на медаль. Вообще-то у Мальцева личный счет в девятнадцать ОРВЕРов, а значит, еще одини представление на «Звезду Героя»; но все никак не удавалось завалить двадцатого.
Ну, мужики, ну я ж, как только
Карандаш Узванцева стукнул в графин, призывая садиться по местам, народ зашевелился; на лобном месте появился следующий ритор, будто с амвона, простирающий длани к богу.
«Как в церкви», подумал я, глядя на наших мужиков, усердно записывающих в маленькие книжицы. Наверное, так же усердно кланялись на пасху мужики из деревень, но хоть и ковырялись они пальцем в ухе на проповеди, а за веру стояли долго. Нам бы так, чтоб лет на тысячу. И чтоб дети наши не кидали на стол партбилеты, как отцы их срывали когда-то нательные кресты.
Идеясамое главное оружие. Ее надо проводить четко и выверено, без надутых щек, глупости и фальши.
Ладно, прорвемся. Храни, боже, ВКП(б) и ее генерального секретаря, товарища Сталина, потому что без объединяющего светлого будущего народы будут рвать подобных себе до тех пор, пока не взорвут планету. Храни, боже, новый мир.
кто был ничем, тот станет всем! «Интернационал» вознесся к многометровому потолку.
Гимн советской религии, которая, если не продадут ее новые тамплиеры за жирный кусок, навсегда оставит Москву третьим Римом, а четвертому, как известно, не бывать
Опустился красный прямоугольничек с орденом в полный второй стакан, дружно звякнуло граненое стекло и под выкрики захмелевших товарищей мы с Михеем вытащили обмытые награды. Полюдов сам не пил, только мусолил взглядом емкость, изредка поглядывая по сторонам. Потом ошеломил:
Коли ты, Саблин, такой герой-орденоносец, принимай группу!
Он поднялся и, положив на середину стола бумажку с чернильным штампом «ВРИД», объявил с оттенком торжественности:
За нового командира ОСМАГ-2!
А после все-таки выпитой «стопки» сразу нагрузил:
Завтра с утра зачищаете второй сектор. Потомна Васильевский. И еще нужно присмотреть за Чугунным проездом, там дикое колебание магнитного полярасползается, как восьминог. Заедете, хвостов ОРВЕРовских поищете.
Так ведь были уже там пограничники. Искали.
Ну и ты поищи. А я вам четвертого в группу дам, «легенда»эпидконтроль. Врача даже липового для порядка потом откомандирую.
А Грюнберга можно? В железнодорожке у него коллеги, будет правдоподобно.
Грюнберг в Москве сейчас.
А кто ж все-таки в медиках у меня? икнул я.
Будет тебе медик, будет и клистир, сказал Полюдов. Егизарян!
Вынырнувшего из табачного дыма Вадика начоперод похлопал по плечу.
Вот тебе врач, целый кандидат наук.
Я почему-то быстро опьянел и нес какую-то ересь:
И-из-виняюсь! Если он медик, то почему на нем шинель вэвээсовская?
Какая нашлась, такую и дали.
Не па-ложено.
Евграф хлопнул меня по торчащему из-под гимнастерки воротнику свитера и скомандовал Вадику:
Грузи на диван.
Глава 15На «Вулкане»
Возле Полюдовской «эмки» угрюмо ходил водитель, буцая покрышки. Меня он приветствовал взмахом руки и сразу же скосил глаза на стоящего рядом щеголя в черной кожаной куртке.
Лейтенант Хавьер Мальвадо де Руис Хименес, представился щеголь, с сожалением готовясь выкинуть сигарету.
Было что-то майнридовское в его фамилии, что-то пахнущее сельвой и порохом конкистадорских мушкетов. Высокий красавец-гранд имел кроме летчицкой тужурки хромовые сапоги, галифе синей командирской диагонали и фуражку с мечтательным голубым околышем. Он мог быть только лейтенантом. Приставить ему «младшего» или «старшего», это такое же надругательство над прекрасным, как бюстгальтер на статуе Венеры. Таких, наверное, по рождению записывали в гвардию. А старлейэто смытый вечным Кзыл-Арватским загаром юношеский румянец, начинающая мяться по утрам харя или до смерти надоевший гарнизон где-то в безлюдных сопках. Это гуталиновое амбре казарм, въевшееся в единственный цивильный костюм, который все равно надеть некуда; это зеленая тоска палатки с вонью пятидесяти портянок; это молодая жена, не знающая, куда себя деть зимним вечером. В войну старший лейтенантэто бывший председатель колхоза или директор школы, заведующий домом политпросвещения, начальник райпо, разжалованный, как тот же Сарафанов, капитан, в конце концов. А де Руис Хименес не мог быть раньше счетоводом ОРСа или разжалованным капитаномдля этого у него было слишком гордое лицо.
Курите, товарищ Хименес.
Благодарю, командир, испанец протянул мне открытый портсигар. Подарок отца с Большой Земли.
Из Москвы?
Никак нет. Воюет под Сталинградом, штурман.
Вы, я вижу, направились по его стопам.
Широко улыбаясь, Хавьер расцвел лицом.
Я уже третий пилот в нашем роду. Отец был в республиканской авиации, а дед в королевской.
Оконце машины скрипнуло, и оттуда выглянул сонный Михей.
Ага, как же! Сарафанов, потянувшись, облокотился на двери. Ты хоть одного немца сбил?
Руис налился смуглым румянцем и, не считая возможным ругаться в присутствии командира, сказал что-то неразборчиво.
А ну, вылазь! Я прижёг взглядом отсыпавшегося в машине Сарафанова. Костя где?
Костю гээнтэошники арендовалиговорят, что-то умное придумали.
Таинственный и незримый полковник Гатаулинначальник Группы научно-технического обеспечения, действительно, мог забрать любого ОСКОЛовца в любое время, поэтому подпрыгивать не было смысла.