Хрен там! Сарафанов отодвинул блюдце, в которое он наливал кипяток из алюминиевой кружки, и по-мальчишески восторженно выдал:Капа! Чистой воды капа. У нас такое только Горыныч и помнит.
Горыныч, по-моему, служил еще при Александре, и хотя бы из уважения к седине следовало бы разделить восторг товарища.
Евграф ту гадину, как увидел, аж заулыбался. И это после того, как Хлазов ему пистона вставлял.
По словам Сарафанова три дня тому Хлазов влетел в кабинет Евграфа и с пеной заорал, что «неизвестно какая б орудует возле пункта продиводесантной обороны в двух кварталах от Смольного». Оказалось: после появления ОРВЕРа половина противодесантников спятила и они палили друг в друга из автоматов.
Евграф послал туда одну свою группу, плюс группу шифровальщиков, и эти десять человек весьма умно разрешили ситуацию. Оперативники забрались в ряды бьющихся в психозе людей, взорвав несколько бомб, в которые была подмешана закись азота, и стали кричать «немцы-десант-воздух!». А шифровальщики палил в небо, вопя всякую дребедень по-немецки. Получилось здорово: веселящий газ сгладил самые верхние уровни истерии, а осознание опасности привело к тому, что резать и стрелять друг друга перестали, занявшись своими прямыми обязанностями. И все это, по Михею, сделано было «спокойно, без нервов».
Ты был там?
Не. Мы на вызове были, на Марата, 27.
И что?
Чудаки там обнаружились с такими лицами, что дворник, когда их нашел, чуть сам в ящик не сыграл. Думали психонекроз, а умершие, оказывается, в самогон какую-то дрянь залили. Для крепости.
А где Костя?
Скоро будет. Он на Пяти углах застрялрессора лопнула, там сигнальчик был из железнодорожной больницы. По всем признакам ОРВЕРы недалеко, а РУНА в белом поле. Погнали туда генератор и Волхова нашеготолько ничего не нашли.
Внезапно в комнату закатилось нечто пыхтящее и круглое, заполняющее даже темные углы напористым весельем.
А, крестник! взвился колобок, и я разглядел в этой шаро-молнии поминаемого капитана Мальцева.
Я попросил его еще раз поведать историю с водным змеем. Капитан достал мешочек с кривым зубом, гнутым и бритвенно-острым, на серебряной цепочке со штампом «Втормета». Это был действительно зуб капы, единственно известный случай поимки которого был зафиксирован Петроградским ЧК в 1920 году. Правда, поимкаэто громко сказано. Чудище получило в морду пол-ленты «максима», а потом веселящиеся морячки, удивленные живучестью гада, провели испытания на прочность из разных видов оружия. Когда приехавший спецрозыск начал собирать, что осталосьотдельные фрагменты, разбросанные по всему Галерному острову, балтийцы, утомившись колоть и стрелять, насовали, куда могли, динамитных шашек и разом их подорвали. Собственно по гулу и грохоту их и обнаружили так скоро.
Змея потом собрали, сшили, потом повысили в ранге до чучела и установили в нашем музее. Я видел его на экскурсии. Вспоминаемый Горыныч, подходя к экспонату, непременно поглаживал староверческую бороду и поднимал вверх палец, вещая: «Сиеводный змей Капа, обитающий в дельтах холодных рек. В лихое время он просыпается, чтобы предаться ненасытному убийству. Амурские китайцы называют его Лю-шунь, земголыуирва, а немец-академик Шумахер относил к мифическому чудищу навадонту, что в переводе означает кривозубый демон».
Горыныч рассказывал еще, что тварь имеет сильную гипнотическую мощь, заставляя прыгать в каналы ночных ротозеев, любующихся речными видами. Авария судна «Альбатрос Революции» могла быть вызвана им же, хотя в 1927-м все списали на пьянство капитанатот находился в постгипнотическом шоке, поэтому и налетел на немецкий пароход «Гамбург». Списать-то списали, а вот объяснить всплывшие затем полутуши с характерными повреждениями не смогли. Как и то, куда пропали тела остальных пассажировводолазы облазили весь Морской канал без малейшего результата. «Умельцы, хихикал Горыныч, рваные куски людейэто пароходный винт нарубал, а остальных унесло море».
Много еще было за стеклянными шкафами музея, но клык врезался в память.
Ты, Мальцев, похож на человекообразную обезьяну с этим зубом, сказал Михей, доставая теплый английский свитер из ящика. Банан в рукии в зоосад.
За собой гляди, буркнул капитан и потряс меня за плечи. Слушай, а твой ефрейтор как?
Должны скоро выписать, уверил я, хотя Лиходей только-только перестал бояться маленьких лохматых карликов, живущих у него в тумбочке.
Дверь снова открылась и впустила очередного посетителя, но впустила как-то нерешительно и наполовину. Эта половина, делая страшноелицо, сказала с акцентом:
Миха, я вам всем на вопрос поставлю, собраний через десять минут.
Это Вадик Егизарян, зачем-то пояснил Сарафанов. Его в партбюро хотят вместо Хоменковапереживает.
Вадик заругался, и под его махание руками «ми все» двинулись в коридор. Народ почти собрался. Около постамента с графином и пепельницами дежурный раскладывал по столу бумаги, а согнутый, если не в три, то в две погибели точно, связист тащил к президиуму пульт управления.
Двигай к центру, толкнул меня Сарафанов, Мальцев вон уже места занял.
Помещение было не то что маленькое, скорее, неудобноепомимо общественных функций его использовали для хранения габаритных запчастей и старых макетов. Устроившись между двигателем струйного генератора и псевдожелезой кисляка в разрезе, я приготовился внимать.
Все здесь? голос парторга Узванцева без труда перекрыл легкий шум в зале.
Охтинские не все подтянулись.
Узванцев посмотрел на дежурного и тот сразу же снял телефонную трубку.
Шифровальщиков пока нет испытатели тоже с ними, доносились разномастные голоса из зала. Одинцов на Лиговке сломался!
Парторг, не перебивая, выслушал всех по очереди.
Из Приморско-Выборгского подрайона прибыли? спросил он и удовлетворенно кивнул.
Ну, а раз таксемеро Одинцова не ждут, усмехнулся председательствующий и, разгладив пояс, дзинькнул в графин. Открытое партийно-комсомольское собрание, посвященное 20-й годовщине образования ОСКОЛ, считаю открытым. Слово предоставляется товарищу Хлазову.
Генерал-комиссара Хлазова я никогда раньше не видел, поэтому с интересом наблюдал за пятидесятилетним, без единой сединки, атлетом, степенно раскладывающим перед собой красные папки и одновременно поглядывающим в зал поверх очков.
Скоро узнаем, будут ли пряники давать, шепнул Михей, перегибаясь сразу через две спины.
Как?
Ответил сосед:
Если в президиум не вернетсябудут медали, а если нет, будут розги.
Михей кивнул, а Хлазов, откашлявшись, стал читать:
Товарищи командиры и специалисты ОСКОЛ, двадцать лет назад вышло постановление Главвоенморсовета республики об образовании на территории РСФСР линий спецзаграждений по борьбе с ОРВЕРами. Советская власть с первых лет становления проявляла неусыпную заботу
Глядя на оратора, я почему-то вспомнил рисунок из детской книжки античных мифов. Вверху и чуть сбоку (как на картинке) находился Зевс-руководитель. Президиум из богов-олимпийцев (они же начальники спецотделов и служб) располагался на маленьком возвышении; полубоги (командиры отрядов) занимали первые ряды, ну и мы (рядовые герои) сидели, где и как попало.
Зевс-Хлазов отпил воды, опорожнив на четверть графин, и продолжил мысль:
Перефразируя наркома Дзержинского, должен сказать: заградитель обязан иметь железные руки, умную голову и крепкие нервы. На наших плечах ответственность за фронтовую зону Ленинграда, безопасность и спокойствие сотен тысяч гражданских, забота о пострадавших от ОРВЕРов
В президиуме среди «богов-олимпийцев» сидел Евграф в новом, с иголочки мундире, с двумя орденами Красного Знамени. Вообще, все были принаряжены, окна украсили бархатными портьерами, а над сценой протянули кумач с лозунгом: «Очистим колыбель революции».
Только за период с конца июня подразделениями ОСКОЛ было исключено не менее шести попыток прорыва, нейтрализовано более двадцати чужаков и их пособников, обнаружено и ликвидировано две эпидемически опасных зоны. К настоящему времени противник оттеснен за линию заграждений, а отдельные районы юга и Заневской части города полностью освобождены от ОРВЕРов. Это наш весомый вклад к четвертьвековому юбилею наступающего Октября