Долго думали?
Не-а. Ветка подтянула носком туфли дубовый табурет и оперлась на него коленом. Пока ближе не узнали. Порядочный мужик, хоть и культурный шибко.
Табурет был высокий, позволяющий обозревать всю ее заднюю часть, обтянутую зауженым крепдешином. Впечатляющая была картина, и когда младший брат все настойчивей стал напоминать о себе, я был вынужден предъявить ультиматум.
Полтавцева, если ты не сменишь сейчас же эту позу прачки, твои мечты о большой любви осуществятся прямо на этом столе. С места даже не успеешь сойти.
Она повиляла тугой, как у молодой кобылы, задницей и произнесла раздельно:
По-меч-тай!
Светка, имей совесть! Ты знаешь, сколько я бабу в руках не держал?
А Халецкой ты чтопро звезды рассказывал?
Тут ее блуждающий взгляд упал вниз, и я брыкнулся, как застигнутый врасплох купальщик, зажав горстью предательски горбатящееся место. Однако Ветка, упрятав лицо в ладони, захохотала так звонко и весело, что «проблема» упала сама собой.
Ухожу, ухожу, ухожу.
Замелькали длинные руки и, откинувшись назад, она опять заслонила покрасневшее лицо.
«Надо было ей по полной наливать», забродила подлая мысль, и чтоб разогнать подступающую волну, я закурил.
Ты про Варю откуда знаешь?
Астра сказала
Четвертая, горькая стопка не пошла, застряв обжигающим пузырем где-то на полпути. Чтобы ее залить, я выхлебал почти весь графин, долго кашляя и стуча кулаком в стол.
Все, Андрюш, хватит, жалостливо сказала Ветка, убирая водку. Аська в тот вечер мимо меня как ураган пронеслась. Я за ней, в домик. А там уже черт-те что. Одеяла разбросаны, чашки-ложки на полу. И сама в углу ревет. Я сдуру подумала, что ты ее обидел. Схватила что-тои вперед. А она «стой!» кричит. Стой, говорит, не надо трогать его!
Да-к, а чего ты на меня подумала?
Полтавцева смотрела в окно, вытирая помытую посуду.
Догадывалась. Я ведь девчонку эту хорошо знаю. Еще удивлялась: чего это Далматовамужичка, что ли, присмотрела себе? До этого ведь ни в какую.
Не было ничего у нас.
И хорошо. Оно ж еще и Юрочка Жуков Где-то обнаружил бутылку Фединого самогона, хлебнул, наверное, и поперся к Зеленому. Тот, конечно, ему по шее дал и выгнал. Самогон забрал, но Жукову, сам знаешь, нюхнул и поплыл на седьмое небо ветра ловить. А потом Далматову ему подавай: где-то бегал, искал Вечером его конюх привез в невменяемом состоянии. Нашел приключений на свою голову А ты парень серьезный, не хлам какой-нибудь. И Аське не крутил мозги, и сам не попал Оно молодое, глупое. Сегодня одно, завтра третье. Так чтоты молодец.
Все перемешалось в моей голове. Забытая мной в медпункте лагеря самогонка. Утираемые на ходу слезы Астры. Веткин рассказ, тот дождливый августовский вечер и голос: «А вы поцелуйте меня, и я превращусь в принцессу». Раскрашенные сорокаградусные картинки прыгали ломающимся калейдоскопом и в хмельном запале я не удержался:
Не молодец я, Ветка.
Полтавцева только что не упала. А так и руками взмахнула, и повернулась, разбив тарелку, и, как положено, к подоконнику привалилась, обхватив подбородок ладонью.
Я ж ведь на лавочке, как увидела вас, так и подумала: чего это братец Андрюшенька тихенько так сидит? Чисто жеребенок у титьки.
Хрустнуло под каблуком Собирая фаянсовые осколки, Светка опять сбросила их на пол, закусив кулачок.
Ну надо ж, а?! Чё делать, Саблин?
Тебе-то чего волноваться? Выпутаюсь. И потом, откуда это загробное настроение? Ну, втюрился крепкотак ведь не тиф это, не скарлатина, в конце концов. Беда, прям, великая.
В ответ подруга покачала головой.
Тебе точно беда. Ждать ведь не сможешь, пока она хоть школу закончит, найдешь опять
Чего ждать?
Отэтого, зло крикнула Ветка, делая неприличный жест обеими руками. А, не дай бог, будешь одновременно с ней дружить, а с другой любитьсяжизни не рад станешь.
Ну чего ты из нее прямо ведьму какую-то делаешь. Обычная девчонка
Ага. Ты сам-то веришь, чему говоришь?
И послушав тикающие вместо ответа ходики, Полтавцева погрозила неуютной тишине.
Я хоть и не признаю этой чепухи, но точно тебе говорю: ведьма Аська. В тот вечер зашла ко мне ее подруга Зинаида и тихо так шепотом: «Далматова моя странная вся. Пришла, морда попухшая, слезы текут. Я ей зеркало даюпосмотри, на что ты похожа Она глянула толькозеркало бух! и в куски. Ладони в кровь, а не чувствует. А глаза!»Совета нервно заходила по комнате. Я эти глаза сама видела: Северное Полярное море зимой, аж плохо.
Ветка пугливо зыркнула в темный угол, где между комодом и плюшевым диваном подозрительно колыхалась занавесочка.
Я тогда из домика все-таки выскочила, тебя за жабры взять. Метров двести отмахала до поворота, а под фонарем с Далматовой лоб в лобгуп! И слышу от нее: «Не надо, Совета, не трогай Андрея». Я тогда с разбегу и удивиться не успела, а потом все думала: как это она раньше меня прибежала, да еще и не запыхалась вовсе?
Ты, наверное, левее взяла, через тир. А Астранапрямик.
Может быть Ветка с сомнением пожала плечами и, видимо, обсасывая удачно подкинутую мыслю, чудно изогнула линию губ. Наверное Не, ну точно! Какой ты умный, Саблин, пряча куда-то в глубину души не успевшее поднять голову сомнение, рубанула воздух Полтавцева и вновь принялась собирать фаянсовое крошево.
Засиделась я у тебя, пропела Ветка на мотив «умри моя печаль». Время-то сколько?
Я взял с полки серебряный «монополь».
А время у нас всего только только всего двенадцать!
Ветка потянула часы своими граблями и медленно прочитала надпись на крышке:
Проле-тар-скому коман-диру Саб-лину от рев. Ташкента Дядьантоновы?
Да, отцовы.
Слушай, а твои думают назад в Ленинград возвращаться?
Ну, наверное. Отцу еще три года служить.
Трудно там?
Я засмеялся:
Чего трудно? Ташкент город хлебный.
Ветка подбросила на руке серебряную луковицу и еще раз прочитала надпись.
Ништяк. У моего такое же, только портсигар. Она помахала ценным подарком на вытянутой руке и поинтересовалась:А у тебя есть еще что-нибудь? Революционное.
Да полно!
Я извлек большую коробку, и мы уселись на диван, разглядывая сокровища минувшей эпохи.
Ой, а это что за штука? ткнула Ветка в середину погрудной батиной фотокарточки.
Сама ты штука. Это бухарский орден Красного Полумесяца. Приравнивается к Боевому Красному Знамени.
Хм. На буржуйский похож А твоя форма сохранилась?
Геройским движением я открыл скрипящую дверь шкафа и облачился в старую гимнастерку.
Хорош гусь!
Да ну тебя! А между прочим, вот. Я разыскал снимок, где был во всем великолепии с шашкой. Тридцать четвертый год. Перед увольнением по состоянию здоровья.
Да? А по тебе не скажешь, что болен.
И не надо!
Я легко забросил Ветку на плечо и забегал по комнате, изображая паровоз дуденьем.
Пусти, дурак!
Полтавцева забарабанила кулаками по моей спине.
Опаздываю! Из-за тебя, между прочим.
Я спустил ее на пол.
Советка, тебя в школе привлекут за опоздание.
Она пфыкнула:
Какая школа! Я до семнадцатого на курсах числюсь. Свиданка у меня, понимаешь?
Ого. Тогда хоть муската пожуй, а то дыхнешь ненароком.
Обойдусь, Ветка открыла дверь. Скажу, что приезд отмечали. Плечо не болит?
Нормально.
Ну, пока.
Я провожу!
Провожать девушку, спешащую на свидание, только обувь портить. Особенно, если эта девушка с физкультурной легкостью мчит по бездорожью, с места форсирует океанические лужи и так машет руками, что у любого тренера по волейболу покой отсыреет. Вдобавок Полтавцева всю дорогу тарахтела, какой все-таки необыкновенный (не мне чета) парень встретился ей на пути жизни, и к концу пути совершенно задолбала меня своим Лешиком. На трамвайной остановке Ветка подумала, а потом сказала, сурово и честно:
Не обижайся, Саблин, но ты какой-то зыбкий. Последовательности в тебе никакой. Вчера в галстуке ходишь, сегодня морды бьешь. То насчет Астры слюни пускаешь, то на меня прыгаешь. Роста культурного тоже не наблюдается. Ну, вот что это за пошлятина? Ветка показала на татуировку в виде синих скрещеных пушек. Тавро какое-то!