Они стояли неподвижностеной, как строй прозрачных солдат небесно-голубого цвета. Висели над собственными костями и молча смотрели в мою сторону. Они не бросались с воем, не пытались испугать. Они совсем не походили на тех призраков, о которых я так много читал. От них веяло лишь печалью. Я видел ее даже сквозь нечеткие очертания призрачных лиц.
Каждый призрак был подобен бледно-голубой вуали, которой придали форму тринадцатилетнего ребенка. Кто-то поглядывал на кошачий хвост в моей руке, кто-то глядел мне прямо в глаза. Эти взгляды бросали невидимые сети, сплетенные из безнадеги и горя, от этих взглядов хотелось убежать. Броситься в открытую дверь и, пролетев по узким ступенькам, вырваться во двор. Под голубое небо, под яркое солнце. В мир, где все дышало жизнью. Но я остался. Я не мог убежатьудрать от правды, от собственного прошлого. Детские останки, казалось, потяжелели. Стоя по колено в костях, я не в силах был шевельнуться.
28
Неожиданно пришла винавырвалась из той дыры, куда канули чувства и мысли. Но в чем я был виноват перед призраками? Не я водил сельских детей на Горестную поляну, не я жег их молниями, не я строил эту темницу. Если бы не моя сила, я тоже мог бы сейчас очутиться среди них. Неужели моя вина была в том, что я выжил, а они умерли? Нет. Я был виновен в том, что не пришел сюда раньше, чтобы найти и спасти их. А еще я был виновен в том, что ни разу не спросил себя: «Кто управлял мертвецами?». Даже после того, как я изучил основы некромагии, мне не хватило смелости задать этот вопрос. Хотя где-то в глубине души
Я боялсябоялся узнать правду. Это был так очевидно: мертвецы всего лишь исполняли чью-то злую волю. Безмозглые бойцы, ведомые магией своего командира. А кто, если не Фихт, в течение пятнадцати лет вдыхал в проклятых мертвецов магию? Будь он проклят. Слишком долго я прятался от правды за стеной благополучия. Как будто и не было многих унизительных лет отчаяния, как будто сельский колдун не брал плату кошками, как будто он просто постучал в дверь нашего дома и с порога произнес, что хочет взять меня в ученики. Ничего, скоро я исправлю свои ошибки. Сейчас нужно помочь призракам.
Двенадцать призраков ждали освобождения. Быть может, слишком долго. Они смотрели на меня так, словно именно я был призраком среди них. За годы, проведенные здесь, в затхлой темной клетке, они не озлобились, не превратились в зверей, не потеряли ничего человеческого. Кроме надежды. Видимо, потому не верили в меня. Боялись шевельнуться, открыть рот, чтобы эта чудесная иллюзия не исчезла. Придется доказать им мою реальность.
Я в сердцах швырнул замерзший хвост в открытую дверь. Он глухо шлепнулся на пол лаборатории, неподалеку от разбитого кота. Я дам им свободу, подумал я, сжимая Лилин оберег. Нащупывая кончиками пальцев маленькую дырочку на его гладкой поверхности. И я узнаю всю правду, и отомщу. Ради сельчан, потерявших детей, ради Лили, ради себя.
Падающая звезда!.. Лиля была среди них, она должна была быть среди них. Я вгляделся в призрачные лица: так похожи, никого не узнать.
Я раскрыл ладонь и протянул ее призракам, показывая оберег. Лиля не могла забыть о нем. Я помню, как она дорожила падающей звездой, как хвасталась перед подружками, что ради нее Анхельм, рискуя жизнью, нырял на дно озера.
Лиля,позвал ее я. Оглядел призраков в надежде увидеть, как эта полупрозрачная бледно-голубая стена, повисшая над костями, дрогнет.
Но она не дрогнула. Призраки остались на месте, подняли руки, указывая на меня.
«Со временем призраки обретают видимость. При этом чем больше они находятся в нашем мире, тем ярче становятся их цвета»точно сам Джим Великолепный шепнул мне на ухо строки из своей книги.
Я опустил колдовскую пряжку на глаз, и мир вновь сузился, и вновь раздвинулся, теряя краски.
Она парила в полушаге от меня, смотрела на оберег и бережно водила над ним ладонью, словно боялась разрушить. Кошачий глаз творил чудеса. На призрачных лицах выдались губки, надулись щечки, вытянулись носики. И отличить одного призрака от другого теперь было легче легкого. Призраков стало в три раза большете, кто еще не обрели видимость для простого глаза, теперь стояли рядом с теми, кто ее давно обрел.
Лиля,произнес я.
Она подняла глазатакие же большие, как прежде. И улыбнулась, оживив воспоминания.
Я не знал, что сказать, да и нужно ли было что-то говорить. Достаточно было того, что она рядом, она помнит, а я смотрю на нее. Пусть ее телочто голубая льдинка, пусть сквозь него видно других призраков и сухие кошачьи шкуры, пусть Память бросила на щеки румянец и веснушки, закрутила светлые кудряшки, накинула тонкое разноцветное платье на точеную фигурку.
Ошибочно завертелись часовые стрелки.
29
Время обернулось быстрым и крылатым, но бестолковым и необъезженным конем. Он скакал назад, то и дело норовил сбросить ездока, а от неудач припускал еще сильнее. Проносились дни, месяцы, года. Небо то хмурилось, то светлело; падала луна, взбегало солнце; листва желтыми стайками поднималась с дорог и, зеленея, липла к ветвям, а после снова опадала; посох мертвого короля втягивал молнию, мертвецы задом семенили в лес; материнские слезы прыгали с пола, поднимались по бледным щекам к воспаленным глазам; Анхельм Антимаг превращался в обычного босоного мальчишку. Улыбок и смеха становилось все меньше и меньше. Мрачнело село, менялись люди. Не менялся только колдун Фихт Странный. Не горбился, не старел. И смотрел, смотрел, смотрел на меня хмурым осуждающим взглядом сквозь несущийся поток прошлого. Время не имело власти над старым колдуном. В лунном свете блеснуло ровная, как зеркало, поверхность озера, рассыпались серебряными монетами брызги
Ты прошел Испытание,сказала Лиля, возвращая меня в настоящее.И ты так вырос.
Прошел,кивнул я.Мертвецов больше нет.
Твой лед,она с интересом разглядывала мои пальцы,откуда он взялся?
Я вроде мага.
Вроде?удивилась она.Это как?
Яантимаг. Во всяком случае, так говорит старик Фихт.
От испуга сердце ушло в пятки. Призраки вспыхнули все как один. Даже Лиля. Оскалились загнанными волчатами, беспорядочно заметались по темнице, натыкаясь на кошачьи шкуры и отскакивая от них. Лишь сейчас я по-настоящему убедился, что кошки в домене только для ловли мышей. Неизвестно, боялись ли их черные всадники, но призраки при виде шкур должны были трястись от страха, как я несколько секунд назад. Кошачьи шкуры безжалостно жалили одуревших призраков мелкими молниями, не давая им пролететь сквозь стены. Фихту не откажешь: он выстроил очень надежное и коварное узилище. Дверь, стены, потолок и, подозреваю, пол для местных узников были неприступны. Пару раз призраки пролетели так низко, что пришлось нагнуться. Имя колдуна разбудило в них страх, злобу и ненависть. Сотня змей не шипела бы столь шумно и грозно, как шипели призраки сельских детей.
Перестаньте!крикнул я.Я пришел вас освободить!
Безумие. Они превратились в высокий голубой вихрь. Стоять в его центре было неприятно. Я знал, что даже разгневанный призрак безопасен для человека, но столько разгневанных призраков
Хватит!
Хватит!эхом отскочил Лилин голос.Он пришел нас освободить! Слышите?..
Ну, слава небесам! Призраки наконец-то одумались и начали успокаиваться. Они опускались к собственным останкам, снова возводя бледно-голубую стену вокруг меня. Спасибо, Лиля.
Я поглядел на нее: она неожиданно повзрослела. Сейчас ее сложно было представить в ярком разноцветном платье, с кудряшками на голове. Скорее ей подошло бы строгое темное платье и прямые, аккуратно уложенные волосы. Она выглядела старше Марты.
Что я должен делать?
Шерсть,она окинула темницу взглядом.Уничтожь ее.
Я так и думал. Магия подкатила к ладоням.
И все?вздохнул я.Но я так много хочу тебе рассказать, так много хочу узнать. Когда я уничтожу шкуры, что вы будете делать? Полетите туда, откуда не возвращаются?
Она провела ладонью по моей щеке, грустно улыбнулась.
Ну и тупица! Некоторые призраки томились здесь пятнадцать лет, среди собственных останков, в окружении кошачьих шкур, с огромным котом и чокнутым колдуном за дверью. А я хотел поболтать с ними, как со старыми друзьями. Убийца и так был известен.