Присаживайся, Благуша,пригласила Минута, кивнув на свободный стул.Познакомься: это Безумный Проповедник, человек известный в этих краях глубиной мысли и силой слова...
Да и в наших краях тоже слыхивали,хмыкнул Благуша, обходя стол сбоку и плюхаясь на указанное место.Рад знакомству, оторви и выбрось!
А это мой помощник, Благуша, доброй души человек и толковый торгаш с домена Рось, прошу любить и жаловать.
Благуша аж покраснел от такой рекомендации, получив несказанное удовольствие.
Да чего там,засмущался он.Я еще много чего умею, не токмо торговать
Гм,пробурчал Проповедник, впившись взглядом в его лицо так, словно собрался прямо сквозь голову разглядеть его затылок. Насмешливое добродушие деда, с которым тот внимал самой Минуте до прихода слава, куда-то подевалось, словно и не было. И вдруг Проповедник резко встал, отодвинув свой стул с таким шумом и скрипом, что на него оглянулись все прочие посетителикто с недоумением, кто с раздражением или удивлением, чего он, по разумению Минуты, и добивался.
Людишки!громко пробасил колоритный дед сочным, густым голосом.Людишки, скатертью дорога!И было в его голосе что-то такое, что все разговоры сразу прекратились, а те, кто не обратил внимания на Проповедника раньше, теперь тоже смотрели на него. Даже Воха озадаченно умолк на середине очередного куплета, а Обормот, пристроившийся поближе к приятелю послушать его чудных песен, недовольно нахмурился, крепче сжимая алебарду и одаривая деда недобрым взглядомнепорядок.
Но дед на все это недовольство явно чихал, продолжая заводиться:
Суетитесь, бегаете, а о будущем своем, неизбежном, неотвратимом, и не думкаете! Сделки, бабки, прибыль, навар, достаток когда токмо устанете от энтой мишуры, скатертью дорога, когда токмо о душе своей задумкаетесь!Голос его креп от слова к слову, он уже не говорилвещал. Минута заметила, что Благушу сия речь особенно не удивила; он лишь многозначительно ухмылялся, слушая. Видно и вправду дед во многих местах известен, во многих доменах.Суетитесь, бегаете, а того не знаете, что мир наш родимый, Универсум, всего лишь игрушка в руках Звездного Дитяти, каковой, наигравшись, закинул ее в Мировое Пространство, и вот плывет она теперича от одного звездного острова к другому, без собственной воли и желания, а мы плывем вместе с ней, того не ведая! Не ведая о судьбине, скатертью дорога, нам уготованной! Потому как мы,в голосе Проповедника зазвенели трагические струны, наполняя воцарившуюся тишину в трактире и проникая, казалось, в самое сердце,мывсего лишь животворная плесень на энтой игрушке! Но настанет время нашей судьбины, и придут ёлсы, анчутки, да железные феликсы, кои есть ни что иное, как слуги Смотрящего, и уведут всех за собою, послушных и тупых как овцы, уведут в новый мир. Круглый! Кругл будет мир тот и неведом, но вы того не узнаете, потому как и сами вы вже изменитесь, и будет вам казаться, что всю жизню вы там и прожили, и весь ваш род до самого древнего колена, и ад, в котором вы очутитесь, будет вам грезиться обыденным, а несчастьяпривычными, и смерть будет ходить за вами и вашими дитятками по пятам, скатертью дорога, словно самый близкий родич, и не будет от такой жизни избавления Покайтесь грешники перед смертью неминучей ибо зрел я, как энто было ибо так бывает завсегда, когда люди перестают почитать и уважать друг дружку, когда старые друганы превращаются во вражин, а любящиев ненавистников, когда в дом, в семью, в народ, в мир приходит Великая Ссора и Ругачка, и идут брат на брата, друган на другана, сосед на соседа с железяками смертоубийства в руках, скатертью дорога Но можно, можно еще спастись! Помиритесь, покайтесь, возлюбите ближнего и дальнего, знакомца и незнакомца, родича и инородича! И вы будете спасены!
Голос Проповедника стих, взгляд словно потух, и он так же резко сел. Схватил обеими руками свой бокал, чтобы смочить пересохшую от проповеди глотку, да вспомнил, что тот пуст, и недовольно отставил.
Минута заметила, как, словно стряхивая некое наваждение, Благуша качнул головой и полез за своей любимой книжицей, к коей девица уже начинала ревновать: той Благуша иной раз времени уделял куда больше, чем ей самой.
Вот за то его Безумным и кличут,послышался шепоток с соседнего столика.
Ага Умеет горло драть
А страсти-то какие наводит, любо-дорого послушать!
Страсти-мордасти еще одна такая речугаи побегу штанцы менять, вот только кто за спорченные платить будет, чай, бабки никогда не лишние!
А ты заранее сымай, когда Проповедник является!
Народ, услышавший шутку, потихоньку заржал, словно не решаясь окончательно спугнуть навеянное проповедью впечатление. Даже Воха Василиск, хотя и запел снова, но пел уже потихоньку, словно для самого себячто-то душещипательное с трагическим оттенком, а звуки чуть пощипываемой балабойки бродили по залу, тукаясь в стены слепыми щенками. А Благуша уже уставился в книжицу и шевелил губами, читая очередное мудреное изречение по случаю.
Что энто у тебя?вдруг резко спросил Проповедник.
Слав поднял на него взгляд, неопределенно хмыкнул, и протянул книжицу деду.
Ума палата, да карманного формата,сострил он.Почитай, дедуля, может, что интересное для себя вычтешь. Я для себя в ней, оторви и выбрось, завсегда что-нибудь нахожу.
Проповедник поднес книжицу к своему могучему носу, вздувая дыханием пышные усы, и глянул на раскрытую страницу. И вдруг и без того выпуклые синие глаза едва не выкатились из орбит, а лицо начало стремительно бледнеть. Минута от изумления аж рот открыла, того не замечая. А Проповедник, вперившись в страницу так, словно готов был испепелить ее взглядом, все бледнел и бледнел, пока не сравнялся цветом лица с белизной самой страницы.
Что-то не так, оторви и выбрось?забеспокоился Благуша.
Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас,помертвевшим голосом прошептал дед.И подняв на Минуту взгляд, стылый, точно стужа в снежном домене, вдруг отрывисто обронил:Я помогу. Я покажу. Я расскажу. Твоя взяла, девица, скатертью дорога
В эту самую минуту дверь трактира с треском распахнулась и
Глава 4, в которой никак нельзя обойтись без многих старых знакомых
Настоящий враг никогда тебя не покинет.
«Апофегмы»
В эту самую минуту дверь трактира с треском распахнулась и
Вообще-то не с треском, а вполне нормально распахнулась дверь, и в трактир друг за дружкой, вполне чинно, потянулись странного вида крайнывсе, как один, в добротных серых армяках, рыжеусые, но с бритыми головами. И с саблями на поясах. Благуша, хотя и сидел правым боком к двери, все равно увидел их первым, так как Минуте взгляд застила широкая грудь Проповедника. И уже не спускал с них взгляда, чувствуя, как в душе поднимается тревога. Что-то знакомое было во всей этой ватаге Что-то знакомое
А вместе с этой группой в зал вплыла задорная частушка, исполняемая басом под балабойку одним из лысяков:
Ах, как быстро вперёд
Наше время катится
Кто не пьет и не ворует,
Тот потом спохватится!
Этот куплет зарубил песню Вохи прямо влет, как топор курицу, и бард снова озадаченно умолк, нервно тренькнув напоследок струной, а Обормот, на что уж душевный был человек, начал потихоньку приходить в яростьопять послушать другана не дали.
Пришлые крайны, вместо того, чтобы как все нормальные люди присесть за один из свободных столиков, расходились веером от двери, словно окружая зал, причем самый рослыйисключительно здоровенный мосластый дядька с красной испитой харей, зыркавшей по залу крошечными злыми глазками, с хозяйским видом остановился посередке. Очень он был на Ухаря похож, этот дядька на Ухаря? Догадка сверкнула молнией, заставив Благушу похолодеть. Да не на Ухаря, а на ватамана Рыжих, оторви и выбрось!
Минута тем временем, чуть отклонившись в сторону, тоже разглядывала прибывшую компанию. И раньше Благуши приметила, что последним за лысыми, как ошкуренное полено крайнами вошел и один «волосатый», правда, другого родакудрявый русоволосый красавчик из славов. Худощавый, стройный, с тонкими усиками и аккуратной бородкой клинышком. Внешне, на взгляд девицы, он выгодно отличался от своих спутников, и непонятно было, что же его привело в такую несоразмерную компанию. И еще непонятнее было, что же все это значило