Минута тихо вздохнула и посмотрела в окно трактира, рядом с которым стоял столик, приютивший их с Проповедником. Как же быстро летит время, подумала она. Только что за окном был день, и вот уже ночь прижала темные мягкие ладони к стеклу с той стороны, отгородив мир от света Небесного Зерцала. От стойки трактирщика, под стать ее настроению, тянулась вдумчивая песня, исполняемая худым белобрысым славом, являвшимся не кем иным, как известнейшим бродячим бардом Вохой Василиском. Оседлав табуретку, заезжая знаменитость под мелодичные звуки балабойки красиво выводила сочным баритоном:
Мне казалось, одинокий,
Средь ночных светил,
Во вселенной, в тьме глубокой,
Позабыт я был
Шикарная одежка бардаштанцы и рубаха из дорогого синего плиса с широкими красными лампасами по швам прямо-таки громогласно заявляла о его благополучии, но завистливых взглядов окружающих это не вызывалочестно заработал, чего там говорить. Мало у кого такой чудный голос имелся, как у Вохи:
Там горели и играли
Искрами огня,
И в безбрежность улетали
Звёзды от меня
Народ в зале, не забывая работать челюстями и опрокидывать чаркидля смазки, с таким же вдумчивым вниманием слушал Воху. Воха пел, а трактирщик Мудрый Фрол, пристроившись рядом с ним, не забывал подливать в чарку романсера, по мере опорожнения да нет, не брагуквас, надо же было чем-то певцу горло смачивать после песен, да и во время оных
Минута снова вздохнула. Хорошо пел Воха. Да только и без того душу расстраивал пуще прежнего. Проповедник оказался упрям и непоколебим. Битых три часа, с момента его появления в трактире, момента, которого она ожидала более трех суток, она пыталась уговорить его открыть только ему известную тайну. Тайну, о которой и говорилось в том донесении, на доставку которого в храмовникБове Конструктору, по поручению его агентатрактирщика Мудрого Фрола, она положила столько сил. Но дед упорно отпирался, отнекивался, отказывался от своих слов, сказанных в присутствии Фрола под влиянием «веселых паров». Хотя Минута виделаправ трактирщик, знает дед тайну, но говорить не желает ни в какую, словно чего-то жутко боится. Вот бы узнать причину его страха, может, тогда сумела бы найти другой подход И чем можно такого здоровяка напугать? Неужели только этими слухами о Проклятом домене, о том, что в нем никого живого давно не водитсяни людей, ни зверей, и только анчутки с ёлсами там обитают, да в таком количестве, что
А дело, собственно, заключалось в том, что тема о Проклятом домене являлась в Универсуме особенной. Из пятидесяти четырех доменов он был единственным, в который доступа не существовало. Он исправно вращался вместе с остальными, исправно подставлял свои бока в полночь бокам других собратьев, но По народному сказанью, с тех пор, как во времена давние был тот домен за непомерные грехи его жителей проклят Олдем Великим и Двуликим, навсегда обездвижились половинки Раздрай-Мостов, что соединялись над Бездоньем в одно целое с такими же половинками Раздрая из других доменов. И в том же сказанье народном вещалось, что рано или поздно наступит день, когда соединятся Мосты с роковым доменом, и будет тот день началом конца, и будет тот день Днем Страшного Суда, и хлынут елсы, анчутки, да феликсы железные тот Суд над всеми жителями Универсума вершитькаждому по грехам его, от мальца до старца Минута не особенно-то верила в эти россказни, народ, как известно, любит себе разные страховидлы выдумывать, чтобы свою серую жизнь приукрасить, и тем больше их выдумывает, чем меньше их на самом деле существует Но допускала, что не всегда слухи возникают на пустом месте Так может и дед что-то этакое видел? Что-то, что напугало его до заячьей лихорадки?
У Бовы Конструктора, настоятеля Храма Света, в том домене были свои интересы. Почему-то он полагал, что именно там он сможет открыть тайну самого Универсумакто и для чего его создал И Минуте ничего не оставалось, как верить его убежденности в своей правоте, так как Бова был истинным гением домена Простор, и все, за что он брался, у него получалось, а все теории, казавшиеся на первый взгляд совершенно безумными, рано или поздно находили неопровержимое подтверждение. Взять хотя бы его Паровую Думовинуникто в нее не верил, сколько гонений на него было в ученом совете за жуткую растрату средств! Происки недоброжелателей, злопыхателей и зрявредителей едва не лишили Бову места настоятеля Храма Света! Но отстоял Бова свое детище, сумел закончить и доказать, что был правдоказать изумительной работой самой Думовины
А тут этот упрямый дедне желает пойти навстречу
Хмуря тонкие черненые брови, Минута покосилась на Безумного Проповедника, невозмутимо потягивающего квас из большого глиняного бокала. По различным сведениям ее собеседнику уже должно натикать лет сто, а то и больше, но его внешний вид ничуть не предвещал, что он готовится в последнее путешествие к Неведомым Предкам. Стать его была впору мужику в расцвете лет, но никак не вековому стариканувысокий рост, широкие плечи, и хотя тело его скрывал потрепанный серый армяк, столь длиннополый, что он вполне мог сойти и за утепленную рясу, под одежкой явно угадывались нехилая физическая комплекция. Ну, прямо не дед, а былинный герой. Из тех, что тучи руками разгоняют. Разве что борода его выдаваласедая и длинная, аж до пояса, да усы такого же размера и колера. Но волосы на голове были на удивление черны, как вороньи крылья. Связанные на затылке веревкой в длинный хайр, они были не короче его бороды, и прямо-таки кричали о молодости хозяина. Минута не могла не заметить, что этим контрастом цвета волос с бородой Проповедник очень сильно внешне смахивал на самого Бову Конструктора
Воха Василиск в этот момент сменил песню, затянув что-то грозно-веселое, и Минута невольно отвлеклась, вслушиваясь:
Да! Расплачиваться надо
На миру!
За веселье и отраду
На пиру,
За вино и за ошибки
Дочиста
Наконец дед допил квас, отставил бокал и принялся пощипывать крепкими пальцами седые усы под крупным, горбатым носом, словно его руки не могли обходиться без какого-нибудь дела. Вернее, не усы, а усищивон, под стол свешиваются, концов не видно Наткнувшись на отечески добродушный, но слегка насмешливый взгляд, которым он изучал ее из-под густых черных бровей, Минута смущенно потупилась. Колоритный дед. Но упрямый, что твой камил. Девица в который уже раз украдкой вздохнула. Неловкая пауза томительно затягивалась, она не знала, о чем продолжать разговор, ведь о всем уже было сказано-пересказано Ведь ради науки же старается, не для себя лично, обиделась про себя девица. Неужто ничего не получится, и зря она за Благушей мальца с весточкой посылала? Ну, конечно, не совсем зря, повидать она его будет очень рада, но не хотелось ей без особой надобности человека от дела отрывать
Едва она о Благуше подумала, как тот возьми и заявись в трактир. Да еще в компании со знакомым уже стражником-раздрайником, причем последний пребывал в полном служебном облачении, с алебардой в рукахявно недавно со смены. Сердце Минуты радостно екнуло, а щеки против воли зарделись. Проповедник, приметив такую реакцию, с любопытством оглянулся, развернувшись вполуоборот,он сидел спиной к двери.
Благуша же, быстро отыскав девицу взглядом среди немногочисленных присутствующих в трактире, улыбнулся до ушей и вмиг оказался возле ее столика.
Привет, Минута, оторви и выбрось!
Здорова будь, девица,приветливо пробасил Обормот, высовывая свою заросшую до глаз бандюковскую рожу из-за одного плеча слава, а широкое лезвие алебардыиз-за другого.
Минута молча кивнула, не в силах вдруг справиться со своим голосом от нахлынувших чувств.
Ну, вы тут делами своими занимайтесь,благодушно добавил Обормот,а я пойду с Вохой Василиском побалакаю, давно ёлса этого не видел, а мы с ним приятели давние Да и вам не буду мешать
Да разве ты помешаешь, оторви и выбрось!воскликнул Благуша, но запнулся, перехватив укоризненный взгляд Минуты, и несколько стушевался.
Обормот, не бросая слов на ветер, хлопнул Благушу по плечу и двинулся к стойке, где ему навстречу уже лыбился Воха, не прекращая песню, да мудро улыбался трактирщик Фрол, щуря и без того узкие темные глаза. Несмотря на почтенный возраст, о котором напоминала только благородная плешь на макушке в окружении нимба редких седых волос, плешь, образовавшаяся, несомненно, от долгих и глубоких размышлений о жизни, манг Фрол был поджар и мускулист. Причём голова у него варила почти так же шустро, как и у самого Бовыа других агентов у настоятеля Храма Света, как знала Минута, и не водилось, всегда по себе выбирал.