Что ж это за пьянка, ежели на следующий день не стыдно! А ну наливай, пар вам в задницу!
Народ, ясное дело, охотно подчинялся.
И под звон сталкивающихся чарок, в подступающий к слабо горящему костру вечерний сумрак, лилась бередящая людские души песня Вохи Василиска:
Звёзды ночи, звёзды ночи
В мой заглядывают стих,
Словно очи, словно очи
Тех, кого уж нет в живых
Глава 24, в которой, как оказывается, неприятности только начинаются
Все не только не так просто, но и просто не так.
«Апофегмы»
Сидя в уютном водильном кресле, Бова поежился и потеплее запахнулся в специальную доху из меха юрсема, с некоторым беспокойством глядя в лобовое окно Дирижопля. Когда на землю Проклятого домена, наконец, пала ночь, летучий корабль уже несколько часов находился в воздухе, и сейчас в окне стелилась такая беспроглядная чернильная тьма, что настоятелю начинало казаться, будто этой ночью там, внизу, мир исчез навсегда. Избавиться от неприятного ощущения не помогало даже безмятежное сияние редких звезд высоко вверху, тщетно пытавшихся своим слабым светом разогнать эту тьму. В общем, полет проходил практически вслепую, ориентироваться можно было лишь по приборам на доске управления, освещенной парой подвешенных к потолку лампад. И показания стрелок ветромера, говорившие о том, что ветер за бортом час от часу крепчает, тревожили Бову не на шутку. Понятное дело, включи-выключи, что на такой высоте, на которую он предусмотрительно поднял Дирижопль, столкнуться было не с чем, но подобная предосторожность имела и свои минусы, самым увесистым из которых являлся холод. Ежели бы не теплый ток воздуха из вентиляционных отверстий в стенах, что шел по отводным трубам прямиком из топки долгопарого движителя, то весь народ на верхней палубе давно бы превратился в снеговики. В те самые, которых дитятки нанков так любят лепить в своих снежных доменах на любой мало-мальски значительный праздник. Бове вдруг представились в этой роли бандюки, и скупая улыбка невольно коснулась его губ. Очень уж усатыми получились бы эти снеговики
Улыбка сбежала прочь, и Бова тяжко вздохнул.
Возможно, эта идеяотправиться в путь на ночь глядя, была не такой уж хорошей. Но он ничего не смог с собой поделать. Лихорадочное нетерпение, охватившее его в предвкушении развязки всей этой истории с экспедицией в Проклятый домен, просто не позволило ему дожидаться утра. К тому же он не верил, что Дирижопль, сконструированный чуть ли не его собственными руками от начала до конца, в котором каждая деталь, каждый узел был тщательно продуман Короче, Бова не верил, что летучий корабль может подвести собственного создателя. Хотя бы потому, что ежели они брякнуться с такой высоты, включи-выключи, то костей точно уже не соберут.
Но кроме забот о Дирижопле у него хватало и других проблем. Да вот взять хотя бы этого торгаша-слава, Благушу. Знания, значит, неведомые к нему приходят Что ж, он видел и слышал это сам. И то, что происходило с Благушей, вполне укладывалось в общую картину, стоявшую в голове у Бовы, в те сведения, что он в течение долгих лет собирал в архивах разных доменов, выбирая ценные крупицы из гор никчемного мусора. Была у него своя теория о том, что собой представляет книжица Благуши, для чего она существует, путешествуя по миру, словно живая, в поисках нового хозяина. Да и с Проповедником было не все так просто, как казалось иным. На самом деле Безумный Проповедник был не единственным свидетелем тех страшных событий, когда домен, ранее носивший название Шевед, был опустошен до последнего жителя, и впоследствии в миру переиначен в Проклятый. Люди Бовы давно уже нашли и опросили их всех, свидетелей, ныне, как и Проповедник, ставших долгожителями, но только последнему посчастливилось узнать и запомнить, как переправляться через Бездонье с помощью веховых олдей. Не важно, что к этому времени Бова нашел свой способпо воздуху. Здесь наблюдался очень важный моментименно из слов Проповедника он наконец получил очень важную информацию о тех днях. И ключ к разгадке. Ведь ежели окажется, что таким же образом можно сдвинуть с места Статую Олдя Великого на центральной площади любого заброшенного города домена, открыв проход в тайное тайныхцентр управления этим самым доменом, а то и, чем ёлс не шутит, всем Универсумом, то то в какую же бесценную сокровищницу знаний он сможет попасть! Да, он не оговорился. Именно центр управления миром. Кому же еще, как не ему, изобретателю, философу, мыслителю корочегению, не знать, что их мирУниверсум, суть творение искусственное, такое же, как, например, Дирижопль самого Бовы. Конечно, конечно, и гению свойственно ошибаться. Что ж, в таком случае для поиска разгадки придется воспользоваться старым проверенным методомметодом «тыка». Не впервой. Бова верил в себя, в свои силы, в свой ум и волю. Верил в то, что его цельвыяснить правду о домене, и ежели надо, исправить существующее положение, вполне осуществима
Дирижопль ощутимо вздрогнул всем корпусом, и мысли настоятеля прервались. Бова встревожено глянул на ветромер и нахмурился. Ветер за бортом уже почти набрал силу бури, и стрелка качалась возле красной черты, за которой корабль мог получить повреждения или просто потерять управление. Впрочем, буйство непогоды начало чувствоваться уже и без показаний приборакроме подрагиваний корпуса теперь внутрь кабины управления стал пробиваться шум ветра, поначалу неслышимый на фоне ровного гула долгопарого движителя. Вот ведь незадача, включи-выключи! Неужто придется прямо ночью совершать посадку, чтобы не разбить корабль и не погубить всю команду?
Он потянулся к громкоговорительной трубе, чтобы отдать Ухарю необходимые распоряжения, но в последний момент передумал. Стенки запасника, отделявшие кабину управления от людского отсека, где находился сейчас весь народ (кроме обслужников в котельной), были довольно тонкими, и его голос, усиленный трубой, мог разбудить спящих. А ему совсем не хотелось поднимать тревогу раньше времени, особенно в
Бова бросил взгляд на стеклянный колпак клепсидры, прикрепленный к борту справа от приборной доски: сонная ящерка, плававшая внутри в прозрачной водице, почуяв человеческое внимание, лениво шевельнула хвостом и ткнулась мордочкой в метку, соответствующую текущему часу.
«Особенно в два часа после полуночи»,определил время настоятель.
Он порывисто поднялся с насиженного местечка, подошел к своему сменщику, дремавшему в запасном кресле, что находилось позади водильного, и потряс за плечо. Наверное, Косьме Тихому снился какой-то скверный сон, иначе как объяснить, что он так заполошно вскинулся, до предела округлив свои обычно узкие манговские глаза:
А? Что? Потоп? Пожар? Падаем?
Цыц, Косьма, беду накличешь,строго осадил Бова.Пока только буря, включи-выключи. Посиди здесь за меня, а я к Ухарю наведаюсь. Ежели что, сразу зови. Все понял?
Ага.
Манг протер глаза узкими ладонями и шустро слинял к водильному креслу, в котором завсегда готов был посидеть с пребольшим удовольствием, так как место ему это доставалось чрезвычайно редконастоятель предпочитал управлять своим Дирижоплем сам.
Бова же прошел в запасник и, откинув люк в полу, по лестнице спустился на нижнюю палубу. В лицо сразу дохнуло жарким теплом, словно он с улицы шагнул в хорошо натопленный дом. Ухарь попался на глаза сразу жестоль громадного детину, рядом с которым даже Бова, сам мужик рослый, ощущал себя мелким и невзрачным, просто невозможно было не заметить, где бы он ни оказался. Махинист сидел за столом, лениво наблюдая за работой Пивеня, который в данный момент, с мокрым от пота лицом, сноровисто подкидывал в ненасытный зев топки горюч-камень, выгребая его совковой лопатой из объемистого ларя. Ларь для облегчения работы был придвинут поближе к стальной переборке, за которой располагался движитель. Жаркие языки пламени, вырываясь из распахнутой дверцы топки яркими всполохами света, лихорадочно метались по всей котельнойстенам, потолку, мебели, придавая ему вид какой-то потусторонней мастерской, а сама топка издавала могучий гул, от которого мелко вибрировало все помещение.
Солидно кивнув Ухарю, Бова подсел на свободный табурет к столу.