Говнюки!заорал ватаман, остановившись при виде открывшейся глазам драмы, разыгравшейся в его отсутствие на полустанке.Кровь из носу, ну ни на минуту вас оставить нельзя, все спортите, ёлсовы дети!
И вся компания в махинерии в истерическом хохоте сползла на пол.
К тому времени, когда веселье поутихло, и народ начал приходить в себя, Махина уже неслась во весь опор среди векового леса Проклятого домена. В лобовое стекло с любопытством заглядывали разлапистые ветки дубов да лип, разросшихся, не в пример остальным деревьям, особенно широко без людского присмотра, изредка с шорохом цепляя стальные бока Махины, да чиркая по боковым оконцам, будто пытаясь ее остановить, а снизу доносился ровный шелест невидимых сейчас колес. Остатки дыма из махинерии окончательно улетучились, вытесненные свежим воздухом.
Благуша поднялся на ноги и, вытирая выступившие на глазах после смеха слезы, оглядел своих спутников. Дед уже неторопливо скатывал свою походную войлочную подстилку, которую, как теперь выяснилось, и носил с собой в том раздутом сидоре, а Минута скромно поправляла свою одежку, разглаживая примятые во сне складки. Благуша аж залюбовалсяплащик, которым девица укрывалась во сне, остался на лежаке, и сейчас, в теплой кофточке и штанишках, соблазнительно обтягивающих ее ладную фигурку (вся одежка была сработана из серебристо-рыжего ханыжьего подшерстка), она смотрелась чудо как хорошо. А ее синие сафьяновые сапожки, с обрезом под колено, удивительно подчеркивали красоту и без того стройных ножек. С трудом оторвавшись от лицезрения милой, Благуша перевел взгляд дальше.
Воха сидел на полу, бормоча себе под нос что-то явно неодобрительное, и возился со штанцами. Благуша хмыкнул, разглядев, в чем дело. Недаром ему показалось, что во время суматохи Воха как-то странно передвигался по махинериипрыжками. Концы штанин оказались связаны узлом, который Воха сейчас и распутывал.
Воха, что за шутки, оторви и выбрось? Зачем штанцы-то связал? Для остроты ощущений, что ли?
В ответ бард с неожиданным ожесточением выругался:
Сам дудак, видал дудаков, но такого дудака как ты, торгаш, еще поискать надобно!
Да ты что, никак на меня думаешь?с некоторой долей растерянности изумился Благуша.Я и в детстве-то таким баловством никогда не занимался.
А кто ж тогда мог такое учинить?Минута, глядя на Воху, озадаченно выгнула тонкие брови, с трудом удерживаясь от улыбки. Больно уж потешной выглядела ситуация. Но обижать барда лишний раз ей не хотелось.
Кто-то, скатертью дорога,заворчал дед, засовывая свою скатку в сидор.Знамо ктоанчутки да ёлсы. Акромя них боле некому.
Да ты что, дед, все-таки веришь в них? Илиголос Благуши чуть заметно дрогнул.Или знаешь наверняка?
Кушак-то свой подбери, под ногами валяется, топчется,буркнул дед.Непорядок.
Благуша безотчетно хлопнул ладонью по поясу, глянул под ногикушак и впрямь валялся на полу, хотя перед сном он его не снимал. Пока длилось «приключение в дыму», по нему явно пробежались не один раз, вытирая ноги. Оторви и выбрось, что за дудацкие шуточки? Донельзя озадаченный, Благуша подобрал сию важную часть своей одежки, отряхнул от пыли, и, повязывая на поясницу, снова поворотился к Проповеднику, который разглядывал их всех с каким-то странным, тревожным выражением лица, но готовый сорваться с языка вопрос перебил возмущенный вопль барда:
Ах ты, обертон по ушам, а это еще что! У-у, уроды, мало того, что последние яблоки сперли, так еще и напакостили, как последние хрюндели!!!
Кто-то явно задался целью поизмываться над Вохой от всей души. Потому как, отчаянно и непрерывно матюгаясь, бард вытряхивал из-под расстегнутой до пупа рубахи невесть как оказавшийся там мусор, очень напоминавший те самые объедки, что были оставлены на столе после утренней трапезы.
На столе?
Верной оказалась мысль слава, но немного запоздалой, о чем свидетельствовало изумленное «ах» Минуты, глянувшей на стол первой. Благуша почувствовал, как его челюсть против воли отвисает до подбородка. Даже Воха, заинтересовавшись происходящим, глянул на стол и поперхнулся на середине матюгальника, сразу забыв про свои несчастья.
Потому как стол вместо объедков был завален таким количеством снеди, что, можно сказать, ломился от нее. Правда, на столь маленький столик не особенно много-то и наложишь, но палец точно ткнуть было некуда, чтобы во что-нибудь не попасть. Бело-розовые шматки сала, рыбные копчености, куски хлеба, вареная поросятина, целых две лишь малость початых трехлитровых бутыли сивухи, горсть малосольных грибов-подпятков, копченый щучий хвост и многое другое по мелочи. И все это источало такой дивный букет ароматных запахов, что у всех без исключения сразу слюнки потекли.
Ох, Воха, видно, не зря над тобой кто-то так поизмывался,всплеснула руками Минута.Ты только глянь, сколько добра взамен привалило.
Чудеса, да и только!Воха озадаченно поскреб затылок, не спуская вожделенного взгляда со стола, даже и не заметив, как оказался на ногах.И как мы сразу это богатство не только не разглядели, но и не учуяли?
Это как раз вполне объяснимо, слав шагнул ближе и, выхватив из груды снеди шмат сала, взвесил на руке.Сначала помешал дым, оторви и выбрось, а после голая задница ватамана.
По махинерии снова свежим ветерком пронесся сдержанный смех.
Пожалуй, из всех присутствующих лишь дед не выглядел особенно удивленным столь приятной, совершенно нежданной оказии. Особенно обрадованным он тоже не выглядел. А вот насупленным и встревоженнымс лихвой.
Благуша поднес шмат сала к носу и шумно потянул аппетитный запах. В животе заурчало так, словно он сутки уже не ел, хотя за окном махинерии стоял ясный день, и спали они, судя по всему, не более двух-трех часов. Но сначала придется как следует потрясти дедка, решил торгаш. Чтобы прояснить накопившиеся вопросы, а накопилось их предостаточно.
Оказалось, что не он один так думает.
Так что ты там про ёлсов говорил, дедушко?повернулась к Проповеднику Минута, по-прежнему сидевшему на лежаке. Шустрая все-таки девица, везде первой успевает, с ласковой гордостью за храмовницу подумал слав.
Вот-вот, дедуля, колись,с готовностью поддержал её Воха.Хватит загадками нас кормить, обертон по ушам! Ведь видно же, ведаешь что-то об этом деле.
Безумный Проповедник тяжко вздохнул и уставился в оконце, словно не желая глядеть на своих спутников. Затем скрепя сердце предложил:
Вот что я вам скажу, робята. Давайте-ка сначала перекусим, скатертью дорога, чем ёлс послал, а опосля, на сытый желудок и погуторим. Поведаю все, что знаю. Лады?
Так все-таки ёлс это был, дедуля?прицепился Воха.И все, что про них говоритсяправда? Но зачем ему, обертон по ушам, делать такое, зачем нас кормить? Или мы тут как бычки на убой?
Но дед еще больше насупился, промолчав. Видно было, что желания разговаривать на эту тему у него не было ну ни малейшего.
Стоп, Воха, не гони камила,решил прийти на выручку Проповеднику Благуша,Дедок же не против рассказа, поэтому давай-ка последуем его совету и покушаем.
Да ладно уж,снисходительно махнул рукой бард,я ведь тоже пожрать не против
Сказаносделано.
Закусили славно. И закусили, и выпили. Сивуха, понятное дело, не «окоселовка», которой Благуше довелось отведать у гостеприимного Ухаря, дальнего сродственника самого ватамана РыжихХитруна, да за неимением лучшего и она сгодилась.
Спустя некоторое время, насытившись и отвалив от стола, все скопом устроились на лежакедедок в центре, Минута с Благушей слева от него, а Воха, соответственно, справа, ближе к клоациннику. И пока дедок, сосредоточенно двигая мохнатыми бровями, думал, с чего начать, а слушатели, расслабленно-благодушные после обеда, терпеливо ожидали начала повествования, наступило относительное затишье. Тихо шелестели под днищем Махины колеса, да кланялись, мелькая мимо окон, густые зеленые кроны деревьев, плотно обступивших по бокам стальное дваредье. По чистой, величаво раскинувшейся вширь синеве неба, хорошо видимого сквозь лобовое стекло, пробегали редкие пушистые облачкасловно потерявшиеся у нерадивого семряка овцы. Небесного Зерцала в пределах видимости не наблюдалосьведь Махина двигалась прочь, убегая от центра Мировой Грани все дальше и дальше, и узреть Зерцало можно было, лишь взглянув назадно сзади смотровых оконцев в махинерии не имелось.